Неточные совпадения
Человек так свыкся с этими извечными идолами своей души, так долго возлагал на них лучшие свои упования, что
мысль о возможности
потерять их никогда отчетливо не представлялась уму.
— То есть, позвольте, почему ж вы знаете, что вы
потеряете время? Многим статья эта недоступна, то есть выше их. Но я, другое дело, я вижу насквозь его
мысли и знаю, почему это слабо.
И, кроме того, он жаловался ей, что слишком много разговаривал здесь о своей книге и что потому все
мысли о ней спутались у него и
потеряли интерес.
Но тут он почувствовал, что это именно чужие
мысли подвели его к противоречию, и тотчас же напомнил себе, что стремление быть на виду, показывать себя большим человеком — вполне естественное стремление и не будь его — жизнь
потеряла бы смысл.
Религиозные настроения и вопросы метафизического порядка никогда не волновали Самгина, к тому же он видел, как быстро религиозная
мысль Достоевского и Льва Толстого
потеряла свою остроту, снижаясь к блудному пустословию Мережковского, становилась бесстрастной в холодненьких словах полунигилиста Владимира Соловьева, разлагалась в хитроумии чувственника Василия Розанова и тонула, исчезала в туманах символистов.
Ночь была холодно-влажная, черная; огни фонарей горели лениво и печально, как бы
потеряв надежду преодолеть густоту липкой тьмы. Климу было тягостно и ни о чем не думалось. Но вдруг снова мелькнула и оживила его
мысль о том, что между Варавкой, Томилиным и Маргаритой чувствуется что-то сродное, все они поучают, предупреждают, пугают, и как будто за храбростью их слов скрывается боязнь. Пред чем, пред кем? Не пред ним ли, человеком, который одиноко и безбоязненно идет в ночной тьме?
Быстрая походка людей вызвала у Клима унылую
мысль: все эти сотни и тысячи маленьких воль, встречаясь и расходясь, бегут к своим целям, наверное — ничтожным, но ясным для каждой из них. Можно было вообразить, что горьковатый туман — горячее дыхание людей и все в городе запотело именно от их беготни. Возникала боязнь
потерять себя в массе маленьких людей, и вспоминался один из бесчисленных афоризмов Варавки, — угрожающий афоризм...
Каждый проведенный не с ним день, не поверенная ему и не разделенная с ним
мысль — все это
теряло для нее свой цвет и значение.
— Как, ты и это помнишь, Андрей? Как же! Я мечтал с ними, нашептывал надежды на будущее, развивал планы,
мысли и… чувства тоже, тихонько от тебя, чтоб ты на смех не поднял. Там все это и умерло, больше не повторялось никогда! Да и куда делось все — отчего погасло? Непостижимо! Ведь ни бурь, ни потрясений не было у меня; не
терял я ничего; никакое ярмо не тяготит моей совести: она чиста, как стекло; никакой удар не убил во мне самолюбия, а так, Бог знает отчего, все пропадает!
— Никто! Я выдумала, я никого не люблю, письмо от попадьи! — равнодушно сказала она, глядя на него, как он в волнении глядел на нее воспаленными глазами, и ее глаза мало-помалу
теряли свой темный бархатный отлив, светлели и, наконец, стали прозрачны. Из них пропала
мысль, все, что в ней происходило, и прочесть в них было нечего.
Освобожденные, оставаясь без скрепляющей
мысли, до того
теряли под конец всякую высшую связь, что даже полученную свободу свою переставали отстаивать.
Понятно, что через день, через два она исключительно была занята страхом от
мысли: «скоро я
потеряю возможность поправить свою ошибку, если ошибалась в нем».
Мысль потерять отца своего тягостно терзала его сердце, а положение бедного больного, которое угадывал он из письма своей няни, ужасало его. Он воображал отца, оставленного в глухой деревне, на руках глупой старухи и дворни, угрожаемого каким-то бедствием и угасающего без помощи в мучениях телесных и душевных. Владимир упрекал себя в преступном небрежении. Долго не получал он от отца писем и не подумал о нем осведомиться, полагая его в разъездах или хозяйственных заботах.
Появление молодого Бурмакина как раз совпало с тем временем, когда Калерия Степановна начинала
терять всякую надежду. Увидев Валентина Осипыча, она встрепенулась. Тайный голос шепнул ей: «Вот он… жених!» — и она с такой уверенностью усвоила себе эту
мысль, что оставалось только решить, на которой из четырех дочерей остановится выбор молодого человека.
Мысли его очень
теряли, когда вы их излагали своими словами.
Какое-то странное волнение охватило Галактиона, точно он боялся чего-то не довезти и
потерять дорогой. А потом эта очищающая жажда высказаться, выложить всю душу… Ему сделалось даже страшно при
мысли, что отец мог вдруг умереть, и он остался бы навсегда с тяжестью на душе.
Иначе — ведь это ужасно — мы остаемся в неразрешимой дилемме: или умереть с голоду, броситься в пруд, сойти с ума, — или же убить в себе
мысль и волю,
потерять всякое нравственное достоинство и сделаться раболепным исполнителем чужой воли, взяточником, мошенником, для того чтобы безмятежно провести жизнь свою…
— Как бы всё ищет чего-то, как бы
потеряла что-то. О предстоящем же браке даже
мысль омерзела и за обидное принимает. О нем же самом как об апельсинной корке помышляет, не более, то есть и более, со страхом и ужасом, даже говорить запрещает, а видятся разве только что по необходимости… и он это слишком чувствует! А не миновать-с!.. Беспокойна, насмешлива, двуязычна, вскидчива…
Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не
потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!» Он говорил, что эта
мысль у него наконец в такую злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтоб его поскорей застрелили.
Это было после ряда сильных и мучительных припадков моей болезни, а я всегда, если болезнь усиливалась и припадки повторялись несколько раз сряду, впадал в полное отупение,
терял совершенно память, а ум хотя и работал, но логическое течение
мысли как бы обрывалось.
— Ах да! — зашептал вдруг князь прежним взволнованным и торопливым шепотом, как бы поймав опять
мысль и ужасно боясь опять
потерять ее, даже привскочив на постели, — да… я ведь хотел… эти карты! карты… Ты, говорят, с нею в карты играл?
— Ганька, ко мне
мысль пришла: я тебя вознаградить хочу, потому за что же тебе всё-то
терять? Рогожин, доползет он на Васильевский за три целковых?
Но она тотчас же изгнала из головы самую
мысль о Лаврецком: она боялась
потерять власть над собою, она чувствовала, что голова у ней тихо кружилась.
Эта старушечья злость забавляла Кишкина: очень уж смешно баушка Лукерья сердилась. Но, глядя на старуху, Кишкину пришла неожиданно
мысль, что он ищет денег, а деньги перед ним сидят… Да лучше и не надо. Не
теряя времени, он приступил к делу сейчас же. Дверь была заперта, и Кишкин рассказал во всех подробностях историю своего богатства. Старушка выслушала его с жадным вниманием, а когда он кончил, широко перекрестилась.
Мысль остаться в Багрове одним с сестрой, без отца и матери, хотя была не новою для меня, но как будто до сих пор не понимаемою; она вдруг поразила меня таким ужасом, что я на минуту
потерял способность слышать и соображать слышанное и потому многих разговоров не понял, хотя и мог бы понять.
— Видите ли… — Он затруднялся, как объяснить свою
мысль. — Если долго повторять какое-нибудь одно слово и вдумываться в него, то оно вдруг
потеряет смысл и станет таким… как бы вам сказать?..
Вы, юноши и неюноши, ищущие в Петербурге мест, занятий, хлеба, вы поймете положение моего героя, зная, может быть, по опыту, что значит в этом случае
потерять последнюю опору, между тем как раздражающего свойства
мысль не перестает вас преследовать, что вот тут же, в этом Петербурге, сотни деятельностей, тысячи служб с прекрасным жалованьем, с баснословными квартирами, с любовью начальников, могущих для вас сделать вся и все — и только вам ничего не дают и вас никуда не пускают!
Чем ближе подходило время отъезда, тем тошней становилось Калиновичу, и так как цену людям, истинно нас любящим, мы по большей части узнаем в то время, когда их
теряем, то, не говоря уже о голосе совести, который не умолкал ни перед какими доводами рассудка, привязанность к Настеньке как бы росла в нем с каждым часом более и более: никогда еще не казалась она ему так мила, и одна
мысль покинуть ее, и покинуть, может быть, навсегда, заставляла его сердце обливаться кровью.
— Как, я думаю, трудно сочинять — я часто об этом думаю, — сказала Полина. — Когда, судя по себе, письма иногда не в состоянии написать, а тут надобно сочинить целый роман! В это время, я полагаю, ни о чем другом не надобно думать, а то сейчас
потеряешь нить
мыслей и рассеешься.
Те добродетельные
мысли, которые мы в беседах перебирали с обожаемым другом моим Дмитрием, чудесным Митей, как я сам с собою шепотом иногда называл его, еще нравились только моему уму, а не чувству. Но пришло время, когда эти
мысли с такой свежей силой морального открытия пришли мне в голову, что я испугался, подумав о том, сколько времени я
потерял даром, и тотчас же, в ту же секунду захотел прилагать эти
мысли к жизни, с твердым намерением никогда уже не изменять им.
Но Миропа Дмитриевна, кажется, была не рада этому: как женщина практически-сообразительная, она очень хорошо поняла, что Аггей Никитич
потерял теперь всякое влияние на судьбу Тулузова, стало быть, она будет не столь нужна Рамзаеву, с которого Миропа Дмитриевна весьма аккуратно получала каждый месяц свой гонорар. Эта
мысль до такой степени рассердила и обеспокоила ее, что она с гневом и насмешкой сказала своему вислоухому супругу...
— Да так!.. Что это?.. Во всем сомнение! — воскликнул с досадой Сверстов. — Егор же Егорыч — не
теряй, пожалуйста, нити моих
мыслей! — едет на баллотировку… Я тоже навяжусь с ним ехать, да там и явлюсь к Артасьеву… Так, мол, и так, покажите мне дело об учителе Тулузове!..
Но ни один мускул при этом не дрогнул на его деревянном лице, ни одна нота в его голосе не прозвучала чем-нибудь похожим на призыв блудному сыну. Да, впрочем, никто и не слыхал его слов, потому что в комнате находилась одна Арина Петровна, которая, под влиянием только что испытанного потрясения, как-то разом
потеряла всякую жизненную энергию и сидела за самоваром, раскрыв рот, ничего не слыша и без всякой
мысли глядя вперед.
— Она, голубка, и во сне озабочена, печется одним, как бы согреть и напоить меня, старого, теплым, а не знает того, что согреть меня может иной уголь, горящий во мне самом, и лишь живая струя властна напоить душевную жажду мою, которой нет утоления при одной
мысли, что я старый… седой… полумертвец… умру лежачим камнем и…
потеряю утешение сказать себе пред смертью, что… силился по крайней мере присягу выполнить и… и возбудить упавший дух собратий!
Согласитесь сами: неужели ж
терять свое потому только, что какой-то посторонний дурак украл вашу
мысль и не умел взяться за дело?
Уже пять месяцев Софья Николавна была невестой Алексея Степаныча, и во всё это время, верная своему намерению перевоспитать своего жениха — невеста не
теряла ни одной удобной минуты и старалась своими разговорами сообщать ему те нравственные понятия, которых у него недоставало, уяснять и развивать то, что он чувствовал и понимал темно, бессознательно, и уничтожать такие
мысли, которые забрались ему в голову от окружающих его людей; она даже заставляла его читать книги и, потом разговаривая с ним о прочитанном, с большим искусством объясняла всё смутно или превратно понятое, утверждая всё шаткое и применяя вымышленное к действительной жизни.
Наконец,
мысль потерять обожаемую Софью Николавну представилась ему с поразительною ясностью, ужаснула его и вызвала то мужество, ту энергию, к которой бывают способны на короткое время люди самого слабого, самого кроткого нрава.
Мысль, что она
потеряет ребенка, почти беспрестанно вплеталась в мечты ее; она часто с отчаянием смотрела на спящего младенца и, когда он был очень покоен, робко подносила трепещущую руку к устам его.
Старуха тряслась как в лихорадке при одной
мысли о возможности
потерять свое сокровище и сделалась еще осторожнее и подозрительнее.
Но не все гости веселились. На сердце запорожца лежал тяжелый камень: он начинал
терять надежду спасти Юрия. Напрасно старался он казаться веселым: рассеянные ответы, беспокойные взгляды, нетерпение, задумчивость — все изобличало необыкновенное волнение души его. К счастию, прежде чем хозяин мог это заметить, одна счастливая
мысль оживила его надежду; взоры его прояснились, он взглянул веселее и, обращаясь к приказчику, сказал...
Иван Дмитрич вдруг
потерял нить
мыслей, остановился и досадливо потер лоб.
Литвинов
потерял нить своих
мыслей… да; но воля его осталась при нем пока, и он распоряжался собою, как чужим подчиненным человеком.
Все в нем перемешалось и спуталось; он
потерял нить собственных
мыслей.
Она соответствует разнице в самом способе мышления художника и мыслителя: один
мыслит конкретным образом, никогда не
теряя из виду частных явлений и образов, а другой стремится все обобщить, слить частные признаки в общей формуле.
Под игом
мысли о непреоборимости этих"основ", человек
теряет способность сравнивать, взвешивать и оценивать и весь отдается охватившему его чувству несправедливости.
Особенно же смущала меня
мысль, что жизнь моя осложнилась и что я совсем
потерял способность управлять ею, и она, точно воздушный шар, уносила меня бог знает куда.
Взошли два пассажира и стали усаживаться на дальней лавочке. Он молчал, пока они усаживались, но как только они затихли, он продолжал, очевидно ни на минуту не
теряя нити своей
мысли.
Я чувствовал, что со мною происходит что-то необычное. Я давно
потерял прежний молодой сон. Голова работала быстро, ворочая все те же
мысли вокруг основного ощущения, сердце принималось биться тревожно и часто… Мне все хотелось освободиться от чего-то, но это что-то навязчиво, почти стихийно овладевало мною, как пятно сырости на пропускной бумаге…
Гасли четкие
мысли, такие твердые и общие в своей словесной скорлупе;
теряли форму образы, умирало одно сознание, чтобы дать место другому.
— Мне неинтересно знать, что рассказывает про меня всякий дурак, — сказала холодно Надежда Федоровна, и ею овладело беспокойство, и смешная
мысль поиграть молодым, хорошеньким Ачмиановым вдруг
потеряла свою прелесть.