Научная журналистика как составная часть знаний и умений любого ученого. Учебник по научно-популярной журналистике

Карл Левитин, 2012

Эта книга адресована сразу трем аудиториям – будущим журналистам, решившим посвятить себя научной журналистике, широкой публике и тем людям, которые делают науку – ученым. По сути дела, это итог почти полувековой работы журналиста, пишущего о науке, и редактора научно-популярного и научно-художественного журнала. Название книги «Научная журналистика как составная часть знаний и умений любого ученого» возникло не случайно. Так назывался курс лекций, который автор книги читал в течение последних десяти лет в разных странах и на разных языках. «Именно в неумении людей науки выразить себя в понятной и интересной другим форме кроется одна из главных причин нынешней разобщенности науки и общества», – считал он. Книга иллюстрирована гравюрами Маурица Корнелиса Эшера – любимого художника автора.

Глава 2

Основная проблема научной журналистики

Природа смотрит на ученого с противоположной стороны микроскопа.

Сергей Мейен

Самое непостижимое в мире то, что он постижим.

Альберт Эйнштейн

«Картинная галерея». Мауриц Эшер

Повторюсь: природа постоянно ставит опыты над всеми нами, давая людям многочисленные возможности познать законы, управляющие Вселенной, и внимательно наблюдая за тем, как люди используют представившиеся им шансы. Как выразился насмешливый Дени Дидро, «природа подобна женщине, которая, показывая из-под своих нарядов то одну часть своего тела, то другую, подает своим настойчивым поклонникам некоторую надежду когда-нибудь узнать ее всю». Обратите внимание на первый словесный эпиграф к этой главе — слова эти были сказаны Сергеем Мейеном, известным геологом, палеонтологом, философом, эволюционистом и вообще большим умницей, рано, к сожалению, ушедшим из жизни. Я горжусь тем, что он был мне другом, и мы не раз говорили с ним о странном, но знакомом каждому ученому ощущении: когда ты изучаешь нечто, это «нечто» как будто исследует твою способность постичь его устройство. Научная работа — это всегда взаимодействие между тобой и «материалом» твоего исследования. В словах, быть может, идея звучит нечетко и расплывчато, но зато на гравюре Эшера «Картинная галерея» все представлено с предельной четкостью. Юноша на гравюре рассматривает некую конструкцию, частью которой является он сам.

Вы приняли решение изучать мир научной популяризации, используя научные методы и подходы? Будьте готовы к тому, что этот сложный мир устроит вам экзамен, протестирует ваши знания и умения и, позвольте добавить, ваше чувство юмора.

Альберт Эйнштейн, чьи слова о важности популяризации науки были процитированы ранее, предварил их несколькими фразами. Вслушайтесь в них внимательно, поскольку они важны для дальнейшего анализа:

«Всякий, кто хоть раз пытался представить какое-либо научное положение в популярной форме, знает, какие огромные трудности стоят на этом пути. Можно преуспеть в доходчивости, уйдя от рассказа о сущности проблемы и ограничившись лишь смутными намеками на нее, и таким образом обмануть читателя, внушив ему иллюзию понимания сути дела. Можно, наоборот, квалифицированно и точно изложить проблему, но так, что неподготовленный читатель скоро потеряет мысль автора и лишится возможности следовать за ней дальше.

Если исключить из сегодняшней научно-популярной литературы эти две категории, то останется на удивление мало. Но зато эти немногие работы поистине неоценимы».

Едва ли Эйнштейн был первым, кто обратил внимание на тот факт, что быть одновременно точным и понятным — задача невероятной трудности при изложении научного материала и что «на удивление мало» научно-популярных работ отвечают сразу этим двум требованиям. Но он выразил свою мысль столь афористично, столь ясно, что слова его дали толчок или послужили намеком для создания гипотезы — осмелюсь сказать, первой научной гипотезы в науке о научной популяризации. А именно: что самый фундаментальный закон Природы — закон сохранения, например, сохранения энергии или массы, каковые никогда не исчезают, а лишь переходят из одной формы в другую, — этот всеобщий закон сохранения верен и для такой сложной области, как научная журналистика.

Стоит лишь облечь слова великого физика в математическую форму, и мы сразу получаем следующее уравнение:

I × A = C = const

или, что то же самое,

I = C/A,

где

I (от английского intelligibility) — понятность, ясность изложения некоего научного положения для неподготовленного читателя;

A (от английского accuracy) — точность данного изложения с научной точки зрения;

C — некая произвольная постоянная величина.

Переходя от зрительных образов — графиков — к словам: чтобы добиться большей понятности, неизбежно приходится жертвовать точностью, и наоборот.

Рис. 2.

На рис. 2 величина C, которая, вообще говоря, может иметь самое произвольное значение от нуля до бесконечности, с целью упрощения вычислений и большей наглядности выбрана равной 16. Но это, повторю, верно для любых С (см. рис. 3, где C = 4, 8,…, 32, 64,…, m).

На графиках ясно видно, что с ростом величины постоянной С можно получить бо́льшую понятность при той же точности или же бо́льшую точность при той же понятности. Какой вывод следует отсюда? Следует стремиться к максимальному значению постоянной С в данных гиперболических зависимостях.

Рис. 3

И вот мы снова оказались в положении, когда известно, что делать, но неясно — как. Как вы догадываетесь, речь об этом пойдет в следующих главах. Сейчас же можно сказать, что главная задача все-таки решена, ибо знать направление, в котором следует двигаться, — это больше половины дела. Кроме того, в наших поисках истины нас ведет полное оптимизма парадоксальное замечание Эйнштейна, предваряющее в качестве одного из словесных эпиграфов эти мои размышления.