Неточные совпадения
— Слышишь, сестра, — повторил он вслед, собрав
последние усилия, — я не в бреду; этот брак — подлость. Пусть я
подлец, а ты не должна… один кто-нибудь… а я хоть и
подлец, но такую сестру сестрой считать не буду. Или я, или Лужин! Ступайте…
— Кассира-то, Работкина, помнишь? Ну, он,
подлец, захватил
последние денежки и удрал с ними… Уж я его искал-искал, — точно в воду канул.
Окончательный процесс этого решения произошел с ним, так сказать, в самые
последние часы его жизни, именно с
последнего свидания с Алешей, два дня тому назад вечером, на дороге, после того как Грушенька оскорбила Катерину Ивановну, а Митя, выслушав рассказ о том от Алеши, сознался, что он
подлец, и велел передать это Катерине Ивановне, «если это может сколько-нибудь ее облегчить».
— Знаете, — сказал он однажды, когда мы были только вдвоем, — я ужасный
подлец…
последний негодяй… преступник…
— Ну, пусть я такой
подлец, только в
последние минуты не всё ли вам это равно, Кириллов? Ну за что мы ссоримся, скажите, пожалуйста: вы такой человек, а я такой человек, что ж из этого? И оба вдобавок…
— Я тебе покажу,
подлец, спокойно… У!.. стракулист поганый!.. Думаешь, я на тебя суда не найду? Не-ет, найду!..
Последнюю рубаху просужу, а тебя добуду… Спокойно!.. Да я… А-ах, Владимир Петрович, Владимир Петрович!.. Где у тебя крест-то?.. Ведь ты всю семью по миру пустил… всех… Теперь ведь глаз нельзя никуда показать… срам!.. Старуху и ту по миру пустил… Хуже ты разбойника и душегубца, потому что тот хоть разом живота решит и шабаш, а ты… а-ах, Владимир Петрович, Владимир Петрович!
У Удава было три сына. Один сын пропал, другой — попался, третий — остался цел и выражается о братьях: так им,
подлецам, и надо! Удав предполагал, что под старость у него будут три утешения, а на поверку вышло одно. Да и относительно этого
последнего утешения он начинает задумываться, подлинно ли оно утешение, а не египетская казнь.
— Сказывают, наш-то пьяница так и не расставался с ним в
последнее время! Куда наш пропоец идет — глядишь, и
подлец за ним следом!
— Что тетушка? — говорила тетушка, входя в кухню и тяжело дыша; она была очень толста, и на ее груди могли бы поместиться самовар и поднос с чашками. — Что там еще тетушка? Ты тут хозяйка, ты и распоряжайся, а по мне их,
подлецов, хоть бы вовсе не было. Ну, вставай, боров! — крикнула она на Пантелея, не вытерпев. — Пошел с глаз!
Последний раз тебя прощаю, а случится опять грех — не проси милости!
Я слышал, слышал ее мольбы и рыданья, и
последний нищий назвал бы меня
подлецом, если б я мог еще любить вас!..
Мишка. Вот
подлец! А клялся, что три целковых
последние.
Платонов. Ну а вот я так не могу похвалиться этим. Я разошелся с ним, когда у меня не было еще ни волоска на подбородке, а в
последние три года мы были настоящими врагами. Я его не уважал, он считал меня пустым человеком, и… оба мы были правы. Я не люблю этого человека! Не люблю за то, что он умер спокойно. Умер так, как умирают честные люди. Быть
подлецом и в то же время не хотеть сознавать этого — страшная особенность русского негодяя!
Раскольников убедился в нем, как в грубом злодее, сладострастном развратнике и
подлеце. Но Достоевский замечает, что заключение Раскольникова было неправильно. И, действительно, Свидригайлов гораздо «оригинальнее», чем думает Раскольников. «Оригинальность» эта ярко вскрывается в чудовищной сцене
последнего его свидания с Дунею.
— Об тебе я теперь так понимаю, что ты
подлец и
последний человек. Еще тоже сторож, жалованье получает! Мерзавец этакой…
«Вон,
подлец!» — звучала в его ушах ее прощальная фраза
последнего свиданья.
— Князь, князь Облонский! — почти закричала графиня. — Представь себе, какой
подлец! Так ухаживать и увлекать девушку, а потом делать предложение другой! — продолжала она, забывая, что
последнее время Облонский не глядел на ее дочь.
— Я сжалилась над вами и устроила это, быть может,
последнее — это зависит от вас — свидание с вами. Я могла вчера еще сделать то, что вы уже нынче не могли бы надеть этого честного мундира, который вы клялись не надевать до тех пор, пока я не буду, с согласия ваших родителей, объявлена вашей нареченной невестой. «
Подлец», говорили вы тогда, «не должен позорить мундира». А между тем, князь, вы в нем!..
— Вон,
подлец! — прозвучали в его ушах
последние слова княжны арестантки.
— Это из-за тебя все, негодяй,
подлец! — вдруг вскрикнул
последний, и не успел тот опомниться, как он влепил ему две здоровенные пощечины.