Неточные совпадения
— Но, друг мой, не отдавайтесь этому чувству, о котором вы говорили — стыдиться того, что есть высшая высота христианина: кто унижает себя, тот возвысится. И благодарить меня вы не можете. Надо благодарить Его и просить Его о
помощи. В Нем одном мы найдем спокойствие, утешение, спасение и любовь, — сказала она и, подняв глаза к
небу, начала молиться, как понял Алексей Александрович по ее молчанию.
Затем, при
помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма,
неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
— Ничего не надо, — шептала она, — мне надо сказать вам… Бедный Иван Иванович, и вы!.. За что вы будете пить мою чашу? Боже мой! — говорила она, глядя сухими глазами на
небо, — ни молитвы, ни слез у меня нет! — ниоткуда облегчения и
помощи никакой!
Они вновь принялись за дело. На
помощь им я послал обоих казаков. И только когда на
небе угасли последние отблески вечерней зари, мы прекратили работу.
Севастиан, и, как он же, ждать себе
помощи от одного
неба, или совершать преступление над преступником и презирать тех, кто тебя презирает, как сделала юная графиня Ченчи, или нестись отсюда по долам, горам, скованным морозом рекам и перелогам на бешеной тройке, вовсе не мечтая ни о Светланином сне, ни о «бедной Тане», какая всякому когда-либо мерещилась, нестись и нестись, даже не испытуя по-гоголевски «Русь, куда стремишься ты?» а просто… «колокольчик динь, динь, динь средь неведомых равнин»…
Обещая одним нетленную награду на
небесах, предлагая другим всю казну монастырскую, он заклинал всех именем божиим не выдавать отечества и спешить на
помощь к князю Пожарскому.
— Отец мой! Отец мой! — повторил он, заплакав и ломая руки, — я не хочу лгать… в моей груди… теперь, когда лежал я один на постели, когда я молился, когда я звал к себе на
помощь Бога… Ужасно!.. Мне показалось… я почувствовал, что жить хочу, что мертвое все умерло совсем; что нет его нигде, и эта женщина живая… для меня дороже
неба; что я люблю ее гораздо больше, чем мою душу, чем даже…
Вся братья поверглась на колена пред новым образом, и умиленный настоятель произнес: «Нет, нельзя человеку с
помощью одного человеческого искусства произвести такую картину: святая, высшая сила водила твоею кистью, и благословенье
небес почило на труде твоем».
«Но как же? Что же сделать?» — спрашивал он себя и умоляюще поглядывал на
небо и на деревья, как бы прося у них
помощи.
Удар сокола с такой высоты, что едва можно разглядеть его, как темное пятнышко, стоящее в
небе, бывает иногда очень косвенный (диагональный), и сокол может свалиться с добычей даже за полверсты и более, и потому надобно скакать туда, чтоб немедленно отыскать его, пока он не успел наесться и сделаться негодным к продолжению охоты; при травле же гусей поспешность еще необходимее: когда сокол вышибет одного гуся из стаи — иногда повторенным ударом, если первый окажется недостаточным, — и опустится на него или свалится с ним на землю, то вся стая гусей бросится на
помощь погибающему товарищу, и если охотник не подоспеет, то гуси своими крыльями и носами не только изуродуют сокола, но даже забьют до смерти.
Страдания поселян, описываемые корреспондентами современных изданий, конечно были велики и, как говорят, — «вопиют к
небу»; но «ужас» впечатления, какое эти описания производят, очень слаб в сравнении с тем, что сохраняет в несвязных отрывках память о прошлых голодовках, когда не было никакой гласности и никакой общественной
помощи людям, «избывавшим от глада».
Небо, нам поборающее, доставит успех, если будут помогать нам; если же я не увижу
помощи, оставлю все и устрою для себя приятное убежище».
Взяв в
помощь слова святых отцов, примеры чистоты и непорочности знаменитых русских воинов, удостоившихся славы земной и венца нетленного на
небесах, он убеждал Хабара исправиться.
— Боже мой! что они со мною делают! — говорила Анна Иоанновна, обращая глаза к
небу, как бы прося его
помощи.
Нет; ей нужно было чудо, быстрое, внезапное, спешащее к ней на
помощь с
неба, как молоньевая стрела.