Неточные совпадения
— Приходи же скорее, — сказала она ему,
уходя из кабинета, — а то без тебя прочту
письма. И давай в четыре руки играть.
— Она
письмо одно получила, сегодня, ее очень встревожило. Очень. Слишком уж даже. Я заговорил о тебе — просила замолчать. Потом… потом сказала, что, может, мы очень скоро расстанемся, потом стала меня за что-то горячо благодарить; потом
ушла к себе и заперлась.
Этот парень все более не нравился Самгину, весь не нравился. Можно было думать, что он рисуется своей грубостью и желает быть неприятным. Каждый раз, когда он начинал рассказывать о своей анекдотической жизни, Клим, послушав его две-три минуты, демонстративно
уходил. Лидия написала отцу, что она из Крыма проедет в Москву и что снова решила поступить в театральную школу. А во втором, коротеньком
письме Климу она сообщила, что Алина, порвав с Лютовым, выходит замуж за Туробоева.
Самгин рассердился и
ушел. Марины в городе не было, она приехала через восемь дней, и Самгина неприятно удивило то, что он сосчитал дни. Когда он передал ей пакет
писем и тетрадку «Размышлений», она, небрежно бросив их на диван, сказала весьма равнодушным тоном...
Самгин
ушел к себе, разделся, лег, думая, что и в Москве, судя по
письмам жены, по газетам, тоже неспокойно. Забастовки, митинги, собрания, на улицах участились драки с полицией. Здесь он все-таки притерся к жизни. Спивак относится к нему бережно, хотя и суховато. Она вообще бережет людей и была против демонстрации, организованной Корневым и Вараксиным.
— Полно, не распечатывай, Илья Иваныч, — с боязнью остановила его жена, — кто его знает, какое оно там письмо-то? может быть, еще страшное, беда какая-нибудь. Вишь, ведь народ-то нынче какой стал! Завтра или послезавтра успеешь — не
уйдет оно от тебя.
— Ну, я перво-наперво притаился: солдат и
ушел с письмом-то. Да верхлёвский дьячок видал меня, он и сказал. Пришел вдругорядь. Как пришли вдругорядь-то, ругаться стали и отдали
письмо, еще пятак взяли. Я спросил, что, мол, делать мне с ним, куда его деть? Так вот велели вашей милости отдать.
Захар
ушел, а Илья Ильич продолжал лежать и думать о проклятом
письме.
— Вот вы этак все на меня!.. — Ну, ну, поди, поди! — в одно и то же время закричали друг на друга Обломов и Захар. Захар
ушел, а Обломов начал читать
письмо, писанное точно квасом, на серой бумаге, с печатью из бурого сургуча. Огромные бледные буквы тянулись в торжественной процессии, не касаясь друг друга, по отвесной линии, от верхнего угла к нижнему. Шествие иногда нарушалось бледно-чернильным большим пятном.
— Мужик идет с
письмом от Веры! — сказал он,
уходя.
И все раздумывал он: от кого другое
письмо? Он задумчиво ходил целый день, машинально обедал, не говорил с бабушкой и Марфенькой,
ушел от ее гостей, не сказавши ни слова, велел Егорке вынести чемодан опять на чердак и ничего не делал.
— Да, упасть в обморок не от того, от чего вы упали, а от того, что осмелились распоряжаться вашим сердцем, потом
уйти из дома и сделаться его женой. «Сочиняет, пишет
письма, дает уроки, получает деньги, и этим живет!» В самом деле, какой позор! А они, — он опять указал на предков, — получали, ничего не сочиняя, и проедали весь свой век чужое — какая слава!.. Что же сталось с Ельниным?
Райский махнул рукой,
ушел к себе в комнату и стал дочитывать
письмо Аянова и другие, полученные им
письма из Петербурга, вместе с журналами и газетами.
Я решил, несмотря на все искушение, что не обнаружу документа, не сделаю его известным уже целому свету (как уже и вертелось в уме моем); я повторял себе, что завтра же положу перед нею это
письмо и, если надо, вместо благодарности вынесу даже насмешливую ее улыбку, но все-таки не скажу ни слова и
уйду от нее навсегда…
Теперь мне понятно: он походил тогда на человека, получившего дорогое, любопытное и долго ожидаемое
письмо и которое тот положил перед собой и нарочно не распечатывает, напротив, долго вертит в руках, осматривает конверт, печать, идет распорядиться в другую комнату, отдаляет, одним словом, интереснейшую минуту, зная, что она ни за что не
уйдет от него, и все это для большей полноты наслаждения.
Но так как она не
уходила и все стояла, то я, схватив шубу и шапку, вышел сам, оставив ее среди комнаты. В комнате же моей не было никаких
писем и бумаг, да я и прежде никогда почти не запирал комнату,
уходя. Но я не успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною, без шляпы и в вицмундире, хозяин мой, Петр Ипполитович.
— «От вас угроз», то есть — от такого нищего! Я пошутил, — проговорил он тихо, улыбаясь. — Я вам ничего не сделаю, не бойтесь,
уходите… и тот документ из всех сил постараюсь прислать — только идите, идите! Я вам написал глупое
письмо, а вы на глупое
письмо отозвались и пришли — мы сквитались. Вам сюда, — указал он на дверь (она хотела было пройти через ту комнату, в которой я стоял за портьерой).
Его в тот же день
услали с нашим
письмом в Едо.
Измученные, мы воротились домой. Было еще рано, я
ушел в свою комнату и сел писать
письма. Невозможно: мною овладело утомление; меня гнело; перо падало из рук; мысли не связывались одни с другими; я засыпал над бумагой и поневоле последовал полуденному обычаю: лег и заснул крепко до обеда.
Весь день и вчера всю ночь писали бумаги в Петербург; не до посетителей было, между тем они приезжали опять предложить нам стать на внутренний рейд. Им сказано, что хотим стать дальше, нежели они указали. Они поехали предупредить губернатора и завтра хотели быть с ответом. О береге все еще ни слова: выжидают, не
уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не отводить места, пока в Едо не прочтут
письма из России и не узнают, в чем дело, в надежде, что, может быть, и на берег выходить не понадобится.
— Это оттого, что ваш палец в воде. Ее нужно сейчас же переменить, потому что она мигом нагреется. Юлия, мигом принеси кусок льду из погреба и новую полоскательную чашку с водой. Ну, теперь она
ушла, я о деле: мигом, милый Алексей Федорович, извольте отдать мне мое
письмо, которое я вам прислала вчера, — мигом, потому что сейчас может прийти маменька, а я не хочу…
Вечер
уходит на писание
писем.
Конечно, все это было глупо, но уж таковы свойства всякой глупости, что от нее никуда не
уйдешь. Доктор старался не думать о проклятом
письме — и не мог. Оно его мучило, как смертельный грех. Притом иметь дело с открытым врагом совсем не то, что с тайным, да, кроме того, здесь выступали против него целою шайкой. Оставалось выдерживать характер и ломать самую дурацкую комедию.
— То, стало быть, вставать и
уходить? — приподнялся князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря на всю видимую затруднительность своих обстоятельств. — И вот, ей-богу же, генерал, хоть я ровно ничего не знаю практически ни в здешних обычаях, ни вообще как здесь люди живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и выйдет, как теперь вышло. Что ж, может быть, оно так и надо… Да и тогда мне тоже на
письмо не ответили… Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
Впрочем, эту просьбу надо было повторить несколько раз, прежде чем гость решился наконец
уйти. Уже совсем отворив дверь, он опять воротился, дошел до средины комнаты на цыпочках и снова начал делать знаки руками, показывая, как вскрывают
письмо; проговорить же свой совет словами он не осмелился; затем вышел, тихо и ласково улыбаясь.
Сегодня запоздал с
письмами: рано утром думал писать, но прислала за мною Марья Николаевна — она как-то ночью занемогла своим припадком в сердечной полости, — я у нее пробыл долго и тогда только
ушел, когда она совершенно успокоилась, и сел писать. В час еду к Сашеньке — кончать портрет. Вы все это увидите.
Мари, когда
ушел муж, сейчас же принялась писать прежнее свое
письмо: рука ее проворно бегала по бумаге; голубые глаза были внимательно устремлены на нее. По всему заметно было, что она писала теперь что-то такое очень дорогое и близкое ее сердцу.
Когда Виссарион
ушел от него, он окончательно утвердился в этом намерении — и сейчас же принялся писать
письмо к Мари, в котором он изложил все, что думал перед тем, и в заключение прибавлял: «Вопрос мой, Мари, состоит в том: любите ли вы меня; и не говорите, пожалуйста, ни о каких святых обязанностях: всякая женщина, когда полюбит, так пренебрегает ими; не говорите также и о святой дружбе, которая могла бы установиться между нами.
Утешив таким образом Анну Андреевну, мы осторожно положили
письмо на прежнее место, а я вздумал,
уходя, переговорить с нею серьезно о Нелли.
— Ах, боже мой! Боже мой! — говорил Петр Михайлыч. — Какой вы молодой народ вспыльчивый! Не разобрав дела, бабы слушать — нехорошо… нехорошо… — повторил он с досадою и
ушел домой, где целый вечер сочинял к директору
письмо, в котором, как прежний начальник, испрашивал милосердия Экзархатову и клялся, что тот уж никогда не сделает в другой раз подобного проступка.
С этого момента, по мере того как
уходит в глубь прошлого волшебный бал, но все ближе, нежнее и прекраснее рисуется в воображении очаровательный образ Зиночки и все тревожнее становятся ночи Александрова, — им все настойчивее овладевает мысль написать Зиночке Белышевой
письмо.
Затем эти два господина
ушли, а он сел и стал писать
письмо.
Он не только ко мне прибегал, но неоднократно описывал всё это ей самой в красноречивейших
письмах и признавался ей, за своею полною подписью, что не далее как, например, вчера он рассказывал постороннему лицу, что она держит его из тщеславия, завидует его учености и талантам; ненавидит его и боится только выказать свою ненависть явно, в страхе, чтоб он не
ушел от нее и тем не повредил ее литературной репутации; что вследствие этого он себя презирает и решился погибнуть насильственною смертью, а от нее ждет последнего слова, которое всё решит, и пр., и пр., всё в этом роде.
Вся эта путаница ощущений до того измучила бедную женщину, что она, не сказав более ни слова мужу,
ушла к себе в комнату и там легла в постель. Егор Егорыч, в свою очередь, тоже был рад уходу жены, потому что получил возможность запечатать
письмо и отправить на почту.
Тулузов, взяв с собой
письмо Ченцова,
ушел в свое отделение, где снова прочитал это
письмо и снова главным образом обратил свое внимание на последние строки. «Может быть, и в самом деле застрелится!» — произнес он тем же полушепотом, как прежде сказал: — «Пойдут теперь истории, надобно только не зевать!»
— Добрже, — одобрил Аггей Никитич и,
уйдя к себе, приискал все слова, какие только сумел найти в лексиконе. Поутру он преподнес Миропе Дмитриевне
письмо и тетрадь со словами, а затем они вкупе стали переводить и все-таки весьма смутно поняли содержание
письма, что было и не удивительно, так как gnadige Frau написала свое послание довольно изысканно и красноречиво.
Как только услышал солдат о
письме, так, даже не обратив внимания на то, что оно было от какого-то его превосходительства, не пустил бы, вероятно, Аггея Никитича; но в это время вышел из своей квартиры Аркадий Михайлыч, собравшийся куда-то
уходить, что увидав, солдат радостным голосом воскликнул...
Gnadige Frau поняла справедливость слов мужа и окончательно
ушла в свою комнату, а Сверстов тотчас принялся писать предполагаемое им
письмо, окончив которое он немедля же загасил свечку, хлобыснулся на свою постель и заснул крепчайшим сном.
— Это не твое дело, дурак этакий! Ты должен отдать, — вспылил Янгуржеев и, бросив
письмо на прилавок,
ушел.
Она
ушла. Он опять заснул и спал до десяти часов. В одиннадцать часов он уже начал беспокоиться ее отсутствием, а в полдень мальчишка из какой-то гостиницы, в шапке, обшитой галунами, со множеством золотых пуговиц на куртке, принес ему короткое
письмо от Елены...
Пока Лозинская читала
письмо, люди глядели на нее и говорили между собой, что вот и в такой пустой бумажке какая может быть великая сила, что человека повезут на край света и нигде уже не спросят плату. Ну, разумеется, все понимали при этом, что такая бумажка должна была стоить Осипу Лозинскому немало денег. А это, конечно, значит, что Лозинский
ушел в свет не напрасно и что в свете можно-таки разыскать свою долю…
Письма все не было, а дни шли за днями. Матвей больше сидел дома, ожидая, когда, наконец, он попадет в американскую деревню, а Дыма часто
уходил и, возвращаясь, рассказывал Матвею что-нибудь новое.
Так и осталось в
письме, но Петрухе не суждено было получить ни это известие о том, что жена его
ушла из дома, ни рубля, ни последних слов матери.
Письмо это и деньги вернулись назад с известием, что Петруха убит на войне, «защищая царя, отечество и веру православную». Так написал военный писарь.
Как только Передонов
ушел играть на биллиарде, Варвара поехала к Грушиной. Долго они толковали и, наконец, решили поправить дело вторым
письмом. Варвара знала, что у Грушиной есть знакомые в Петербурге. При их посредстве не трудно переслать туда и обратно
письмо, которое изготовят здесь.
Я был мрачен и утомлен; устав ходить по еще почти пустым улицам, я отправился переодеться в гостиницу. Кук
ушел. На столе оставил записку, в которой перечислял места, достойные посещения этим вечером, указав, что я смогу разыскать его за тем же столом у памятника. Мне оставался час, и я употребил время с пользой, написав коротко Филатру о происшествиях в Гель-Гью. Затем я вышел и, опустив
письмо в ящик, был к семи, после заката солнца, у Биче Сениэль.
На другое утро Литвинов только что возвратился домой от банкира, с которым еще раз побеседовал об игривом непостоянстве нашего курса и лучшем способе высылать за границу деньги, как швейцар вручил ему
письмо. Он узнал почерк Ирины и, не срывая печати, — недоброе предчувствие, бог знает почему, проснулись в нем, —
ушел к себе в комнату. Вот что прочел он (
письмо было написано по-французски...
Литвинов
услал его и долго потом стоял в раздумье перед окном; наконец, однако, махнул рукой и снова принялся за
письмо из деревни.
С тем я и
ушел, что предстоит дожидаться тридцать лет. Многонько это, ну, да ведь ежели раньше нельзя, так и на том спасибо. Во всяком случае, теперь для вас ясно, что ваши упреки мной не заслужены, а для меня не менее ясно, что ежели я желаю переписываться с родственниками, то должен писать так, чтобы мои
письма заслуживали вручения.
Входит мальчик, подает
письмо и
уходит.
Вышневская и Антон (подает
письмо на подносе и
уходит).