Неточные совпадения
В комнате, даже слишком
небольшой, было человек
семь, а с дамами человек десять. Дергачеву было двадцать пять лет, и он был женат. У жены была сестра и еще родственница; они тоже жили у Дергачева. Комната была меблирована кое-как, впрочем достаточно, и даже было чисто. На стене висел литографированный портрет, но очень дешевый, а в углу образ без ризы, но с горевшей лампадкой. Дергачев подошел ко мне, пожал руку и попросил садиться.
Деревенька Шатель, близ Мора (Муртен), соглашалась за
небольшой взнос денег в пользу сельского общества принять мою
семью в число своих крестьянских
семей.
Вместо почтенной столовой Платона Богдановича мы отправились сначала под Новинское, в балаган Прейса (я потом встретил с восторгом эту
семью акробатов в Женеве и Лондоне), там была
небольшая девочка, которой мы восхищались и которую называли Миньоной.
Итак, наконец затворничество родительского дома пало. Я был au large; [на просторе (фр.).] вместо одиночества в нашей
небольшой комнате, вместо тихих и полускрываемых свиданий с одним Огаревым — шумная
семья в семьсот голов окружила меня. В ней я больше оклиматился в две недели, чем в родительском доме с самого дня рождения.
Жар помаленьку спадает; косцы в виду барского посула удваивают усилия, а около шести часов и бабы начинают сгребать сено в копнушки. Еще немного, и весь луг усеется с одной стороны валами, с другой
небольшими копнами. Пустотелов уселся на старом месте и на этот раз позволяет себе настоящим образом вздремнуть; но около
семи часов его будит голос...
Правда, что дорога тут шла твердым грунтом (за исключением двух-трех
небольших болотцев с проложенными по ним изуродованными гатями), но в старину помещики берегли лошадей и ездили медленно, не больше
семи верст в час, так что на переезд предстояло не менее полутора часа.
Встреча с Лиодором в Кунаре окончательно вырешила дело. Галактион дальше не мог оставаться у тестя. Он нанял себе
небольшую квартирку за хлебным рынком и переехал туда с
семьей. Благодаря бубновскому конкурсу он мог теперь прожить до открытия банка, когда Штофф обещал ему место члена правления с жалованьем в пять тысяч.
Отдельные
семьи, то есть выводки, собираются сначала в маленькие общества, в
небольшие стаи, а потом в огромные станицы.
Один из них был
небольшого роста, лет двадцати
семи, курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами.
Небольшая захватанная дверка вела из-за стойки в следующую комнату, где помещалась вся домашность кабацкой
семьи, а у целовальничихи было шестеро ребят и меньшенький еще ползал по полу.
Превосходная земля, с лишком
семь тысяч десятин, в тридцати верстах от Уфы, по реке Белой, со множеством озер, из которых одно было длиною около трех верст, была куплена за
небольшую цену.
Часов в
семь вечера Вихров услыхал звон в
небольшой и несколько дребезжащий колокол.
Стучат сечки о корыто, наполненное ядреной капустой; солится
небольшой запас огурцов, в виде лакомства, на праздники; ходенем ходит ткацкий станок, заготовляя красно и шерстяную редину, которыми зимой обшивают
семью.
Когда Петр Михайлыч с своей
семьей подошел к монастырю, там еще продолжался унылый и медленный великопостный звон в
небольшой и несколько дребезжащий колокол.
— Ерунда. У нас одинаковый размер.
Семь или
семь с половиной, э-небольшая разница. Вечером я тебе пришлю мои, спросишь у фельдфебеля. Ступай. Ну, что же ты стоишь?
— Разве это возможно и благородно! — снова прикрикнул на него Егор Егорыч. — Вы забываете, что она, может быть, дочь какого-нибудь
небольшого необразованного чиновника, а потому в
семье своей и посреди знакомых звука, вероятно, не слыхала, что взятки — мерзость и дело непозволительное!
Тогда Хаджи-Мурат стал просить Воронцова разрешить ему съездить на время и пожить в Нухе,
небольшом городке Закавказья, где он полагал, что ему удобнее будет вести переговоры с Шамилем и с преданными ему людьми о своей
семье.
Он купил степь в Симбирской губернии (теперь Самарской), в Ставропольском уезде, около
семи тысяч десятин, землю отличную, хлебородную, чернозем в полтора аршина глубиною, ровную, удобную для хлебопашества, по речке «Берля», в вершинах которой только рос по отрогам
небольшой лесок; да был еще заповедный «Медвежий Враг», который и теперь составляет единственный лес для всего имения.
— Большой интерес тебе выходит через дальнюю дорогу, — начала она привычной скороговоркой. — Встреча с бубновой дамой и какой-то приятный разговор в важном доме. Вскорости получишь неожиданное известие от трефового короля. Падают тебе какие-то хлопоты, а потом опять падают какие-то
небольшие деньги. Будешь в большой компании, пьян будешь… Не так чтобы очень сильно, а все-таки выходит тебе выпивка. Жизнь твоя будет долгая. Если в шестьдесят
семь лет не умрешь, то…
Для разъездов я давно уже купил себе
небольшого жеребчика лет шести-семи, происходившего из местной неказистой породы, но очень любовно и тщательно выхоленного прежним владельцем, уездным землемером.
— Ах, боже мой, нам почти по дороге. Немножко в сторону, да отчего же? Для друга
семь верст не околица, а я — прошу у вас шестьдесят тысяч извинений — может быть, и не имею еще права вполне называться вашим другом, но надеюсь, что вы не откажете мне в
небольшой услуге.
К ужину в
небольшой проходной комнате, выходившей окнами на двор, собралась вся
семья: Татьяна Власьевна, Гордей Евстратыч, старший сын Михалко с женой Аришей, второй сын Архип с женой Дуней и черноволосая бойкая Нюша.
Первые дикие деньги породили в брагинской
семье и первую семейную ссору, хотя она и была самая
небольшая.
На
небольшом клочке веленевой бумажки стояли следующие, карандашом начертанные слова:"Приходите сегодня вечером в
семь часов ко мне на одну минуту, умоляю вас. Ирина". Литвинов сунул бумажку в карман и, обернувшись, усмехнулся опять… кому? зачем? Татьяна спиной к нему стояла. Обед происходил за общим столом. Литвинов сидел между Капитолиной Марковной и Татьяной и, как-то странно оживившись, разговаривал, рассказывал анекдоты, наливал вина себе и дамам.
Собственно же
семья у Григорьева была
небольшая. Он сам, шестидесятилетний, могучий, не знающий устали старик, давно овдовел. Вторая, гражданская жена его, Анна Николаевна, настолько некрасивая, что ее даже на сцену выпускать было нельзя, и дочь ее лет двадцати двух, актриса на маленькие роли, Николаева, — обе почти незаметные существа, которые вели домашнее хозяйство, были скромны, молчаливы, ни с кем не ссорились и не сплетничали.
Васильков. У меня есть имение, есть деньги
небольшие, есть дела; но все-таки я более
семи, осьми тысяч в год проживать не могу.
— Я хочу посоветоваться с тобой о наследстве после меня, — говорил Бегушев. — Состояние мое не огромное, но совершенно ясное и не запутанное. Оно двух свойств: родовое и благоприобретенное… Родовое я желаю, чтобы шло в род и первоначально, разумеется, бездетной сестре моей Аделаиде Ивановне; а из благоприобретенного надо обеспечить Прокофья с
семьей, дать по
небольшой сумме молодым лакеям и тысячи три повару; он хоть и воровал, но довольно еще умеренно… Остальные все деньги Домне Осиповне…
Собственно квартира состояла из одной большой комнаты, разделенной деревянными переборками на три: передняя — она же и кабинет и мастерская хозяина, — из нее вход в
небольшую угловую комнатку, заменявшую гостиную, и в кухню, где, собственно, проходила жизнь всей
семьи.
Ал. Ив. Григорьев и родной брат его Николай Иванович родились в
семье владимирского помещика; но поступя на службу, отказались от
небольшого имения в пользу преклонной матери и двух, если не трех, сестер, старых девиц.
До Самары доехали «зайцами» на пассажирском, в Самаре нанялись на баржу, через
семь дней почти благополучно доплыли до берегов Каспия и там пристроились к
небольшой артели рыболовов на калмыцком грязном промысле Кабан-кул-бай.
Семья у них к тому же была совсем
небольшая: свекор Борис Тимофеич Измайлов, человек уже лет под восемьдесят, давно вдовый; сын его Зиновий Борисыч, муж Катерины Львовны, человек тоже лет пятидесяти с лишком, да сама Катерина Львовна, и только всего.
Через месяц после «Двух Фигаро» составился опять спектакль у князя Ив. Мих. Долгорукова. Я сам напросился сыграть какую-нибудь роль, и хозяин с благодарностью принял мое предложение; кажется, спектакль состоял из
небольшой комедии Н. И. Хмельницкого «Нерешительный, или
Семь пятниц на неделе», и также маленькой комедии Коцебу «Новый век»; в последней я играл старого купца или банкира Верлова. Спектакль был миленький, но должно признаться, что Кокошкин говорил правду: это были пиески!
Спектакль состоял из двух
небольших пиес: комедии «Холостой заряд», не знаю кем написанной, и пословицы (proverbe) «У
семи нянек дитя без глазу» (кажется, так), сочиненной самим хозяином.
Убедил он меня, и я решился начать тяжбу. Для этого нужны были деньги, а у меня их не было; но — вот что значит умный человек! — он взял у меня все мои серебряные и другие вещи и договорился на свой кошт вести тяжбу. Я должен был выехать от брата и жить у Горба-Маявецкого. Домик у него хотя и
небольшой, но нам не было тесно: он с женою да маленькая дочка у них, лет
семи, Анисинька. Пожалуйте же, что после из этого будет?
Флор Федулыч. Не услышите-с. Да ведь у вас есть другой дом, в городе-с. Отделать там
небольшую квартиру, комнат шесть-семь, хороших: две-три гостиные-с, будуар. Мебель а ля Помпадур-с.
Домик, где жила
семья баронессы, был
небольшой, но прехорошенький, с флигельком в три комнаты, где жила бабушка, которую и я застал еще в живых, и при доме прелестнейший садик. Словом, настоящее жилище честной немецкой образованной
семьи.
Семья у них
небольшая была.
— У нас обитель
небольшая, всей братии
семь человек, а я, значит, восьмой, — заговорил брат Павлин уже без смущения. — И обител совсем особенная… совсем в болоте стоит, в водополы или осенью недель по шести ни пройти, ни проехать. Даже на лодках нет ходу…
Степанида (усаживается у печки). А вот, девонька, видишь ты, какое дело-то вышло. Город-то наш на проезжей дороге; мещане мы. Живем-то хоть бедненько, а домишко-то у нас хоть куда. Вот и останавливаются у нас купцы и баре, случается. Семья-то у нас
небольшая была: я с мужем да дочка Дашенька; хозяин-то у меня уж старенек. Останавливался у нас проездом купец молодой, начал он Дашу-то уговаривать да улещать. Нам и невдомек такое дело. А в прошлом году, около святок, и сманил ее у нас.
Часовни, сажен по пятнадцати в длину, по шести, по
семи в вышину, строились на один лад: каждая составляла огромный четырехугольный бревенчатый, не обшитый тесом дом, с окнами в два, иногда в три ряда, под огромною крутою на два ската тесовою кровлей с крестом вместо конька и с обширной папертью, на которой возвышались
небольшие колокольни, давно, впрочем, стоявшие без колоколов.
Семья у него
небольшая, сам с женой да две дочери.
Стояла церковка, а вокруг нее угольничком объезд, и вот в этом-то объезде шесть или
семь домиков, все очень
небольшие, серенькие, деревянные, один на каменном полуэтаже.
Это был дядюшка-адмирал, старший брат покойного Ашанина, верный друг и пестун, и главная поддержка
семьи брата — маленький, низенький, совсем сухонький старичок с гладко выбритым морщинистым лицом, коротко остриженными усами щетинкой и
небольшими, необыкновенно еще живыми и пронзительными глазами, глубоко сидящими в своих впадинах.
Это — сокровенная сионская горница. Тут бывают раденья Божьих людей. Рядом вдоль всей горницы коридор, а по другую его сторону
семь небольших комнат, каждая в одно окно, без дверей из одной в другую. Во время о́но в те комнаты уединялись генеральские собутыльники с девками да молодками, а теперь люди Божьи, готовясь к раденью, облачаются тут в «белые ризы». Пред сионской горницей были еще комнаты, уставленные старой мебелью, они тоже бывали назаперти. Во всем нижнем этаже пахло сыростью и затхлостью.
Я понял его и подтвердил, что вся ответственность за убийство грозного зверя ляжет исключительно на меня одного и что его
семья тут ни при чем. После этого мы надели лыжи и пошли: он — впереди, а я следом сзади. Пройдя шагов двести по реке, мы свернули в
небольшую проточку.
Километрах в
семи от реки Гинугу на самом берегу моря стоит коническая сопка, своим внешним видом напоминающая сахарную голову. С правой стороны ее есть
небольшой красивый водопад, а слева — широкая полоса прибоя, заваленная каменными глыбами. Некоторые из них скатились в море, образовав нечто вроде маленькой бухточки, защищенной от волнения. Мы воспользовались ею и высадились на берег. Вандага велел вытащить лодки подальше от воды на гальку. Здесь мы стали устраивать бивак.
У папы на Верхне-Дворянской улице был свой дом, в нем я и родился. Вначале это был
небольшой дом в четыре комнаты, с огромным садом. Но по мере того как росла
семья, сзади к дому делались все новые и новые пристройки, под конец в доме было уже тринадцать — четырнадцать комнат. Отец был врач, притом много интересовался санитарией; но комнаты, — особенно в его пристройках, — были почему-то с низкими потолками и маленькими окнами.
В Тульской губернии у близких моих родственников было
небольшое имение. Молодежь этой
семьи деятельно работала в революции, сыновья и дочери то и дело либо сидели в тюрьмах, либо пребывали в ссылке, либо скрывались за границей, либо высылались в родное гнездо под гласный надзор полиции. Однажды летом к одной из дочерей приехала туда погостить Вера Ивановна. Место очень ей понравилось, и она решила тут поселиться. Ей отвели клочок земли на хуторе, отстоявшем за полторы версты от усадьбы.
Семья у купца была
небольшая: хозяйка, старуха мать, старший сын женатый, простого воспитания, с отцом в деле был, и другой сын — ученый, кончил в гимназии и был в университете, да оттуда выгнали, и он жил дома, да еще дочь — девушка гимназистка.
Десятский не ведет их к помещику, у которого, кроме своих десяти комнат в доме, есть еще десятки помещений и в конторе, и в кучерской, и в прачечной, и в белой и в черной людской, и в других заведениях; ни к священнику или дьякону, торговцу, у которых хоть и
небольшие дома, но все-таки есть некоторый простор, а к тому крестьянину, у которого вся
семья: жена, снохи, девки, большие и малые ребята, все в одной семи-восьми-десятиаршинной горнице.