Неточные совпадения
Сам адмирал, капитан (теперь адмирал) Посьет, капитан Лосев, лейтенант Пещуров и другие, да человек осьмнадцать матросов, составляли эту экспедицию, решившуюся в первый раз, со времени присоединения Амура к нашим владениям, подняться вверх
по этой
реке на маленьком
пароходе,
на котором в первый же раз спустился
по ней генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев.
В ожидании
парохода, который должен был привезти наши грузы, я решил отправиться в обследование
реки Сыдагоу и наметил такой маршрут: перевалить через водораздел около Тазовской горы, спуститься
по реке Сандагоу и опять выйти
на реку Вай-Фудзин.
На выполнение этого маршрута потребовалось 6 суток.
Пароход двигался вверх
по реке очень медленно, потому что тащил за собой
на буксире несколько барок с хлебом. Полуянов сидел неподвижно в прежней позе, скрестив руки
на согнутых коленях, а Михей Зотыч нетерпеливо ходил
по берегу, размахивал палкой и что-то разговаривал с самим собой.
Лежавший
на траве Михей Зотыч встрепенулся. Харитина взглянула вниз
по реке и увидела поднимавшийся кудрявый дымок, который таял в воздухе длинным султаном. Это был
пароход… Значит, старики ждали Галактиона. Первым движением Харитины было убежать и куда-нибудь скрыться, но потом она передумала и осталась. Не все ли равно?
Пароход мог отправиться только в конце апреля. Кстати, Харитина назвала его «Первинкой» и любовалась этим именем, как ребенок, придумавший своей новой игрушке название. Отвал был назначен ранним утром, когда
на пристанях собственно публики не было. Так хотел Галактион. Когда
пароход уже отвалил и сделал поворот, чтобы идти вверх
по реке, к пристани прискакал какой-то господин и отчаянно замахал руками. Это был Ечкин.
Восьмого половина; солнце уже низко; ветер крепчает; колеса
парохода мерно рассекают мутные волны
реки; раздается троекратный неистовый свист, возвещающий близость пристани. Виднеется серенький городишко, у которого
пароход должен,
по положению, иметь получасовую остановку. Пассажиры третьего класса как-то безнадежно слоняются
по палубе, и между ними, накинув
на плеча плед и заложив руки в карманы пальто, крупными шагами расхаживает адвокат.
Из Кельна Егор Егорыч вознамерился проехать с Сусанной Николаевной
по Рейну до Майнца, ожидая
на этом пути видеть, как Сусанна Николаевна станет любоваться видами поэтической
реки Германии; но недуги Егора Егорыча лишили его этого удовольствия, потому что, как только мои путники вошли
на пароход, то
на них подул такой холодный ветер, что Антип Ильич поспешил немедленно же увести своего господина в каюту; Сусанна же Николаевна осталась
на палубе, где к ней обратился с разговором болтливейший из болтливейших эльзасцев и начал ей по-французски объяснять, что виднеющиеся местами замки
на горах называются разбойничьими гнездами, потому что в них прежде жили бароны и грабили проезжавшие
по Рейну суда, и что в их даже
пароход скоро выстрелят, — и действительно
на одном повороте Рейна раздался выстрел.
Хозяин хохочет, а я — хотя и знаю, что
пароходы не тонут
на глубоких местах, — не могу убедить в этом женщин. Старуха уверена, что
пароход не плавает
по воде, а идет, упираясь колесами в дно
реки, как телега
по земле.
— Я к нему в работники нанялся; как в Перму приедем, слезу с
парохода, прощай, ероха-воха!
По железной дороге ехать, потом —
по реке да
на лошадях еще; пять недель будто ехать надо, вона, куда человек забился…
«Нашёл сегодня в псалтире единственное
по сию пору, краткое письмо её; пишет: «Вот мы и приехали в Воргород, отдохнём здесь два дня, а дальше уж
на пароходе,
по этой славной
реке».
Вечерний сумрак окутал поле; лес вдали стал плотно чёрен, как гора. Летучая мышь маленьким тёмным пятном бесшумно мелькала в воздухе, и точно это она сеяла тьму. Далеко
на реке был слышен стук колёс
парохода по воде; казалось, что где-то далеко летит огромная птица и это её широкие крылья бьют воздух могучими взмахами. Лунёв припомнил всех людей, которые ему мешали жить, и всех их, без пощады, наказал. От этого ему стало ещё приятнее… И один среди поля, отовсюду стиснутый тьмою, он тихо запел…
Команда
парохода любила его, и он любил этих славных ребят, коричневых от солнца и ветра, весело шутивших с ним. Они мастерили ему рыболовные снасти, делали лодки из древесной коры, возились с ним, катали его
по реке во время стоянок, когда Игнат уходил в город
по делам. Мальчик часто слышал, как поругивали его отца, но не обращал
на это внимания и никогда не передавал отцу того, что слышал о нем. Но однажды, в Астрахани, когда
пароход грузился топливом, Фома услыхал голос Петровича, машиниста...
Дружеский шепот
реки оказал мне настоящую услугу. Когда, часа три назад, я укладывался
на берегу, в ожидании ветлужского
парохода, вода была далеко, за старою лодкой, которая лежала
на берегу кверху днищем; теперь ее уже взмывало и покачивало приливом. Вся
река торопилась куда-то, пенилась
по всей своей ширине и приплескивала почти к самым моим ногам. Еще полчаса, — будь мой сон еще несколько крепче, — и я очутился бы в воде, как и эта опрокинутая лодка.
Туда Аксинья подавала им есть и пить, там они спали, невидимые никому, кроме меня и кухарки, по-собачьи преданной Ромасю, почти молившейся
на него.
По ночам Изот и Панков отвозили этих гостей в лодке
на мимо идущий
пароход или
на пристань в Лобышки. Я смотрел с горы, как
на черной — или посеребренной луною —
реке мелькает чечевица лодки, летает над нею огонек фонаря, привлекая внимание капитана
парохода, — смотрел и чувствовал себя участником великого, тайного дела.
Под Казанью села
на камень, проломив днище, большая баржа с персидским товаром; артель грузчиков взяла меня перегружать баржу. Был сентябрь, дул верховый ветер,
по серой
реке сердито прыгали волны, ветер, бешено срывая их гребни, кропил
реку холодным дождем. Артель, человек полсотни, угрюмо расположилась
на палубе пустой баржи, кутаясь рогожами и брезентом; баржу тащил маленький буксирный
пароход, задыхаясь, выбрасывая в дождь красные снопы искр.
Вскоре за первым послышался второй, потом третий свисток. Еще через четверть часа — прощальный гул пронесся вниз
по реке и замер. Очевидно,
пароход обогнул тобольскую гору и партия плыла дальше. Я видел в воображении, как раскрываются брезенты, молодые люди и девушки жадно глядят из-за решеток, как тихо уплывают берега, церкви, здания Тобольска. И может быть, им видна еще
на горе стена моей тюрьмы. Тупое отчаяние, над которым глухо закипало бессильное бешенство, овладело моей душой…
Пароход стал двигаться осторожнее, из боязни наткнуться
на мель… Матросы
на носу измеряли глубину
реки, и в ночном воздухе отчетливо звучали их протяжные восклицания: «Ше-есть!.. Шесть с половиной! Во-осемь!.. По-од таба-ак!.. Се-мь!» В этих высоких стонущих звуках слышалось то же уныние, каким были полны темные, печальные берега и холодное небо. Но под плащом было очень тепло, и, крепко прижимаясь к любимому человеку, Вера Львовна еще глубже ощущала свое счастье.
Облокотясь
на перила, стоял Алексей, безучастно глядя
на реку и заворачивавшие
по ней
пароходы,
на незнакомые лица приезжавших и отъезжавших,
на груды товаров, загромождавших палубы,
на суету рабочих, опускавших якорья и захлестывавших причальные концы [Тонкий канат, которым причаливают суда к пристани.] за столбики, поставленные
на дощатых мостках, устроенных для подхода к судам.
— В городе станем жить, в большом каменном доме, — говорила ей Марья Гавриловна, принимаясь за укладыванье. — Весело будет нам, Таня, народу там много, будем кататься в коляске
на хороших лошадях,
по реке на пароходе поедем кататься… Видала ль ты пароходы-то?.. Да нет, где тебе видать!.. Вот увидишь, Таня, у меня теперь свой
пароход и свой дом будет. Весело будем жить, Танюшка, весело.
Теперь
по Волге то и дело «бегают»
пароходы, и потому бурлак спокойно себе тянет бечеву Жегулями и спокойно плывет мимо их расшива и беляна, а еще не далее как лет двадцать назад Жегули, это классическое место волжских разбоев, были далеко не безопасны. Вдруг, бывало, над гладью
реки раздастся зычно молодецкое сарын
на кичку! — и судохозяин вместе с батраками, в ужасе, ничком падает
на палубу и лежит неподвижно, пока в его суденышке шарят, хозяйничают да шалят вольные ребята.
Рано утром веселая и оживленная компания моряков с «Коршуна», одетых в штатское платье, была в Гревзенде. В Лондон решено было ехать
по железной дороге, а оттуда
на пароходе, чтобы увидать
реку у самого Лондона. Торопливо взяли билеты… Примчался поезд… Остановка одна минута… и наши моряки, бросившись в вагон, помчались в Лондон со скоростью восьмидесяти верст в час.
Крики извозчиков, звон разнозвучных болхарéй, гормотух, гремков и бубенчиков, навязанных
на лошадиную сбрую, стук колес о булыжную мостовую, стук заколачиваемых ящиков, стукотня татар, выбивающих палками пыль из овчин и мехов, шум, гам, пьяный хохот, крупная ругань, писк шарманок, дикие клики трактирных цыган и арфисток, свистки
пароходов, несмолкающий нестройный звон в колокольном ряду и множество иных разнообразных звуков слышатся всюду и далеко разносятся
по водному раздолью
рек,
по горам и
по гладким, зеленым окрестностям ярманки.
По лону
реки мелькают лодочки рыбных ловцов, вдали из-за колена
реки выбегает черными клубами дымящийся
пароход, а клонящееся к закату солнце горит в высоком небосклоне, осыпая золотыми искрами речную шамру; ширятся в воздухе и сверкают под лучами небесного светила белоснежные паруса и то́псели, вдали
по красноватым отвесным горам правого берега выделяются обнаженные, ровно серебряные, слои алебастра, синеют
на венце гор дубовые рощи, зеленеет орешник, густо поросший
по отлогим откосам.
Всех далеко́ за собою оставляя, вольной птицей летит
по реке пароход, а Меркулову кажется, что он чуть ли не
на мель сел…
Шумит, бежит
пароход… Вот
на желтых, сыпучих песках обширные слободы сливаются в одно непрерывное селенье… Дома все большие двухэтажные, за ними дымятся заводы, а дальше в густом желто-сером тумане виднеются огромные кирпичные здания, над ними высятся церкви, часовни, минареты, китайские башенки…
Реки больше не видать впереди — сплошь заставлена она несчетными рядами разновидных судов… Направо
по горам и
по скатам раскинулись сады и здания большого старинного города.
В области этнографической литературы мы встречаем имя С. Брайловского, объехавшего в 1896 году долины
рек Сучана и Судзухе, а в следующем, 1897 году —
по поручению губернатора Приморской области занимавшегося переписью туземного населения
по побережью Татарского пролива от бухты Терней к югу до залива Ольги. Этот переезд С. Брайловский совершил
на лодках и частью
на пароходе. [С. Брайловский. Опыт этнографического исследования. «Живая старина», 1901 г., вып. 2.]
Завтра он убежит отсюда вниз
по реке на каком придется
пароходе.
Ни кучке местных жителей, собравшихся к прибытию
парохода, ни взволнованным происшествием пассажирам отошедших от пристани
парохода и баржи не могло прийти и в голову, что им довелось быть свидетелями кровавого эпилога страшной жизненной драмы, начавшейся много лет тому назад в Москве и что эти два трупа, лежащие рядом под рогожей
на печальном, неприютном берегу сибирской
реки, дополнили лишь серию других трупов близких им людей, похороненных в России,
по которым победоносно прошел один человек.