Неточные совпадения
Он, этот умный и тонкий
в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он
в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик,
в котором у него
находились его чувства к
семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.
Но будь я
семи пядей во лбу, непременно тут же
найдется в обществе человек
в восемь пядей во лбу — и я погиб.
Но
нашлись там как раз
в то время и еще несколько мальчиков, с которыми он и сошелся; одни из них проживали на станции, другие по соседству — всего молодого народа от двенадцати до пятнадцати лет сошлось человек шесть или
семь, а из них двое случились и из нашего городка.
Манзы сначала испугались, но потом, узнав,
в чем дело, успокоились. Они накормили нас чумизной кашей и дали чаю. Из расспросов выяснилось, что мы
находимся у подножия Сихотэ-Алиня, что далее к морю дороги нет вовсе и что тропа, по которой прошел наш отряд, идет на реку Чжюдямогоу [Чжу-цзя-ма-гоу — долина
семьи Чжу, где растет конопля.], входящую
в бассейн верхней Улахе.
Обремененный большой
семьей, этот удивительный труженик вечно
находился в работе, вечно о чем-нибудь хлопотал.
С своей стороны, и женщина, встречающая, выходя из-под венца, готовую
семью, детей,
находится в неловком положении; ей нечего с ними делать, она должна натянуть чувства, которых не может иметь, она должна уверить себя и других, что чужие дети ей так же милы, как свои.
Мой отец, окончив свою брандмайорскую должность, встретил у Страстного монастыря эскадрон итальянской конницы, он подошел к их начальнику и рассказал ему по-итальянски,
в каком положении
находится семья.
— Ничего, привык. Я, тетенька, знаешь ли, что надумал. Ежели Бог меня помилует, уйду, по просухе,
в пустынь на Сульбу [Сольбинская пустынь, если не ошибаюсь,
находится в Кашинском уезде, Тверской губернии.
Семья наша уезжала туда на богомолье, но так как я был
в то время очень мал, то никаких определенных воспоминаний об этом факте не сохранил.] да там и останусь.
У меня не могло быть никакого ressentiment, я принадлежал к привилегированному, господствующему классу, моя
семья находилась в дружеских отношениях со всеми генерал-губернаторами и губернаторами.
Семья лежит еще
в природном порядке,
находится еще во власти дурной множественности.
На материке крестьянин приписывается к облюбованной им волости; губернатор,
в ведении которого
находится волость, дает знать начальнику острова, и последний
в приказе предлагает полицейскому управлению исключить крестьянина такого-то и членов его
семьи из списков — и формально одним «несчастным» становится меньше.
Отдача каторжных
в услужение частным лицам
находится в полном противоречии со взглядом законодателя на наказание: это — не каторга, а крепостничество, так как каторжный служит не государству, а лицу, которому нет никакого дела до исправительных целей или до идеи равномерности наказания; он — не ссыльнокаторжный, а раб, зависящий от воли барина и его
семьи, угождающий их прихотям, участвующий
в кухонных дрязгах.
Мы, не мешкав нимало, вышли из нашего судна и поплыли
в приехавших судах к берегу, не забыв снять с камня сотоварища нашего, которой на оном около
семи часов
находился.
Чулок вязать!..» Слова эти глупо-справедливы, и они-то могут служить довольно категорическим ответом на то, почему у нас женщина
в семье находится в таком рабском положении и почему самодурство тяготеет над ней с особенной силою.
Ганечкина квартира
находилась в третьем этаже, по весьма чистой, светлой и просторной лестнице, и состояла из шести или
семи комнат и комнаток, самых, впрочем, обыкновенных, но во всяком случае не совсем по карману семейному чиновнику, получающему даже и две тысячи рублей жалованья.
Нашелся же такой человек, который заступился и за нее, Татьяну, и как все это ловко у солдата вышло: ни шуму, ни драки, как
в других
семьях, а тихонько да легонько.
Также не напрасно прошла для Гладышева и история его старшего брата, который только что вышел из военного училища
в один из видных гренадерских полков и,
находясь в отпуску до той поры, когда ему можно будет расправить крылья, жил
в двух отдельных комнатах
в своей
семье.
Я знал смутно, что хотя он,
в моем присутствии, ютился где-то
в подвальном этаже барского дома, но что у него все-таки есть на селе дом, жена и
семья; что два сына его постоянно живут
в Москве по фруктовой части и что при нем
находятся только внучата да бабы, жены сыновей, при помощи которых и справляется его хозяйство.
Шаг этот был важен для Люберцева
в том отношении, что открывал ему настежь двери
в будущее. Ему дали место помощника столоначальника. Это было первое звено той цепи, которую ему предстояло пройти. Сравнительно новое его положение досталось ему довольно легко. Прошло лишь семь-восемь месяцев по выходе из школы, и он, двадцатилетний юноша, уже
находился в служебном круговороте,
в качестве рычага государственной машины. Рычага маленького, почти незаметного, а все-таки…
Он наполняет ею все кадочки и бочонки, какие только
найдутся в доме, и
в продолжение всего лета лакомит себя,
семью и домочадцев соленою рыбкой.
Усадьба эта
находилась в захолустье Тотемского уезда,
в селе, где, кроме них, ютились еще две-три мелкопоместных
семьи.
В числе всякого рода событий — об убийствах по кровомщению, о покражах скота, об обвиненных
в несоблюдении предписаний тариката: курении табаку, питии вина, — Джемал-Эдин сообщил о том, что Хаджи-Мурат высылал людей для того, чтобы вывести к русским его
семью, но что это было обнаружено, и
семья привезена
в Ведено, где и
находится под стражей, ожидая решения имама.
Нашлась, однако, одна добрая душа, вдова Аксинья Степановна, по второму мужу Нагаткина, которая заступилась за Софью Николавну; но на нее так прогневались, что выгнали вон из комнаты и окончательно исключили из семейного совета, и тут же получила она вдобавок к прежнему прозвищу «простоты сердечной» новое оскорбительное прозвище, которое и сохранилось при ней до глубокой старости; но добрая душа осталась, однако, навсегда благорасположенною к невестке и гонимою за то
в семье.
Наконец, настойчиво отведя эти чувства, как отводят рукой упругую, мешающую смотреть листву, я стал одной ногой на кормовой канат, чтобы ближе нагнуться к надписи. Она притягивала меня. Я свесился над водой, тронутой отдаленным светом. Надпись
находилась от меня на расстоянии шести-семи футов. Прекрасно была озарена она скользившим лучом. Слово «Бегущая» лежало
в тени, «по» было на границе тени и света — и заключительное «волнам» сияло так ярко, что заметны были трещины
в позолоте.
Полдневный жар и усталость отряда заставили Михельсона остановиться на один час. Между тем узнал он, что недалеко
находилась толпа мятежников. Михельсон на них напал и взял четыреста
в плен; остальные бежали к Казани и известили Пугачева о приближении неприятеля. Тогда-то Пугачев, опасаясь нечаянного нападения, отступил от крепости и приказал своим скорее выбираться из города, а сам, заняв выгодное местоположение, выстроился близ Царицына,
в семи верстах от Казани.
Много раз, когда они четверо сидели
в комнате, Бельтову случалось говорить внутреннейшие убеждения свои; он их, по привычке утаивать, по склонности, почти всегда приправлял иронией или бросал их вскользь; его слушатели по большей части не отзывались, но когда он бросал тоскливый взгляд на Круциферскую, легкая улыбка пробегала у него по лицу — он видел, что понят; они незаметно становились — досадно сравнить, а нечего делать —
в то положение,
в котором
находились некогда Любонька и Дмитрий Яковлевич
в семье Негрова, где прежде, нежели они друг другу успели сказать два слова, понимали, что понимают друг друга.
Архипу всего еще минуло девятнадцать лет, и он хотя был женатый человек, но
в своей
семье находился на положении подростка.
В полночь 28 мая
в спальном корпусе № 8, где
находились денные рабочие с
семьями и
семьи находившихся на работе ночной смены, вспыхнул пожар и быстро охватил все здание.
На берегу Цны, как раз против омута,
в старинном барском саду, тогда уже перешедшем к одному из купцов-миллионеров,
находился наш летний театр. Около театра, между фруктовыми деревьями, стоял обширный двухэтажный дом, окруженный террасами, куда выходили комнаты, отведенные труппе. Женатые имели отдельные комнаты на верхнем этаже, холостые помещались по двое и по трое. Там же, рядом с квартирой
семьи Григорьева, была и большая столовая, но обедали мы больше на широкой террасе, примыкавшей к столовой.
Когда она
находится в покое, то венозная кровь, проходя чрез нее, сохраняет
в себе
семь с половиной процентов кислорода, но раз я ее двинул, привел
в движение…
У Евгеньи Степановны
в семи верстах от ее сестры Александры Степановны
находилась деревушка из двадцати пяти душ, при ней маленький домик, сплоченный из двух крестьянских срубов, на родниковой речке Бавле, кипевшей форелью (уголок очаровательный!), и достаточное количество превосходной земли со всякими угодьями, купленной на ее имя у башкирцев за самую ничтожную цену, о чем хлопотал деверь ее, сам полубашкирец, И. П. Кротков.
У него
в роли
находился один монолог на
семи страницах; казалось, не было возможности высказать его публике, не наскучив ей.
В последнее время того одиночества,
в котором он
находился, лежа лицом к спинке дивана, того одиночества среди многолюдного города и своих многочисленных знакомых и
семьи, — одиночества, полнее которого не могло быть нигде: ни на дне моря, ни
в земле, —
в последнее время этого страшного одиночества Иван Ильич жил только воображением
в прошедшем.
Семья находилась в сытости, родитель сыт и пьян (много ли ему нужно?), сам Прошка пользовался кредитом
в нескольких трактирах.
К
семи часам мы явились
в палац. Всю дорогу капитан ворчал что-то про «бэгэрэдство», постоянно поправлял нацепленный для чего-то на грудь иконостас и, по-видимому,
находился в самом подавленном настроении духа… Впрочем, надо сказать, и я чувствовал себя не особенно развязно.
Между отцом и сыном происходит драматическое объяснение. Сын — человек нового поколения, он беззаботно относится к строгой вере предков, не исполняет священных обрядов старины,
в его черствой, коммерческой душе нет уже места для нежных и благодарных сыновних чувств. Он с утра и до вечера трудится, промышляя кусок хлеба для себя и для
семьи, и не может делиться с лишним человеком. Нет! Пускай отец возвращается назад,
в свой родной город: здесь для него не
найдется угла!..
Но этого мало: он не женился и детей не имел, хотя у отца его была большая
семья. Он рассуждал так: «Отцу шутя можно было прожить!
В то время и щуки были добрее, и окуни на нас, мелюзгу, не зарились. А хотя однажды он и попал было
в уху, так и тут
нашелся старичок, который его вызволил! А нынче, как рыба-то
в реках повывелась, и пискари
в честь попали. Так уж тут не до
семьи, а как бы только самому прожить!»
Оно аккуратно по-прежнему; опечаток значительных немного;
в правописании сохраняются своенравные ошибки Пушкина (так, например, писатель, отечество — печатаются с большой буквы, а Гораций — с маленькой); при каждой статье
находятся примечания, большею частию библиографические;
в конце тома приложены алфавитный указатель всех сочинений Пушкина, помещенных
в семи томах издания г. Анненкова, и подробный указатель к материалам для биографии Пушкина, помещенным
в первом томе того же издания.
Это умножение ипостасей, по определению Божию, должно совершаться через сочетание полов:
в чреслах первой человеческой пары
находится начало единой цепи человеческих существ, связывающей их
в одну
семью.
Находясь в самых критических обстоятельствах, принцесса обращалась с просьбой о займе шести или
семи тысяч червонцев то к графу Ланьяско, то к маркизу д'Античи, то к кардиналу Альбани, но отовсюду получала отказы, хотя и вежливые.
Царевны, дочери царя Ивана Алексеевича, жили
в Москве; к ним Елизавета также
находилась в самых холодных отношениях; словом,
в царской
семье она была совершенно чужою.
Матушку же туда довольно часто вызывали, но это тоже делалось не по любви и расположенности к ней, а
в целях весьма практических, так как воинственный статский генерал, зная, что матушка была дружественно знакома с домом барона К., у которого Лев Яковлевич служил
в гладеньком чине, конфузился ее и при ней не позволял себе дебошировать
в той степени, до которой он порой доходил
в своей
семье,
находясь на свободе без посторонних свидетелей.
Явление любви-эроса
находится внизу —
в конфликте с безликой жизнью пола, вверху — с объективированным браком, с жизнью
семьи, как социального института.
— Ну, хорошо! Допустим, что все это легко исполнимо, что им
найдется работа, что они сами будут рады; допустим, что этим путем мы
в состоянии обновить мир. Но что прикажете
в таком случае делать всем с собственными
семьями? — И он
в комическом недоумении развел руками.
Все трое были молодые, бравые молодцы. Как я писал,
в полках нашего корпуса
находилось очень много пожилых людей, удрученных старческими немощами и думами о своих многочисленных
семьях. Наши же госпитальные команды больше, чем наполовину, состояли из молодых, крепких и бодрых солдат, исполнявших сравнительно далеко не тяжкие обязанности конюхов, палатных надзирателей и денщиков. Распределение шло на бумаге, а на бумаге все эти Ивановы, Петровы и Антоновы были совсем одинаковы.
Княжна Маргарита Дмитриевна подробно рассказывала
в ней повесть своей жизни
в течение
семи лет со дня встречи ее с Гиршфельдом
в Шестове, то нравственное состояние,
в котором она
находилась перед этой встречей.
— Какие такие у них имена, отчества и фамилии, у крестьян и мещан… Дроздовых
в России тысячи, среди них
найдутся сотни Васильев, у десятка из которых дочери Клавдии… Я сам знал одну крестьянскую
семью, где было
семь сыновей и все Иваны, а по отцу Степановичи, по прозвищу Куликовы. Вот тебе и твое совпадение. Поройся-ка
в адресном столе, может,
в Петербурге найдешь несколько Иванов Корнильевичей Алфимовых, а по всей России сыщешь их, наверное, десяток…
Она упомянула Зенону сначала о своей родине
в далекой Фракии, откуда она была увезена
в детстве
в Антиохию и выросла там при беспрестанных тревогах по поводу быстрых и частых перемен
в положении ее родителей, а потом она рассказала, как была отдана замуж за старого и очень безнравственного византийского вельможу, который понуждал ее к постыдным для женщины поступкам
в угоду высшего вельможи, от которого зависело его служебное повышение, и как она воспротивилась этому и много за то претерпела, а потом, когда муж ее умер, оставив ей большое богатство, она, по любви к независимости и свободе, не захотела вернуться
в свою эллинскую
семью, ибо ей противна подчиненность безгласных
в семье эллинских женщин, а переселилась из Антиохии
в Египет, где женщины не
находятся в таком порабощении, как у эллинов.
Правитель
находился в большом смущении и перепуге. Он не знал, что ему делать: отражать народ силою он не мог, а снизойти к неблагоразумному требованию черни считал за недостойное. Правителя окружала вся его
семья, и тут же
в среднем покое был его глупый сын, толстоносый Дуназ, и его ближайшие подначальные лица: все они подавали ему различные советы, но он все их мнения слушал, но ни на что не решался. Увидев же входящую Нефору, он обрадовался ее приходу и живо воскликнул...
Семья его состояла из раздражительной, часто ссорившейся с ним из-за всяких пустяков, вульгарной жены, сына не совсем удачного, мота и кутилы, но вполне «порядочного», как понимал отец, человека, и двух дочерей, из которых одна, старшая, хорошо вышла замуж и жила
в Петербурге, и меньшая любимая дочь Лиза, та самая, которая почти год тому назад исчезла из дома и только теперь
нашлась с ребенком
в дальнем губернском городе.