Неточные совпадения
И он
прав: ничего нет глупее, как называться Долгоруким, не будучи
князем. Эту глупость я таскаю
на себе без вины. Впоследствии, когда я стал уже очень сердиться, то
на вопрос: ты
князь? всегда отвечал...
А в-третьих, и главное, если даже Версилов был и
прав, по каким-нибудь там своим убеждениям, не вызвав
князя и решившись снести пощечину, то по крайней мере он увидит, что есть существо, до того сильно способное чувствовать его обиду, что принимает ее как за свою, и готовое положить за интересы его даже жизнь свою… несмотря
на то что с ним расстается навеки…
— Слушайте, вы… негодный вы человек! — сказал я решительно. — Если я здесь сижу и слушаю и допускаю говорить о таких лицах… и даже сам отвечаю, то вовсе не потому, что допускаю вам это
право. Я просто вижу какую-то подлость… И, во-первых, какие надежды может иметь
князь на Катерину Николаевну?
—
Право, не знаю, как вам ответить
на это, мой милый
князь, — тонко усмехнулся Версилов. — Если я признаюсь вам, что и сам не умею ответить, то это будет вернее. Великая мысль — это чаще всего чувство, которое слишком иногда подолгу остается без определения. Знаю только, что это всегда было то, из чего истекала живая жизнь, то есть не умственная и не сочиненная, а, напротив, нескучная и веселая; так что высшая идея, из которой она истекает, решительно необходима, к всеобщей досаде разумеется.
Губернатор, узнав, что мы отказываемся принять и другое место, отвечал, что больше у него нет никаких, что указанное нами принадлежит
князю Омуре,
на которое он не имеет
прав. Оба губернатора после всего этого успокоились: они объявили нам, что полномочные назначены, место отводят, следовательно, если мы и за этим за всем уходим, то они уж не виноваты.
— Я, графиня, во-первых, не имею никаких
прав что-либо советовать
князю, — сказала Mariette, глядя
на Нехлюдова и этим взглядом устанавливая между ним и ею какое-то полное соглашение об отношении к словам графини и вообще к евангелизму, — и, во-вторых, я не очень люблю, вы знаете…
Я сел
на место частного пристава и взял первую бумагу, лежавшую
на столе, — билет
на похороны дворового человека
князя Гагарина и медицинское свидетельство, что он умер по всем правилам науки. Я взял другую — полицейский устав. Я пробежал его и нашел в нем статью, в которой сказано: «Всякий арестованный имеет
право через три дня после ареста узнать причину оного и быть выпущен». Эту статью я себе заметил.
На террасе уже было довольно темно,
князь не разглядел бы в это мгновение ее лица совершенно ясно. Чрез минуту, когда уже они с генералом выходили с дачи, он вдруг ужасно покраснел и крепко сжал свою
правую руку.
Марфа Борисовна церемонно и горестно показала
князю стул у ломберного стола, сама села напротив, подперла рукой
правую щеку и начала молча вздыхать, смотря
на князя.
—
Князь, мамаша вас к себе просит, — крикнул заглянувший в дверь Коля.
Князь привстал было идти, но генерал положил
правую ладонь
на его плечо и дружески пригнул опять к дивану.
Оставшись один
на перекрестке,
князь осмотрелся кругом, быстро перешел через улицу, близко подошел к освещенному окну одной дачи, развернул маленькую бумажку, которую крепко сжимал в
правой руке во всё время разговора с Иваном Федоровичем, и прочел, ловя слабый луч света...
Одним из представителей этого среднего рода людей был в этот вечер один техник, полковник, серьезный человек, весьма близкий приятель
князю Щ., и им же введенный к Епанчиным, человек, впрочем, в обществе молчаливый и носивший
на большом указательном пальце
правой руки большой и видный перстень, по всей вероятности, пожалованный.
— Вот в чем беда, — задумался
на минуту
князь, — вы хотите подождать, пока они разойдутся, а ведь бог знает, когда это будет. Не лучше ли нам теперь сойти в парк; они,
право, подождут; я извинюсь.
Вот!.. — залепетал вдруг снова Бурдовский, дико и опасливо осматриваясь кругом и тем более горячась, чем больше не доверял и дичился, — вы не имеете
права! — и, проговорив это, резко остановился, точно оборвал, и безмолвно выпучив близорукие, чрезвычайно выпуклые с красными толстыми жилками глаза, вопросительно уставился
на князя, наклонившись вперед всем своим корпусом.
— Ну, это пре-у-ве-личение, — пробормотал Иван Петрович, впрочем, приятно приосанившись; но
на этот раз он был совершенно
прав, что «это преувеличение»; это был только неверный слух, дошедший до
князя.
Князь почти всех удовлетворил, несмотря
на представления друзей о том, что все эти людишки и кредиторишки совершенно без
прав; и потому только удовлетворил, что действительно оказалось, что некоторые из них в самом деле пострадали.
— Потому оно, брат, — начал вдруг Рогожин, уложив
князя на левую лучшую подушку и протянувшись сам с
правой стороны, не раздеваясь и закинув обе руки за голову, — ноне жарко, и, известно, дух… Окна я отворять боюсь; а есть у матери горшки с цветами, много цветов, и прекрасный от них такой дух; думал перенести, да Пафнутьевна догадается, потому она любопытная.
— Да почему же? — усовещевал
князь. —
Право, вы меня всеми этими наблюдениями и сторожением только мучаете. Мне одному скучно, я вам несколько раз говорил, а сами вы вашим беспрерывным маханием рук и хождением
на цыпочках еще больше тоску нагоняете.
Лихонин глубоко вздохнул. Где-то глубоко, не в уме, а в сокровенных, почти неуловимых тайниках сознания промелькнуло у него что-то похожее
на мысль о том, что Нижерадзе
прав. Но он быстро овладел собою, встряхнул головой и, протянув руку
князю, произнес торжественно...
— Может быть, — продолжал Вихров, — но все-таки наш идеал царя мне кажется лучше, чем был он
на Западе: там, во всех их старых легендах, их кениг — непременно храбрейший витязь, который всех сильней, больше всех может выпить, съесть; у нас же, напротив, наш любимый
князь —
князь ласковый, к которому потому и сошлись все богатыри земли русской, —
князь в совете мудрый,
на суде
правый.
Забиякин (с сладкою улыбкою и жмуря глаза). Извините меня, Александр Петрович, но я не имею
права, я не осчастливлен доверенностью
князя. (Показывает
на дверь, ведущую во внутренние покои, как бы желая сказать, что он не смеет войти туда.)
Ввел ее
князь, взял
на руки и посадил, как дитя, с ногами в угол
на широкий мягкий диван; одну бархатную подушку ей за спину подсунул, другую — под
правый локоток подложил, а ленту от гитары перекинул через плечо и персты руки
на струны поклал. Потом сел сам
на полу у дивана и, голову склонил к ее алому сафьянному башмачку и мне кивает: дескать, садись и ты.
На другой дороге, продолжал он рассуждать, литература с ее заманчивым успехом, с независимой жизнью в Петербурге, где, что бы
князь ни говорил, широкое поприще для искания счастия бедняку, который имеет уже некоторые
права.
— А вы что такое, чтоб я с вами ехала? Сорок лет сряду с ним
на горе сиди — ишь подъехал. И какие,
право, люди нынче терпеливые начались! Нет, не может того быть, чтобы сокол филином стал. Не таков мой
князь! — гордо и торжественно подняла она голову.
— Да что ж в маскараде? Я опять тут тоже
прав… Великий
князь встретил меня и говорит: «Ты, Углаков, службой совсем не занимаешься! Я тебя всюду встречаю!» Что ж я мог ему
на это сказать?.. Я говорю: «Мне тоже, ваше высочество, удивительно, что я всюду с вами встречаюсь!»
В большой кремлевской палате, окруженный всем блеском царского величия, Иван Васильевич сидел
на престоле в Мономаховой шапке, в золотой рясе, украшенной образами и дорогими каменьями. По
правую его руку стоял царевич Федор, по левую Борис Годунов. Вокруг престола и дверей размещены были рынды, в белых атласных кафтанах, шитых серебром, с узорными топорами
на плечах. Вся палата была наполнена
князьями и боярами.
Как услышал
князя Серебряного, как узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и не заперся перед царем в своем
правом деле, но как мученик пошел за него
на смерть, — тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне ясно как день, что не
на вашей стороне правда!
Впереди всей рати понизовской ехал верховный вождь,
князь Дмитрий Михайлович Пожарский:
на величественном и вместе кротком челе сего знаменитого мужа и в его небесно-голубых очах, устремленных
на святые соборные храмы, сияла неизъяснимая радость; по
правую его руку
на лихом закубанском коне гарцевал удалой
князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский; с левой стороны ехали:
князь Дмитрий Петрович Пожарский-Лопата, боярин Мансуров, Образцов, гражданин Минин, Милославский и прочие начальники.
Бывало, при какой-нибудь уже слишком унизительной сцене: лавочник ли придет и станет кричать
на весь двор, что ему уж надоело таскаться за своими же деньгами, собственные ли люди примутся в глаза бранить своих господ, что вы, мол, за
князья, коли сами с голоду в кулак свищете, — Ирина даже бровью не пошевельнет и сидит неподвижно, со злою улыбкою
на сумрачном лице; а родителям ее одна эта улыбка горше всяких упреков, и чувствуют они себя виноватыми, без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто с самого рождения дано было
право на богатство,
на роскошь,
на поклонение.
— Так, сошел! — повторил
князь. — А потому человек, которого постигали в жизни подобные события, вряд ли способен к одной только ядовитости; а что он теперь обозлился
на весь божий мир, так имеет
на то полное нравственное
право!
— Но вы ошибаетесь, — продолжал
князь. — Никакой ваш ответ не может оскорбить меня, или, лучше сказать, я не имею даже
права оскорбляться
на вас: к кому бы вы какое чувство ни питали, вы совершенно полновластны в том!.. Тут только одно: о вашей любви я получил анонимное письмо, значит, она сделалась предметом всеобщей молвы; вот этого, признаюсь, я никак не желал бы!..
Днем для открытия вновь преобразованного училища барон выбрал воскресенье; он с большим трудом, и то с помощью Петицкой, уговорил княгиню снять с себя глубокий траур и приехать
на его торжество хоть в каком-нибудь сереньком платье. Г-жа Петицкая, тоже носившая по
князе траур, сняла его и надела форменное платье начальницы. К двенадцати часам они прибыли в училище. Княгиню барон усадил
на одно из почетнейших мест. Г-жа Петицкая села в числе служащих лиц, впрочем, рядом с бароном и даже по
правую его руку.
— Имеет полное нравственное
право на то!.. Полнейшее! — воскликнул
князь.
В кабинете камердинер увидал, что
князь лежал распростертым
на канапе; кровь била у него фонтаном изо рта; в
правой и как-то судорожно согнутой руке он держал пистолет.
Но
на одиннадцатый день чувство действительности все-таки заявило о
правах своих. Нельзя безнаказанно, в течение семи дней сряду, не выходя из нумера, предаваться изнурительным исследованиям о церемонияле при погребении великого
князя Трувора. Поэтому вопрос: отчего столько дней за мной нет кареты? — вдруг встал передо мной со всею ясностью!
— Друг мой, — отвечал
князь, — ус-по-койся, по-жа-луйста; ты меня,
право, испугал своим кри-ком. Уверяю тебя, что ты о-ши-ба-ешься… Я, пожалуй, готов жениться, если уж так на-до; но ведь ты сам же уверял меня, что это было только во сне…
Второй семеновский поход (в октябре 1691 года) также не обошелся без ран и увечья, по словам г. Устрялова; а ближний стольник,
князь Иван Дмитриевич Долгорукий, «заплатил даже жизнию за воинский танец», по выражению Гордона; жестоко раненный в
правую руку, он умер
на 9-й день (Устрялов, том II, стр. 140).
Всего хуже было то, что Шаховской, несмотря
на свою вспыльчивость, проходившую мгновенно, не умел, не смел и не мог обуздать неизвинительных поступков этой женщины; все это падало
на князя Шаховского, и, конечно, все имели полное
право обвинять его.
Давид, впрочем, принимает
на себя всю тяжесть преступления; великий
князь участвует в нем только своим вынужденным согласием и потому представляется почти
правым.
Так, говоря о Владимире, автор «Записок» рассказывает всю историю ссоры его с братьями так искусно, что все три
князя остаются совершенно
правыми, а вина вся падает
на Свенельда и Блуда (в «Записках» — Блюд), которые и не остаются без наказания.
Федя. Простите меня,
князь. Я стал в такое положение в обществе, что мое малое и давнишнее знакомство с вами не дает мне
права на ваше посещение, если у вас нет до меня дела — в чем оно?
Служебный кабинет графа Зырова. Огромный стол весь завален бумагами и делами. Граф, по-прежнему в пиджаке, сидит перед столом; лицо его имеет почти грозное выражение.
На правой от него стороне стоят в почтительных позах и с грустно наклоненными головами Мямлин и
князь Янтарный, а налево генерал-майор Варнуха в замирающем и окаменелом положении и чиновник Шуберский, тоже грустный и задумчивый.
—
Князь, — сказала я, — вы меня можете отослать в деревню,
на поселение, но есть такие
права и у самого слабого животного, которых у него отнять нельзя, пока оно живо, по крайней мере. Идите к другим, осчастливьте их, если вы успели воспитать их в таких понятиях.
Князь рассмеялся
на эти слова Ионы так, что зубы у него оскалились только с одной стороны — с
правой.
Метеор известен был в свете под именем графа Слопчицького, а в польском кружке его титуловали просто графом Тадеушем, то есть звали одним только именем, ибо метеор был настолько популярен, что достаточно было сказать «наш грабя Тадеуш» — и все уже хорошо знали, о ком идет речь, и притом же совокупление титула с одним только собственным именем, без фамилии выражает по-польски и почтение, и дружелюбность, и даже
право на некоторую знаменитость: дескать, все должны знать, кто такой граф Тадеуш: как, например, достаточно сказать:
князь Адам, или граф Андрей — и уже каждый, в некотором роде, обязан знать, что дело идет о
князе Чарторыйском и о графе Замойском.
«Да, он
прав, тысячу раз
прав этот дуб, — думал
князь Андрей. — Пускай другие, молодые, вновь поддаются
на этот обман, а мы знаем жизнь, — наша жизнь кончена!» Во время этого путешествия
князь Андрей как будто вновь обдумал всю свою жизнь и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая».
Для увеличения денежных средств, ибо денег, занятых Алиною, было недостаточно
на выкуп оберштейнских
прав и Стирума и для продолжения роскошной жизни милой принцессы, мотовство которой не имело границ,
князь Лимбург вздумал, быть может, по ее же внушению, продать принадлежавшие ему лены в Лотарингии французской короне.
Радзивилы первые из невладетельных фамилий получили княжеское достоинство Римской империи, если не считать Чарторыйских (получили княжеское Римской империи достоинство в 1433 г.), имевших это достоинство по
праву происхождения от Гедимина.], но и по владетельным
правам [Во время пребывания
князя Карла Радзивила в Рагузе, младший брат его,
князь Иероним, сватался к родственнице
князя Лимбурга, принцессе Гогенлоэ-Бартенштейн, причем предполагался промен Лимбургских и Бартенштейнских владений
на маетности Радзивилов в Литве.
Граф Рошфор-де-Валькур не хотел, кажется, уступать своих
прав на очаровательную принцессу, но, спустя несколько дней по прибытии любящейся четы в Нейсес, был заключен своим соперником в тюрьму как государственный преступник и содержался в ней несколько месяцев, до тех пор пока Алина не оставила и
князя Лимбурга, и Германию.
Мы свиделись, и в разговоре со мной
князь намекнул, что я могу быть весьма полезною для Польши, так как ему от сопровождавших его французских офицеров положительно известно, что я законная дочь покойной русской императрицы Елизаветы Петровны, имею неотъемлемое
право на русскую корону, и если достигну престола, то в вознаграждение за содействие, которое окажут мне поляки, должна буду возвратить Польше Белоруссию и заставить Пруссию и Австрию восстановить Польшу в пределах 1772 года.