Неточные совпадения
Клим пошел к Лидии. Там девицы сидели, как в детстве, на
диване; он сильно выцвел, его пружины старчески поскрипывали, но он остался таким же широким и
мягким, как был. Маленькая Сомова забралась на
диван с ногами; когда подошел Клим, она освободила ему место рядом с собою, но Клим сел на стул.
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая комната, овальный стол,
диван, три кресла и полдюжины
мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом, в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
«Умная», — предостерегающе и уже не впервые напомнил себе Клим Иванович; комплимент ее не показался ему особенно лестным, но он был рад видеть Елену. Одетая, по обыкновению, пестро, во что-то шерстяное,
мягкое, ловкая, точно котенок. Полулежа на
диване с папиросой в зубах, она оживленно рассказывала, прищелкивая пальцами правой руки...
Ему показалось неловко дремать сидя, он перешел на
диван, положил голову на
мягкую обивку
дивана; а ноги вытянул. «Освежусь немного, потом примусь…» — решил он… и вскоре заснул. В комнате раздавалось ровное, мерное храпенье.
Райский сбросил было долой гору наложенных одна на другую
мягких подушек и взял с
дивана одну жесткую, потом прогнал Егорку, посланного бабушкой раздевать его. Но бабушка переделала опять по-своему: велела положить на свое место подушки и воротила Егора в спальню Райского.
В этом же кабинете, на
мягком и тоже истасканном
диване, стлали ему и спать; он ненавидел этот свой кабинет и, кажется, ничего в нем не делал, а предпочитал сидеть праздно в гостиной по целым часам.
В ней все же были
мягкие красные
диваны, очень, впрочем, истертые (Версилов не терпел чехлов), кой-какие ковры, несколько столов и ненужных столиков.
Длинный-предлинный стол, над ним веер, висящий с потолка вдоль всего стола, и в углу два не очень
мягкие, некрасивые
дивана составляли все убранство залы.
Обстановка комнаты придавала ей вид будуара:
мягкая мебель, ковры, цветы. С потолка спускался розовый фонарь; на стене висело несколько картин с голыми красавицами. Оглядывая это гнездышко, Привалов заметил какие-то ноги в одном сапоге, которые выставлялись из-под
дивана.
Старички особенно любили сидеть на
диванах и в креслах аванзала и наблюдать проходящих или сладко дремать. Еще на моей памяти были такие древние старички — ну совсем князь Тугоуховский из «Горе от ума». Вводят его в
мягких замшевых или суконных сапожках, закутанного шарфом, в аванзал или «кофейную» и усаживают в свое кресло. У каждого было излюбленное кресло, которое в его присутствии никто занять не смел.
Абрамовна вышла из его комнаты с белым салатником, в котором растаял весь лед, приготовленный для компрессов. Возвращаясь с новым льдом через гостиную, она подошла к столу и задула догоравшую свечу. Свет был здесь не нужен. Он только мог мешать крепкому сну Ольги Сергеевны и Софи, приютившихся в теплых уголках
мягкого плюшевого
дивана.
Далее, в углублении комнаты, стояли
мягкий полукруглый
диван и несколько таких же
мягких кресел, обитых зеленым трипом. Перед
диваном стоял небольшой ореховый столик с двумя свечами. К стене, выходившей к спальне Рациборского, примыкала длинная оттоманка, на которой свободно могли улечься два человека, ноги к ногам. У четвертой стены, прямо против
дивана и орехового столика, были два шкафа с книгами и между ними опять тяжелая занавеска из зеленого сукна, ходившая на кольцах по медной проволоке.
Все убранство первой, узенькой комнаты состояло из
мягкого пружинного
дивана, обитого некогда голубою материею, двух плохеньких стульев и ломберного стола, на котором были разложены разные письменные принадлежности.
Здесь менее был нарушен живой вид покоя: по стенам со всех сторон стояли довольно старые, но весьма
мягкие турецкие
диваны, обтянутые шерстяной полосатой материей; старинный резной шкаф с большою гипсовою лошадью наверху и массивный письменный стол с резными башенками.
Дом двухэтажный, зеленый с белым, выстроен в ложнорусском, ёрническом, ропетовском стиле, с коньками, резными наличниками, петухами и деревянными полотенцами, окаймленными деревянными же кружевами; ковер с белой дорожкой на лестнице; в передней чучело медведя, держащее в протянутых лапах деревянное блюдо для визитных карточек; в танцевальном зале паркет, на окнах малиновые шелковые тяжелые занавеси и тюль, вдоль стен белые с золотом стулья и зеркала в золоченых рамах; есть два кабинета с коврами,
диванами и
мягкими атласными пуфами; в спальнях голубые и розовые фонари, канаусовые одеяла и чистые подушки; обитательницы одеты в открытые бальные платья, опушенные мехом, или в дорогие маскарадные костюмы гусаров, пажей, рыбачек, гимназисток, и большинство из них — остзейские немки, — крупные, белотелые, грудастые красивые женщины.
Павел стал осматривать комнату Еспера Иваныча, которую, видимо, убирало чье-то утонченное внимание. По стенам шли
мягкие без дерева
диваны, пол был покрыт пушистым теплым ковром; чтобы летнее солнце не жгло, на окна были опущены огромные маркизы; кроме того, небольшая непритворенная дверь вела на террасу и затем в сад, в котором виднелось множество цветов и растений.
Сам Салов, с всклоченной головою, в шелковом разорванном халате и в туфлях на босу ногу, валялся на
мягком, но запачканном
диване и читал.
Обитая голубым атласом с желтыми шнурами
мягкая мебель, маленький
диван с стеганой спинкой, вроде раковины, шелковые тяжелые драпировки, несколько экзотических растений по углам, мраморные группы у одной стены — все это так приятно гармонировало с летним задумчивым вечером, который вносил в открытую дверь пахучую струю садовых цветов.
Доброму согласию супругов много содействовало то, что у Ардальона Семеныча были такие сочные губы, что, бывало, Софья Михайловна прильнет к ним и оторваться не может. Сверх того, у него были упругие ляжки, на которых она любила присесть. Сама она была вся
мягкая. Оба любили оставаться наедине, и она вовсе не была в претензии, когда он, взяв ее на руки, носил по комнатам и потом бросал ее на
диван.
Калинович вошел. Единственная стеариновая свечка, горевшая перед зеркалом, слабо освещала комнату. Гардины на окнах были спущены, и, кроме того, на них стояли небольшие ширмочки, которые решительно не давали никакой возможности видеть с улицы то, что происходило внутри. Над маленьким роялино висела гравюра совершенно гологрудой женщины. Мебель была
мягкая. Бархатом обитый
диван, казалось Калиновичу, так и манил присесть на него с хорошенькой женщиной.
Перед
диваном, на круглом столе, покрытом чистой скатертью, возвышался наполненный душистым шоколадом, окруженный чашками, графинами с сиропом, бисквитами и булками, даже цветами, — огромный фарфоровый кофейник; шесть тонких восковых свечей горело в двух старинных серебряных шандалах; с одной стороны
дивана вольтеровское кресло раскрывало свои
мягкие объятия — и Санина посадили именно в это кресло.
Комната Марьи Тимофеевны была вдвое более той, которую занимал капитан, и меблирована такою же топорною мебелью; но стол пред
диваном был накрыт цветною нарядною скатертью; на нем горела лампа; по всему полу был разостлан прекрасный ковер; кровать была отделена длинною, во всю комнату, зеленою занавесью, и, кроме того, у стола находилось одно большое
мягкое кресло, в которое, однако, Марья Тимофеевна не садилась.
И затем, снова не обращая никакого внимания на удивленного учителя, Бизюкина распорядилась, чтобы за
диваном был поставлен вынесенный вчера трельяж с зеленым плющом, и начала устраивать перед камином самый восхитительный уголок из лучшей своей
мягкой мебели.
Глафира Львовна почивала на
мягком турецком
диване.
Он засыпает на
мягком голубом
диване…
Офицеры послали дворника за лекарем, а сами пошли в гостиную и улеглись преспокойно на
мягких шелковых
диванах.
Узнав, что я не хочу ужинать, проворная служанка в две минуты приготовила мне на широком
диване мягкую постель, а для моего Афоньки постлала матрац — вероятно, для разительной противуположности — между двух шкапов с латинскими и греческими мудрецами.
Посреди комнаты стол большой, у окна кресло
мягкое, с одной стороны стола —
диван, дорогим ковром покрытый, а перед столом стул с высокой спинкой, кожею обит. Другая комната — спальня его: кровать широкая, шкаф с рясами и бельём, умывальник с большим зеркалом, много щёточек, гребёночек, пузырьков разноцветных, а в стенах третьей комнаты — неприглядной и пустой — два потайные шкафа вделаны: в одном вина стоят и закуски, в другом чайная посуда, печенье, варенье и всякие сладости.
Несколько
мягких стульев, курительный столик у
дивана и шахматный у окна дополняли меблировку комнаты.
Я согласился. В полутемной, жарко натопленной комнате, которая называлась диванною, стояли у стен длинные широкие
диваны, крепкие и тяжелые, работы столяра Бутыги; на них лежали постели высокие,
мягкие, белые, постланные, вероятно, старушкою в очках. На одной постели, лицом к спинке
дивана, без сюртука и без сапог, спал уже Соболь; другая ожидала меня. Я снял сюртук, разулся и, подчиняясь усталости, духу Бутыги, который витал в тихой диванной, и легкому, ласковому храпу Соболя, покорно лег.
— Прошу вас, — сказал Гаврилов, показывая гостю на одну сторону
дивана и садясь сам на другой его конец. — Вы, вероятно, были у кого-нибудь из родных или знакомых ваших в нашем уезде? — спросил он его
мягким и ровным голосом.
Мне стало ужасно совестно перед собою и ужасно ее жалко, потому что я ее слова уже считал ни во что, а за все винил себя, и в таком грустном и недовольном настроении уснул у себя в кабинете на
диване, закутавшись в
мягкий ватный халат, выстеганный мне собственными руками моей милой жены…
Мягкая старинная мебель, на полу — ковёр, в одном углу — рояль, в другом — полукруглый
диван, за ним — фикус, перед ним — круглый стол, на столе незажжённая лампа.
В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких
диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по
мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
Мебель в нем была некрасивая, но покойная: во всю длину одной из стен стоял
диван, чрезвычайно широкий,
мягкий и с великим множеством подушек, —
диван, хорошо известный всем окрестным помещикам.
При появлении его в гостиную (так все говорили и я ручаюсь за достоверность факта), свечи и лампы начинали тухнуть; дети принимались тереть глаза и склоняли голову на плечи нянек и родителей; взрослые вытягивали ноги, скрещивали руки на груди, старались приладиться в
мягкие углы
диванов; уныние, изображавшееся на лицах присутствующих, было по истине комично; словом, все засыпало; засыпала, казалось, неугомонная левретка [собака декоративной породы.] на коленях хозяйки дома.
Друзья вошли в кабинет. Здесь было уютнее. Большой письменный стол, заставленный разною бронзовою и фарфоровою мелочью, заваленный бумагами, чертежными и рисовальными принадлежностями, занимал середину комнаты. По стенам висели огромные раскрашенные чертежи и географические карты, а под ними стояли два низеньких турецких
дивана с шелковыми мутаками. Кудряшов, обняв Василия Петровича за талию, подвел его прямо к
дивану и усадил на
мягких тюфяках.
Вспомнилась мне роскошная гостиная, с сладкою ленью ее бархатных
диванов, тяжелых портьер и ковров,
мягких, как пух, с ленью, которую так любят молодые, здоровые животные…
Здесь было так хорошо, тепло, уютно; темно-пунцовый свет раскаленных угольев нерешительно и томно сливался на средине комнаты с серым светом сумерек, и в этом слиянии как бы на самой черте его колебалась тонущая в
мягких подушках
дивана Глафира.
Хорошо бы так жить! Вот такая жена — красивая, белая и изящная. Летом усадьба с развесистыми липами, белою скатертью на обеденном столе и гостями, уезжающими в тарантасах в темноту. Зимою — уютный кабинет с латаниями,
мягким турецким
диваном и большим письменным столом. И чтоб все это покрывалось широким общественным делом, чтобы дело это захватывало целиком, оправдывало жизнь и не требовало слишком больших жертв…
Теркин оглядел стены, мебель с ситцевой обивкой, картину над
диваном и свою постель, с тонким свежим бельем. На ночном столике поставили графин и стакан. Пахло какими-то травами. За постелью дверь вела в комнату, где ему послышались
мягкие шаги.
Вы называете себя и объясняете, зачем пришли. Ужас и изумление сменяются пронзительным, радостным «ах!» и закатыванием глаз. Это «ах», как эхо, передается из передней в зал, из зала в гостиную, из гостиной в кухню… и так до самого погреба. Скоро весь домик наполняется разноголосыми радостными «ах». Минут через пять вы сидите в гостиной, на большом,
мягком, горячем
диване, и слышите, как ахает уж вся Московская улица.
Никто ему не ответил, и с изысканной аккуратностью он опустился на
мягкие пружины
дивана, осторожно вытянул длинные ноги в желтых ботинках и снял шляпу.
И тогда все люди в вагоне показались Юрасову злыми и чуждыми, и странно стало, что он сидит во II классе на
мягком пружинном
диване, и с глухой тоской и злобой вспоминалось, как постоянно и всюду среди порядочных людей он встречал эту иногда затаенную, а часто открытую, прямую вражду.
Меблировка была убога: в первой комнате стоял старинный
диван с деревянной когда-то полированной спинкой и
мягким сиденьем, крытым красным кумачом, несколько стульев, простой большой деревянный стол у стены и окна справа и раскрытый ломберный, с ободранным сукном, покрытый газетной бумагой, у окна, находящегося прямо от входа.
Гостиная, убранная так же, как и зала, по-старинному, мебелью красного дерева, с лакированными спинками и
мягкими подушками, обитыми коричневым сафьяном, атласными такого же цвета гардинами на окнах, заставленных жардиньерками, полными цветов, была бы мрачна, если бы не вышитые подушки на
диване, скамеечки и разбросанные там и сям на столиках и креслах белоснежные вязаные салфеточки, придававшие ей уютный и приветливый вид и указывавшие, как и чистота залы, на заботливую аккуратную женскую руку.
Эта гостиная была убрана с артистическим беспорядком: на полу лежал великолепный персидский ковер, вокруг стола, покрытого бархатной салфеткой, на котором красовалась изящная фарфоровая лампа, бронзовая спичечница, пепельница и проч., была расположена разнохарактерная
мягкая мебель, крытая зеленым трипом,
диван, кресло, табуреты, chaises longues.
— Останьтесь тут, в этой гостиной, — уже
мягче и с ударением выговорила она и указала ему на
диван.
Мебель состояла из
мягких, обитых тоже не первой свежести, но, видно, тщательно сохраняемой шелковой материей темно-синего цвета,
дивана, кресел, стульев, chaise longue и преддиванного стола, покрытого бархатною скатертью.
И вдруг замолчала. И с удивлением стала оглядываться. Большая комната. Все в ней блестело чистотою и уютом. Никелированная полутораспальная кровать с медными шишечками, голубое атласное одеяло; зеркальный шкаф с великолепным зеркалом в человеческий рост, так что хотелось в него смотреться;
мягкий турецкий
диван; яркие электрические лампочки в изящной арматуре.