Неточные совпадения
«Потом болезни детей, этот
страх вечный; потом воспитание, гадкие наклонности (она вспомнила преступление
маленькой Маши в малине), ученье, латынь, — всё это так непонятно и трудно.
Она катилась не совсем твердо; вынув руки из
маленькой муфты, висевшей о на снурке, она держала их наготове и, глядя на Левина, которого она узнала, улыбалась ему и своему
страху.
Что он испытывал к этому
маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный
страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время,
страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
Ее не теребил
страх; она знала, что ничего худого с ним не случится. В этом отношении Ассоль была все еще той
маленькой девочкой, которая молилась по-своему, дружелюбно лепеча утром: «Здравствуй, бог!» а вечером: «Прощай, бог!»
Полечка в
страхе забилась с детьми в угол на сундук, где, обняв обоих
маленьких, вся дрожа, стала ожидать прихода матери.
— Эк ведь вам Алена-то Ивановна
страху задала! — затараторила жена торговца, бойкая бабенка. — Посмотрю я на вас, совсем-то вы как ребенок
малый. И сестра она вам не родная, а сведенная, а вот какую волю взяла.
— Вот и вы, интеллигенты, отщепенцы, тоже от
страха в политику бросаетесь. Будто народ спасать хотите, а — что народ? Народ вам — очень дальний родственник, он вас,
маленьких, и не видит. И как вы его ни спасайте, а на атеизме обязательно срежетесь. Народничество должно быть религиозным. Земля — землей, землю он и сам отвоюет, но, кроме того, он хочет чуда на земле, взыскует пресветлого града Сиона…
«Бред какой», — подумал Самгин, видя лицо Захария, как
маленькое, бесформенное и мутное пятно в темноте, и представляя, что лицо это должно быть искажено
страхом. Именно —
страхом, — Самгин чувствовал, что иначе не может быть. А в темноте шевелились, падали бредовые слова...
Было хорошо видно, что люди с иконами и флагами строятся в колонну, и в быстроте, с которой толпа очищала им путь, Самгин почувствовал
страх толпы. Он рассмотрел около Славороссова аккуратненькую фигурку историка Козлова с зонтиком в одной руке, с фуражкой в другой; показывая толпе эти вещи, он, должно быть, что-то говорил, кричал.
Маленький на фоне массивных дверей собора, он был точно подросток, загримированный старичком.
Отец мой вышел из комнаты и через минуту возвратился; он принес
маленький образ, надел мне на шею и сказал, что им благословил его отец, умирая. Я был тронут, этот религиозный подарок показал мне меру
страха и потрясения в душе старика. Я стал на колени, когда он надевал его; он поднял меня, обнял и благословил.
В особенно погожие дни являются горожане и горожанки. Порой приходит с сестрой и матерью она, кумир многих сердец, усиленно бьющихся под серыми шинелями. В том числе — увы! — и моего бедного современника… Ей взапуски подают кресло. Счастливейший выхватывает кресло из толпы соперников… Усиленный бег, визг полозьев, морозный ветер с легким запахом духов, а впереди головка, уткнувшаяся в муфту от мороза и от
страха… Огромный пруд кажется таким
маленьким и тесным… Вот уже берег…
Только приказчик Лазарь Подхалюзин, связанный каким-то темным неусловленным союзом с своим хозяином и готовящийся сам быть
маленьким деспотом, стоит несколько в стороне от этого
страха, разделяемого всяким, кто вступает в дом Большова.
Маленькая Нюрочка занимала свой обычный пост на лестнице и со
страхом и любопытством смотрела на дурочку, которая в окошко плевала на дразнившего ее Васю Груздева.
Особенно боялись его глаз, —
маленькие, острые, они сверлили людей, точно стальные буравчики, и каждый, кто встречался с их взглядом, чувствовал перед собой дикую силу, недоступную
страху, готовую бить беспощадно.
Любопытно было взглянуть на этого дикаря, вандала-гунна-готфа, к которому еще Байрон взывал: arise ye, Goths! [восстаньте готы!] и которого давно уже не без
страха поджидает буржуа, и даже совсем было дождался в лице Парижской коммуны, если б
маленький Тьер, споспешествуемый Мак-Магоном и удалым капитаном Гарсеном 60, не поспешил на помощь и не утопил готфа в его собственной крови.
— Monsieur Калинович! — представила она его старику и назвала потом того фамилию, по которой Калинович узнал одно из тех внушительных имен, которые невольно заставляют трепетать сердца
маленьких смертных. Не без
страха, смешанного с уважением, поклонился он старику и сел в почтительной позе.
«Так вот он, 4-й бастион, вот оно, это страшное, действительно ужасное место!» думаете вы себе, испытывая
маленькое чувство гордости и большое чувство подавленного
страха.
Васин, который, как успел рассмотреть Володя, был
маленький, с большими добрыми глазами, бакенбардист, рассказал, при общем сначала молчании, а потом хохоте, как, приехав в отпуск, сначала ему были ради, а потом отец стал его посылать на работу, а за женой лесничий поручик дрожки присылал. Всё это чрезвычайно забавляло Володю. Он не только не чувствовал ни малейшего
страха или неудовольствия от тесноты и тяжелого запаха в блиндаже, но ему чрезвычайно легко и приятно было.
— Ну вот. Я знаю, что ты
малый понятливый. Так вот ты следующий свой фельетон и начни так:"в прошлый, мол, раз я познакомил вас с"негодяем", а теперь, мол, позвольте познакомить вас с тою средой, в которой он, как рыба в воде, плавает". И чеши! чеши! Заснули, мол? очумели от
страха? Да по головам-то тук-тук! А то что в самом деле! Ее, эту мякоть, честью просят: проснись! — а она только сопит в ответ!
Скоро, однако ж, он убедился, что
страх его насчет ухода Евпраксеюшки был по
малой мере неоснователен, и вслед за тем существование его как-то круто вступило в новый и совершенно для него неожиданный фазис.
Один убил по бродяжничеству, осаждаемый целым полком сыщиков, защищая свою свободу, жизнь, нередко умирая от голодной смерти; а другой режет
маленьких детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их теплую кровь, насладиться их
страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом.
Ее вопли будили меня; проснувшись, я смотрел из-под одеяла и со
страхом слушал жаркую молитву. Осеннее утро мутно заглядывает в окно кухни, сквозь стекла, облитые дождем; на полу, в холодном сумраке, качается серая фигура, тревожно размахивая рукою; с ее
маленькой головы из-под сбитого платка осыпались на шею и плечи жиденькие светлые волосы, платок все время спадал с головы; старуха, резко поправляя его левой рукой, бормочет...
Они вовлекали бога своего во все дела дома, во все углы своей
маленькой жизни, — от этого нищая жизнь приобретала внешнюю значительность и важность, казалась ежечасным служением высшей силе. Это вовлечение бога в скучные пустяки подавляло меня, и невольно я все оглядывался по углам, чувствуя себя под чьим-то невидимым надзором, а ночами меня окутывал холодным облаком
страх, — он исходил из угла кухни, где перед темными образами горела неугасимая лампада.
На дворе говорят об этой женщине все хуже, насмешливее и злее. Мне очень обидно слышать эти россказни, грязные и, наверное, лживые; за глаза я жалею женщину, мне боязно за нее. Но когда, придя к ней, я вижу ее острые глазки, кошачью гибкость
маленького тела и это всегда праздничное лицо, — жалость и
страх исчезают, как дым.
В больших и молчаливых скорбях человека с глубокою натурой есть несомненно всеми чувствуемая неотразимая сила, внушающая
страх и наводящая ужас на натуры
маленькие, обыкшие изливать свои скорби в воплях и стенаниях.
Говорила она о сотнях
маленьких городов, таких же, как Окуров, так же пленённых холодной, до отчаяния доводящей скукой и угрюмым
страхом перед всем, что ново для них.
Ему казалось, что весь воздух базара пропитан сухой злостью, все пьянеют от неё и острого недоверия друг к другу, все полны
страха быть обманутыми и каждый хочет обмануть — словно здесь, на
маленькой площади, между пожарною каланчою и церковною колокольнею, в полукруге низеньких торговых рядов, сошлись чуждые друг другу, враждебные племена.
Гордей Евстратыч отыскал квартиру главного ревизора и со
страхом позвонил у подъезда
маленького каменного домика в пять окон. На дверях блестела медная дощечка — «Ардалион Ефремыч Завиваев».
Дуня с
маленькой Таней забралась к Нюше в комнату, и они заперлись даже на замок со
страху.
— Оборони господи! — вскричал купец, побледнев от
страха. — Да я, государь милостивый, ничего не говорю, видит бог, ничего! Мы люди
малые, что нам толковать о боярах…
Аксюша. Если б не
страх стыда за мою грешную любовь, я бы никогда, никогда… Будьте мне отцом, я девушка добрая, честная. Я научу
маленьких детей моих благословлять вас и молиться за вас.
Старый пень находился уже позади их. Челнок быстро несся к берегу. Сделав два-три круга, он въехал наконец в один из тех
маленьких, мелких заливов, или «заводьев», которыми, как узором, убираются песчаные берега рек, и засел в густых кустах лозняка. Мальчики ухватились за ветви, притащили челнок в глубину залива и проворно соскочили наземь.
Страх их прошел мгновенно; они взглянули друг на друга и засмеялись.
У дяди Кузьмичова рядом с деловою сухостью всегда были на лице забота и
страх, что он не найдет Варламова, опоздает, пропустит хорошую цену; ничего подобного, свойственного людям
маленьким и зависимым, не было заметно ни на лице, ни в фигуре Варламова.
— Как теперь вижу родителя: он сидит на дне барки, раскинув больные руки, вцепившись в борта пальцами, шляпу смыло с него, волны кидаются на голову и на плечи ему то справа, то слева, бьют сзади и спереди, он встряхивает головою, фыркает и время от времени кричит мне. Мокрый он стал
маленьким, а глаза у него огромные от
страха, а может быть, от боли. Я думаю — от боли.
Он молча оттолкнул её, прошёл в свою комнату и с первого же взгляда понял, что все его
страхи напрасны. Деньги лежали у него за верхним наличником окна, а на наличник он чуть-чуть приклеил
маленькую пушинку, так что, если бы кто коснулся денег, пушинка непременно должна была слететь. Но вот он ясно видел на коричневом наличнике — её белое пятнышко.
Илья полез в карман за кошельком. Но рука его не находила кармана и дрожала так же, как дрожало сердце от ненависти к старику и
страха пред ним. Шаря под полой пальто, он упорно смотрел на
маленькую лысую голову, и по спине у него пробегал холод…
Горбун испугался гнева Ильи. Он с минуту молчал, сидя на стуле, и, тихонько почёсывая горб, глядел на племянника со
страхом. Илья, плотно сжав губы, широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Терентий тщательно ощупал взглядом его кудрявую голову, красивое, серьёзное лицо с
маленькими усиками и крутым подбородком, поглядел на его широкую грудь, измерил всё крепкое и стройное тело и тихо заговорил...
…Потом дни были наполнены суетой похорон, переездом Раисы на квартиру Доримедонта. Евсей без дум метался, точно
маленькая птица, в облаке тёмного
страха, И лишь порою в нём, как синий болотный огонёк, вспыхивала робкая мысль...
Наслажденье, которое доставляет им ребенок прелестью его, этих ручек, ножек, тельца всего, удовольствие, доставляемое ребенком, —
меньше страданья, которое они испытывают — не говоря уже от болезни или потери ребенка, но от одного
страха за возможность болезней и смерти.
Для них
меньше удовольствия от прелести ребенка, чем страданий от
страха за него, и потому не надо того ребенка, которого они будут любить.
Предчувствуя неприятную встречу, ворча и оглядываясь, Каштанка вошла в
маленькую комнатку с грязными обоями и в
страхе попятилась назад.
В первое мгновение, когда они полетели, Аленушка даже закрыла глаза от
страха. Ей показалось, что летит не она, а летит все под ней — города, леса, реки, горы. Потом ей начало казаться, что она сделалась такая маленькая-маленькая, с булавочную головку, и притом легкая, как пушинка с одуванчика. А божья Коровка летела быстро-быстро, так, что только свистел воздух между крылышками.
На расплывшееся, красное лицо Натальи монах смотрел так же ласково, как на всё и на всех, но говорил с нею
меньше, чем с другими, да и сама она постепенно разучивалась говорить, только дышала. Её отупевшие глаза остановились, лишь изредка в их мутном взгляде вспыхивала тревога о здоровье мужа,
страх пред Мироном и любовная радость при виде толстенького, солидного Якова. С Тихоном монах был в чём-то не согласен, они ворчали друг на друга, и хотя не спорили, но оба ходили мимо друг друга, точно двое слепых.
В трех комнатах занесенного снегом флигелька горели лампы с жестяными абажурами. На постелях бельишко было рваное. Два шприца всего было.
Маленький однограммовый и пятиграммовый — люэс. Словом, это была жалостливая, занесенная снегом бедность. Но… Гордо лежал отдельно шприц, при помощи которого я, мысленно замирая от
страха, несколько раз уже делал новые для меня, еще загадочные и трудные вливания сальварсана.
А тут заботы любви, ревность, постоянный
страх за
маленького…
Муж ее со дня женитьбы своей не выезжал из усадьбы, — он оделся в грубую свиту, опоясался ремнем, много молился и сокрушенно плакал. Жена ему была утешением: при ней его
меньше терзал
страх смерти и
страх того, что ждет нас после смерти. Марфа Андревна защищала его от гроз воображения, как защищала от гроз природы, при которых старый боярин падал седою головою в колени юной жены и стонал: «Защити, защити меня, праведница! При тебе меня божий гнев не ударит».
Вдруг взметнётся дымом некая догадка или намёк, всё собою покроет, всё опустошит, и в душе, как в поле зимой, пусто, холодно. Тогда я не смел дотронуться словами до этой мысли, но, хотя она и не вставала предо мной одетая в слова, — силу её чувствовал я и боялся, как
малый ребёнок темноты. Вскочу на ноги, затороплюсь домой, соберу снасти свои и пойду быстро да песни пою, чтобы оттолкнуть себя в сторону от немощного
страха своего.
Видя себя в таком отчаянном положении, я готов был расплакаться, а мой
маленький брат уже плакал. Он весь посинел и дрожал от
страха и холода и, склонясь головою под кустик, жарко молился богу.
Так бежали все Аннушки и все Моськи, а за ними, продолжая кричать от
страха, пронесся и сам педагог, а мы с
маленьким братом остались одни.
Не обращая внимания на
страх девушек, он поискал глазами иконы и, не найдя
маленького образка, висевшего в левом углу, перекрестился на шкапчик с чашками, положил шапку на окно и, засунув глубоко руку за полушубок, точно он хотел почесаться под мышкой, достал письмо с пятью бурыми печатями, изображавшими якори.