Неточные совпадения
И между тем душа в ней ныла,
И слез был полон томный взор.
Вдруг топот!..
кровь ее застыла.
Вот ближе! скачут… и на двор
Евгений! «Ах!» — и
легче тени
Татьяна прыг в другие сени,
С крыльца на двор, и прямо в сад,
Летит, летит; взглянуть назад
Не смеет; мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен переломала,
По цветникам летя к ручью,
И, задыхаясь, на скамью...
Солдатик у ворот лежал вверх спиной, свернув голову набок, в лужу
крови, — от нее поднимался
легкий парок. Прихрамывая, нагибаясь, потирая колено, из-за баррикады вышел Яков и резко закричал...
— А спасенье есть. Вот оно,
легкое, радостное. Спасенье это — пролитая за нас
кровь единственного сына Бога, отдавшего себя за нас на мучение. Его мучение, его
кровь спасает нас. Братья и сестры, — опять со слезами в голосе заговорил он, — возблагодарим Бога, отдавшего единственного сына в искупление за род человеческий. Святая
кровь его…
Но Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам Хорь; например: он заговаривал
кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была
легкая.
Судьи, надеявшиеся на его благодарность, не удостоились получить от него ни единого приветливого слова. Он в тот же день отправился в Покровское. Дубровский между тем лежал в постеле; уездный лекарь, по счастию не совершенный невежда, успел пустить ему
кровь, приставить пиявки и шпанские мухи. К вечеру ему стало
легче, больной пришел в память. На другой день повезли его в Кистеневку, почти уже ему не принадлежащую.
Иногда он сам себе становился гадок: «Что это я, — думал он, — жду, как ворон
крови, верной вести о смерти жены!» К Калитиным он ходил каждый день; но и там ему не становилось
легче: хозяйка явно дулась на него, принимала его из снисхождения...
Кишкин сильно торопился и смешно шагал своими короткими ножками. Зимнее серое утро застало его уже за Балчуговским заводом, на дороге к Фотьянке.
Легкий морозец бодрил старческую
кровь, а падавший мягкий снежок устилал изъезженную дорогу точно ковром. Быстроту хода много умаляли разносившиеся за зиму валенки, на которые Кишкин несколько раз поглядывал с презрением и громко говорил в назидание самому себе...
Весело и гордо было ощущать после отдыха новую, свежую силу во всех мышцах, глубокое дыхание
легких, красную упругую
кровь в жилах, гибкую послушность всех членов.
Вот что забавляло теперь этого человека. Анна Гавриловна очень хорошо это понимала, и хоть у ней
кровью сердце обливалось, но она все-таки продолжала его забавлять подобным образом. Мари, все время, видимо, кого-то поджидавшая, вдруг как бы вся превратилась в слух. На дворе послышался
легкий стук экипажа.
— А это штука еще лучше! — произнес доктор как бы про себя и потом снова задиктовал: — Правое ухо до половины оторвано; на шее — три пятна с явными признаками подтеков
крови; на груди переломлено и вогнуто вниз два ребра; повреждены
легкие и сердце. Внутренности и вскрывать нечего. Смерть прямо от этого и последовала, — видите все это?
А затем —
кровь во мне и весь мир — в тысячу раз быстрее,
легкая земля летит пухом. И все мне легко, просто, ясно.
Люди закричали вокруг Ромашова преувеличенно громко, точно надрываясь от собственного крика. Генерал уверенно и небрежно сидел на лошади, а она, с налившимися
кровью добрыми глазами, красиво выгнув шею, сочно похрустывая железом мундштука во рту и роняя с морды
легкую белую пену, шла частым, танцующим, гибким шагом. «У него виски седые, а усы черные, должно быть нафабренные», — мелькнула у Ромашова быстрая мысль.
Вдруг рука ее сделала едва заметное
легкое движение, и я ощутил в мякоти руки, немного выше того места, где щупают пульс, раздражающее прикосновение острого лезвия.
Кровь тотчас же выступила во всю ширину пореза, полилась по руке и частыми каплями закапала на землю. Я едва удержался от того, чтобы не крикнуть, но, кажется, побледнел.
Младая
кровь играет;
Смиряй себя молитвой и постом,
И сны твои видений
легких будут
Исполнены. Доныне — если я,
Невольною дремотой обессилен,
Не сотворю молитвы долгой к ночи —
Мой старый сон не тих, и не безгрешен,
Мне чудятся то шумные пиры,
То ратный стан, то схватки боевые,
Безумные потехи юных лет!
— У него она, кажется, в детстве вся носом вытекла, — сказала княгиня, не то с неуважением к рюриковской
крови, не то с
легкой иронией над сыном.
С ним началась такая рвота с
кровью и так долго продолжалась, что повредила ему
легкие.
У гнилого мостика послышался жалобный
легкий крик, он пролетел над стремительным половодьем и угас. Мы подбежали и увидели растрепанную корчившуюся женщину. Платок с нее свалился, и волосы прилипли к потному лбу, она в мучении заводила глаза и ногтями рвала на себе тулуп. Яркая
кровь заляпала первую жиденькую бледную зеленую травку, проступившую на жирной, пропитанной водой земле.
— Во-первых, я вам объясню, что воспаление в
легких есть двоякое: или чисто чахоточное, вследствие худосочия, и в таком случае оно более опасно, но есть воспаление простое, которое условливается простудою, геморроидальною посылкою
крови или даже часто каким-нибудь нравственным потрясением, и в этом случае оно более излечимо; но дело в том, что при частом повторении этих варварских воспалений может образоваться худосочие, то есть почти чахотка. Теперь позвольте вас спросить: супруга ваша золотушна?
Вложи ей, господи, огненную искру в сердце, в
легкие, в печень, в пот и в
кровь, в кости, в жилы, в мозг, в мысли, в слух, в зрение, обоняние и в осязание, в волосы, в руки, в ноги-тоску, и сухоту, и муку; жалость, печаль, и заботу, и попечение обо мне, рабе (имярек)».
Боли, ее сердце, гори, ее совесть, терпи, ее ярая
кровь, ярая плоть,
легкое, печень, мозги.
Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен,
Люблю ее снега; в присутствии луны
Как
легкий бег саней с подругой быстр и волен,
Когда под соболем, согрета и свежа,
Она вам руку жмет, пылая и дрожа!
Нужно прийти, вырвать его из этого темного, вонючего угла, пустить бегать в поле, под горячее солнце, на вольный ветер, и
легкие его развернутся, сердце окрепнет,
кровь станет алою и горячею.
Однажды летом я был на вскрытии девочки, умершей от крупозного воспаления
легких. Большинство товарищей разъехалось на каникулы, присутствовали только ординатор и я. Служитель огромного роста, с черной бородой, вскрыл труп и вынул органы. Умершая лежала с запрокинутою назад головою, широко зияя окровавленною грудобрюшною полостью; на белом мраморе стола, в лужах алой
крови, темнели внутренности. Прозектор разрезывал на деревянной дощечке правое
легкое.
Я думал, что это
кровь, но потом я узнал, что это у червяка под кожей есть жидкий сок — для того, чтобы по смазке
легче сходила его рубашка.
Гораздо
легче дать здесь отрицательный ответ, чем положительный: то не было, конечно, единое истинное причащение Тела и
Крови Христовых во оставление грехов, ибо этого, абсолютного, причащения нет вне Церкви Христовой и помимо боговоплощения и Голгофы.
Горячку и воспаление
легких считала она самыми смертельными болезнями, и, когда в мокроте Маруси показалась
кровь, она вообразила, что у княжны «последний градус чахотки», и упала в обморок.
Вернее всего, проживет он жизнь, угрюмо кипя непрерывным, беспричинным раздражением, которое накапливают в душе вялая
кровь и голодающие по воздуху
легкие; будет он в свой черед лупить учеников, смертным боем бить жену, сам не зная, за что; и в одном только будет для него жизнь, радость, свет — в водке; для нее он и заказ спустит, и взломает женин сундук…
Но средь лохмотьев пальто, в черно-кровавой массе
легких, белели и выпячивались лопнувшие ребра, из срезанных наискось бедер сочилась ярко-алая, уже мертвая
кровь, и пахло сырым мясом.
Отчего… Я не могу не подчиняться, но меня светлый колдун не обманет. О, я знаю: весеннее солнце коснулось
крови, воздух чистого простора влился в
легкие, в коре мозговых полушарий расширились артерии, к ней прихлынуло много горячей
крови, много кислорода, — и вот все безысходные вопросы стали смешно
легкими и нестрашными. Хороша жизнь, хорош я, дороги и милы братья-люди.
Обсмотрели солдатика одного в комиссии, дали ему два месяца для
легкой поправки: лети, сокол, в свое село… Бедро ему после ранения как следует залатали, — однако ж настоящего ходу он не достиг, все на правую ногу припадал. Авось деревенский ветер окончательную разминку
крови даст.
— Как же не он, ваша милось, когда след его точка в точку, пуля к пуле пришлась, как родная сестра, пыжи также,
кровь на рубахе… и на одежде… а он одно заладил — не виноват… Заседатель его и так, и эдак, уламывал, шпынял; его, сердечного, в пот ударило — так ничего и не поделал. Нет, уж по моему, коли грех попутал, бух в ноги начальству и на чистую, хотя и не миновать наказания, да душе-то все
легче — покаяться. А то вдруг закоренелость эдакая и откуда? Парень был — душа нараспашку…
Интересы эти были денщиком слегка призабыты, но даже
легкое напоминание о них заставило ходуном ходить мужицкую
кровь, звавшую Кукушкина к тяжелому мускульному труду — к земле и сохе.