Неточные совпадения
— Да, но если б он не по воле матери, а просто, сам?… — говорила Кити, чувствуя, что она
выдала свою тайну и что
лицо её, горящее румянцем стыда, уже изобличило её.
Он возгласил это театрально и даже взмахнул рукою, но его
лицо тотчас
выдало фальшь слов, оно обмякло, оплыло, ртутные глаза на несколько секунд прекратили свой трепет, слова тоста как бы обожгли Лютова испугом.
Слева от Самгина хохотал на о владелец лучших в городе семейных бань Домогайлов, слушая быстрый говорок Мазина, члена городской управы, толстого, с дряблым, безволосым
лицом скопца; два года тому назад этот веселый распутник насильно
выдал дочь свою за вдового помощника полицмейстера, а дочь, приехав домой из-под венца, — застрелилась.
Например, говорит, в «Горе от ума» — excusez du peu [ни больше ни меньше (фр.).] — все
лица самые обыкновенные люди, говорят о самых простых предметах, и случай взят простой: влюбился Чацкий, за него не
выдали, полюбили другого, он узнал, рассердился и уехал.
Телкин подробно еще раз показал и объяснил, где нужно, весь двигавшийся механизм. Глаза у него блестели, а
лицо подернулось легкой краской; он сдерживал себя, стараясь не
выдать волновавшего его чувства счастливой гордости за шевелившееся, стучавшее и шумевшее детище.
— А почем я знаю, про какого? Теперь у них до вечера крику будет. Я люблю расшевелить дураков во всех слоях общества. Вот и еще стоит олух, вот этот мужик. Заметь себе, говорят: «Ничего нет глупее глупого француза», но и русская физиономия
выдает себя. Ну не написано ль у этого на
лице, что он дурак, вот у этого мужика, а?
— Я ничего не хочу, — продолжала она, всхлипывая и закрыв
лицо обеими руками, — но каково же мне теперь в семье, каково же мне? и что же со мной будет, что станется со мной, горемычной? За немилого
выдадут сиротиночку… Бедная моя головушка!
Во всем современно европейском глубоко лежат две черты, явно идущие из-за прилавка: с одной стороны, лицемерие и скрытность, с другой — выставка и étalage. [хвастовство (фр.).] Продать товар
лицом, купить за полцены,
выдать дрянь за дело, форму за сущность, умолчать какое-нибудь условие, воспользоваться буквальным смыслом, казаться, вместо того чтоб быть, вести себя прилично, вместо того чтоб вести себя хорошо, хранить внешний Respectabilität [благопристойность (нем.).] вместо внутреннего достоинства.
Около него — высокий молодой человек с продолговатым
лицом, с манерами англичанина. Он похож на статую. Ни один мускул его
лица не дрогнет. На
лице написана холодная сосредоточенность человека, делающего серьезное дело. Только руки его
выдают… Для опытного глаза видно, что он переживает трагедию: ему страшен проигрыш… Он справляется с
лицом, но руки его тревожно живут, он не может с ними справиться…
Разве уж если начальство прикажет разыскать какую-нибудь дерзкую кражу, особенно у известного
лица, — ну, разыщет, сами громилы скажут и своего
выдадут…
Выражение
лица не
выдает в нем дикаря; оно у него всегда осмысленное, кроткое, наивно-внимательное; оно или широко, блаженно улыбается, или же задумчиво-скорбно, как у вдовы.
— Теперь ничего подобного не бывает, — резко сказал Петр, подъехавший тоже к экипажу. Подняв брови и насторожившись к топоту соседних лошадей, он заставил свою лошадь идти рядом с коляской… Его
лицо было бледнее обыкновенного,
выдавая глубокое внутреннее волнение… — Теперь все это уже исчезло, — повторил он.
Таисью так и рвало побежать к Гущиным, но ей не хотелось
выдавать себя перед проклятым Кириллом, и она нарочно медлила. От выпитой водки широкое
лицо инока раскраснелось, узенькие глазки покрылись маслом и на губах появилась блуждающая улыбка.
Красный короткий затылок и точно обрубленное
лицо, с тупым и нахальным взглядом,
выдавали в Майзеле кровного «русского немца», которыми кишмя кишит наше любезное отечество.
Но, вероятно, всех больше удивился бы и даже пришел бы в священный ужас наш уважаемый Родион Антоныч, если бы имел удовольствие слышать настоящий разговор, когда Прейн
выдавал Раису Павловну вместе с ее Ришелье прямо на растерзание «компетентных, но не заинтересованных в этом деле
лиц».
Последние слова Раиса Павловна произнесла с опущенными глазами и легкой краской на
лице: она боялась
выдать себя, стыдилась, что в этом ребенке видит свою соперницу. Она любила Лушу, и ей тяжело было бы перенести слишком тесное сближение ее с Прейном, с которым, собственно, все счеты были давно кончены… но, увы! — любовь в сердце женщины никогда не умирает, особенно старая любовь.
Точно так же и ухо не могло уловить обыкновенного разговора, и он делал какое-то сосредоточенно-глупое
лицо, стараясь не
выдавать своей глухоты.
Можно было с уверенностью сказать себе, что он не только словом, но и выражением глаз,
лица не
выдаст тайны, а это в интимных отношениях главное.
По нежному белому цвету кожи
лица не стоял, а вспыхивал,
выдавая все движения души, полнокровный молодой румянец.
Степан Трофимович в недоумении смотрел на обоих спорщиков. Оба сами себя
выдавали и, главное, не церемонились. Мне подумалось, что Липутин привел к нам этого Алексея Нилыча именно с целью втянуть его в нужный разговор чрез третье
лицо, любимый его маневр.
Марта набивала папиросы для Вершиной. Она нетерпеливо хотела, чтобы Передонов посмотрел на нее и пришел в восхищение. Это желание
выдавало себя на ее простодушном
лице выражением беспокойной приветливости. Впрочем, оно вытекало не из того, чтобы Марта была влюблена в Передонова: Вершина желала пристроить ее, семья была большая, — и Марте хотелось угодить Вершиной, у которой она жила несколько месяцев, со дня похорон старика-мужа Вершиной, — угодить за себя и за брата-гимназиста, который тоже гостил здесь.
Они сразу
выдали людям свой грех: Матвей ходил как во сне, бледный, с томными глазами; фарфоровое
лицо Палаги оживилось, в глазах её вспыхнул тревожный, но добрый и радостный огонь, а маленькие губы, заманчиво припухшие, улыбались весело и ласково. Она суетливо бегала по двору и по дому, стараясь, чтобы все видели её, и, звонко хлопая ладонями по бёдрам, вскрикивала...
Константин махнул рукой и покрутил головою; он хотел продолжать думать, но радость, которою светилось
лицо его, мешала ему. Он, точно ему неудобно было сидеть, принял другую позу, засмеялся и опять махнул рукой. Совестно было
выдавать чужим людям свои приятные мысли, но в то же время неудержимо хотелось поделиться радостью.
— Я его знал года четыре тому назад! — рассказывал Макаров. Теперь
лицо у него как будто вдруг удлинилось, высохло, стали заметны кости, глаза раскрылись и, тёмные, твёрдо смотрели вдаль. — Он
выдал одного студента, который книжки нам давал читать, и рабочего Тихонова. Студента сослали, а Тихонов просидел около года в тюрьме и помер от тифа…
Хотя густой вуаль и не позволял видеть ни ее глаз, ни ее
лица, а сама она старалась скрыть свои слезы, но их предательски
выдавало судорожное вздрагиванье неповиновавшихся ее воле плеч.
— Нет, вы боитесь, — это вы извините!.. Вас
выдают ваше
лицо и тон вашего голоса.
— Спасибо за доверенность! — воскликнул он, — хотя, прошу заметить, я не желал ни знать вашей тайны, ни своей вам
выдать, а вы ею распоряжаетесь, как своим добром. Но, позвольте, вы говорите как бы от общего
лица. Стало быть, я могу предполагать, что Наталье Алексеевне известно ваше посещение и цель этого посещения?
Лица их были пасмурны, омрачены обманутой надеждой; рыжий Петруха, избитый, полуживой, остался на дворе; он, охая и стоная, лежал на земле; мать содрогаясь подошла к нему, но в глазах ее сияла какая-то высокая, неизъяснимая радость: он не высказал, не
выдал своей тайны душегубцам.
Много наслушался я любопытнейших рассказов от С. Н. Глинки, который сам был действующим
лицом в этом великом событии; долго, при каждом свидании, я упрашивал его рассказать еще что-нибудь, [В 1836 году С. Н. Глинка
выдал книгу под названием «Записки о 1812 годе С. Г., первого ратника Московского ополчения», но в этих записках помещены далеко не все его рассказы.] но все имеет свой конец, и незаметно перешли мы с ним от событий громадных к мелким делам, житейским и литературным.
Я отрицательно покачала головой и не оглядывалась на него, чтобы не
выдать следов волнения, оставшихся на моем
лице.
Но в это же самое мгновение, может быть именно потому, что мы
выдали себя своим шепотом и дрожью, за тесовой перегородкой, где была изба и откуда при разговоре о свечке отзывалась жена Селивана кто-то выбежал и сцепился с тем, кто тихо подкрадывался к нашей двери, и они вдвоем начали ломиться; дверь за рещала, и к нашим ногам полетели стол, скамья и чемоданы, которыми заставилась тетушка, а в самой распахнувшейся двери появилось
лицо Борисушки, за шею которого держались могучие руки Селивана…
Я чувствовал, что у меня в душе происходит что-то неладное, и боялся, что выражение моего взгляда и
лица может
выдать меня.
— Так вот, я и говорю: тут все было честно и благородно, — свободный выбор! А теперь, брат Срулик, мы будем говорить о Фроиме и Фруме… Ты уже знаешь. Да? Ну, так вот он тоже узнал там на пруду от Фрумы, что ее
выдают за ешиботника… Он сразу так изменился в
лице, что передо мной был совсем другой человек. Во всяком случае, другой Фроим, которого мы не знали.
«Эту хоть в лохмотья одень, не
выдаст! И крепости неиссякаемой», — соображал он, вглядываясь в её
лицо с прямым носом и тёмными, строго сросшимися бровями.
Мальва пристально смотрела на него. Сережка прищурил один глаз, а другой сделал круглым и уставил его в
лицо Якова. Яков был полон радости и, боясь
выдать ее, молчал, глядя на свои ноги.
Я с ужасом взглянул на него, стараясь разглядеть в суровом
лице хоть что-нибудь, что
выдало бы неискренность его слов. Но его
лицо было просто пасмурно, слова звучали резко, как холодные льдины во время ледохода… А девочка ласково прижималась к нему, и грубая рука, может быть, механически гладила ее волосы…
—
Выдали меня за дурака, сгубили меня, сироту несчастную, пьяница рыжий… — заголосила Лукерья, утирая
лицо рукой, которая была вся в тесте. — Глаза бы мои на тебя не глядели!
— В прошлом году Урбенин уведомлял меня, что старый лесничий Ахметьев едет в монахи на Афон, и рекомендовал мне «опытного, честного и заслуженного» Скворцова… Я, конечно, дал согласие, как и всегда его даю. Письма ведь не
лица: не
выдают себя, если лгут.
Нельзя сказать, чтобы даже тень какой-либо болезненной мысли скользнула по нем, чтобы хоть на мгновение дрогнуло в нем страдание, злоба, укор, оскорбление, презрение; нет, ни единое из этих ощущений не
выдавало себя в
лице Татьяны.
— Слушай, новенькая, — заговорила костлявая, — ты нас нечаянно накрыла, так уж и не
выдавай. Никому не проговори, что здесь видала, а не то мы тебя… знаешь как! — Девочка подняла кулачок и внушительно потрясла им перед
лицом Дуни.
Горданов спокойно покачал, в знак отрицания, головой. Глафира прочла по его
лицу, что он ее не
выдал, и, обняв его голову, проворковала ему радостные надежды.
— Девочки, оставьте ее, — послышался за ними нежный голосок Дуси, — она нечаянно
выдала Фиму. Право, нечаянно! Ведь ты нечаянно это сделала? — обратилась к Тасе милая девочка, глядя ей прямо в глаза своими светлыми, чистыми глазками. — Ведь ты не хотела? Ты не подумала раньше, чем сделала это? — спрашивала она Тасю и, обняв ее, не спускала с
лица Стогунцевой своего лучистого ласкового взгляда.
Как только Аксинья скрылась за дверью во внутренние комнаты, Серафима пододвинулась к одному из зеркал, потянула вуалетку, чтобы ее
лицо ушло под тюль до рта, и вглядывалась в свои глаза и щеки — не могут ли они ее
выдать?
В полутемноте он не мог разглядеть ее
лица, но голос не
выдавал большого переполоха.
И какой это был архироссийский бытовой тип! Барин с головой протодьякона и даже не очень старого"владыки". Таких типичных
лиц великорусского склада немного видал я и среди народа, и среди купечества. И за мужика и за купца вы могли бы издали принять его, если б он захотел
выдать себя за того или другого. Но главное — барин, пошедший в бунтари и долго скитавшийся по Европе и до и после крепости, ссылки и бегства из Восточной Сибири через Японию.
Фидеикомисс — термин римского права, означающий поручение
лица, оставляющего наследство, наследнику
выдать наследство или часть его третьему
лицу.
На
лице старухи было написано, что она, слава богу, сыта, одета, здорова,
выдала единственную дочку за хорошего человека и теперь со спокойною совестью может раскладывать пасьянс; дочь ее, небольшая полная блондинка лет двадцати, с кротким малокровным
лицом, поставив локти на стол, читала книгу; судя по глазам, она не столько читала, сколько думала свои собственные мысли, которых не было в книге.
Его нельзя было принять ни за студента, ни за торгового человека, ни тем паче за рабочего, а глядя на миловидное
лицо и детские, ласковые глаза, не хотелось думать, что это один из тех праздношатаев-пройдох, которыми во всех общежительных пустынях, где кормят и дают ночлег, хоть пруд пруди и которые
выдают себя за семинаристов, исключенных за правду, или за бывших певчих, потерявших голос…
Фанни Михайловне уже перевалило за пятьдесят, но красивое
лицо ее сохраняло такую свежесть, что лишь заметные морщинки около юношески-светлых глаз и около несколько поблекших губ
выдавали прошедшее над нею сокрушающее время. Седины в темно-каштановых волосах, под черной кружевной наколкой, заметно не было. Одета она была в домашнее, темно-коричневое платье, а на плечах был накинут ангорский платок.
Влюбленный Ардальон Михайлович и наслаждался, и страдал от этих посещений. Бесконечная любовь, обуявшая его к соседке, виднелась во всех чертах его молодого, симпатичного
лица, но ни единым нескромным словом не
выдал он перед ней свою тайну.