— Нет, Максимыч, не говори, — молвила Аксинья Захаровна. — Совсем помирает,
лежит без памяти… А Марья-то Гавриловна!.. греховодница эдакая, — промолвила старушка, всхлипывая. — Перед смертью-то старицу поганить вздумала: лекарь в Комарове живет, лечит матушку-то.
Много ли, мало ли времени она
лежала без памяти — не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой беломраморной, сидит она на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный, на голове со короною царскою, в одежде златокованной, перед ним стоит отец с сестрами, а кругом на коленях стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных; и возговорит к ней молодой принц, красавец писаный, на голове со короною царскою: «Полюбила ты меня, красавица ненаглядная, в образе чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь к тебе; полюби же меня теперь в образе человеческом, будь моей невестою желанною.
Несколько минут ничего нельзя было разобрать в общей суматохе. Народу сбежалось бездна, все кричали, все говорили, дети и старухи плакали, Акулина
лежала без памяти. Наконец мужчины, столяр и прибежавший приказчик, вошли наверх, и столярова жена в двадцатый раз рассказала, «как она, ничего не думавши, пошла за пелеринкой, глянула этаким манером: вижу человек стоит; посмотрела: шапка подле вывернута лежит, Глядь, а ноги качаются. Так меня холодом и обдало.
Неточные совпадения
Пал дуб на море тихое,
И море все заплакало —
Лежит старик
без памяти(Не встанет, так и думали!).
— Углаков дома и
лежит в нервной горячке почти
без памяти; я сейчас от него, — отвечал Лябьев и как-то странно при этом взглянул на Сусанну Николаевну, которая, в свою очередь, еще более побледнела.
Без памяти лежит Олеся, вот что с Олесей…
Не помню, долго ли пробыл
без памяти; а как очнулся, то увидел, что
лежу на скамье в избе и подле меня стоит седой старик.
— А вот изволишь видеть: вчерась я шел от свата Савельича так около сумерек; глядь — у самых Серпуховских ворот стоит тройка почтовых, на телеге
лежит раненый русской офицер, и слуга около него что-то больно суетится. Смотрю, лицо у слуги как будто бы знакомое; я подошел, и лишь только взглянул на офицера, так сердце у меня и замерло! Сердечный! в горячке,
без памяти, и кто ж?.. Помнишь, Андрей Васьянович, месяца три тому назад мы догнали в селе Завидове проезжего офицера?
Утро. Дон Жуан
лежит на кровати
без чувств. Лепорелло старается привести его в
память.
Выскочили из вагонов люди, сбились толпою. Видят:
лежит человек весь в крови,
без памяти; другой возле него стоит с кровавой тряпкой на палке.
Бежал он долго, сам не зная, где и куда. И очутился он в дремучем лесу, и упал от усталости под деревом, и долго
лежал без сил и
без памяти, как будто бы оставила его на время душа его.
В той самой светлице, куда Фленушка привела Алексея пяльцы чинить,
без чувств,
без памяти, неподвижна и бледна
лежала Настя.
Пять верст езды,
лежа в кибитке, Устинья рвалась и металась. Другие пять верст, ровно мертвая,
без памяти лежала. Остальную дорогу опомнилась, но ни слова ни с кем не сказала.
Фленушку Марья Гавриловна с собой привезла. Как увидела она Настю во гробе, так и ринулась на пол
без памяти… Хоть и не знала, отчего приключилась ей смертная болезнь, но чуяла, что на душе ее грех
лежит.
Писем не привез, на речах подал весть, что Патап Максимыч, по желанью Марьи Гавриловны, снарядил было в путь обеих дочерей, но вдруг с Настасьей Патаповной что-то попритчилось, и теперь
лежит она
без памяти, не знают, в живых останется ли.
— А кто ее знает, дело хозяйское, — почесав в затылке, молвил красильщик. —
Без памяти, слышь,
лежала,
без языка.
— Плачет, убивается, — отвечала Дарья Сергевна. — Да как и не убиваться, Герасим Силыч, девушка молоденькая, никаких делов не знает, а тут еще по приезде-то всего каких-нибудь полчаса родителя в живых видела. Пошли отдохнуть с дороги, а тут и приключилась беда.
Без памяти теперь
лежит, сердечная, сиротка наша бедная, горемычная.
С детства нападала на него черная немочь: по часу и по два бьется, бывало, бедный,
лежа на земле
без памяти, корчит его и коробит, руки-ноги сводит судорогами.
— Да, с ним удар, — ответила Аграфена Петровна. —
Без движенья
лежит,
без языка, а кажется, в
памяти. И вдруг еще это горе! И такое ужасное!
—
Без памяти лежит, — продолжал дворник. — Должно, помрет. Алешка, не подглядывай в карты, псенок, а то за ухи! Да, доктора со двора, а отец с матерью во двор… Только что приехали. Вою этого, плачу — не приведи бог! Сказывают, один сын… Горе!
Когда на другой день, в два часа, я поехал к княжне Баратовой, она
лежала в постели,
без памяти… с ней накануне сделалась нервная горячка. Лучшие доктора были около больной.
— Какой, известно какой, твоей матери; очень она плоха стала последние дни, третьего дня уже ее соборовали и причащали,
лежит теперь
без памяти второй день, доктор говорит, что каждую минуту надо ожидать конца…
Хотел погнаться он за ожившим змеем, да оглянулся на княжну — и видит,
лежит она на тропинке
без памяти, вся алою кровью забрызгана. Забыл он и чудище, и все на свете, бросился к Евпраксии, близко наклонился к ней — и крови алой еще больше стало на голубом сарафане.