Неточные совпадения
Народ
кричал им: «Бей его!» —
Пока
в лесу не скрылися
И парни, и беглец.
— Семерка дана! —
закричал он, увидав его наконец
в цепи застрельщиков, которые начинали вытеснять из
лесу неприятеля, и, подойдя ближе, он вынул свой кошелек и бумажник и отдал их счастливцу, несмотря на возражения о неуместности платежа. Исполнив этот неприятный долг, он бросился вперед, увлек за собою солдат и до самого конца дела прехладнокровно перестреливался с чеченцами.
Вдруг Жиран завыл и рванулся с такой силой, что я чуть было не упал. Я оглянулся. На опушке
леса, приложив одно ухо и приподняв другое, перепрыгивал заяц. Кровь ударила мне
в голову, и я все забыл
в эту минуту:
закричал что-то неистовым голосом, пустил собаку и бросился бежать. Но не успел я этого сделать, как уже стал раскаиваться: заяц присел, сделал прыжок и больше я его не видал.
Большой собравшися гурьбой,
Медведя звери изловили;
На чистом поле задавили —
И делят меж собой,
Кто что́ себе достанет.
А Заяц за ушко медвежье тут же тянет.
«Ба, ты, косой»,
Кричат ему: «пожаловал отколе?
Тебя никто на ловле не видал». —
«Вот, братцы!» Заяц отвечал:
«Да из лесу-то кто ж, — всё я его пугал
И к вам поставил прямо
в поле
Сердечного дружка?»
Такое хвастовство хоть слишком было явно,
Но показалось так забавно,
Что Зайцу дан клочок медвежьего ушка.
—
Кричит: продавайте
лес, уезжаю за границу! Какому черту я продам, когда никто ничего не знает,
леса мужики жгут, все — испугались… А я — Блинова боюсь, он тут затевает что-то против меня, может быть, хочет голубятню поджечь. На днях
в манеже был митинг «Союза русского народа», он там орал: «Довольно!» Даже кровь из носа потекла у идиота…
— Насколько ты, с твоей сдержанностью, аристократичнее других! Так приятно видеть, что ты не швыряешь своих мыслей, знаний бессмысленно и ненужно, как это делают все, рисуясь друг перед другом! У тебя есть уважение к тайнам твоей души, это — редко. Не выношу людей, которые
кричат, как заплутавшиеся
в лесу слепые. «Я, я, я», —
кричат они.
Красавина. А вот какой: заведи тебя
в середку, да оставь одну, так ты и заблудишься, все равно что
в лесу, и выходу не найдешь, хоть караул
кричи. Я один раз
кричала. Мало тебе этого, так у нас еще лавки есть.
«Сохрани вас Боже! —
закричал один бывалый человек, — жизнь проклянете! Я десять раз ездил по этой дороге и знаю этот путь как свои пять пальцев. И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь ушла по пояс
в воду, а задняя еще не сошла с пригорка, или наоборот. Не то так передняя вскакивает на мост, а задняя задерживает: вы-то
в каком положении
в это время? Между тем придется ехать по ущельям, по
лесу, по тропинкам, где качка не пройдет. Мученье!»
«Слава Богу,
кричу, не убили человека!» — да свой-то пистолет схватил, оборотился назад, да швырком, вверх,
в лес и пустил: «Туда,
кричу, тебе и дорога!» Оборотился к противнику: «Милостивый государь, говорю, простите меня, глупого молодого человека, что по вине моей вас разобидел, а теперь стрелять
в себя заставил.
И он опять принялся
кричать протяжно и громко: «А-та-та-ай, а-та-та-ай». Ему вторило эхо, словно кто перекликался
в лесу, повторяя на разные голоса последний слог — «ай». Крики уносились все дальше и дальше и замирали вдали.
— Как! —
закричал он. —
В лесу много дров есть, зачем напрасно деньги давай?
Староста наш
в канаву залез; старостиха
в подворотне застряла, благим матом
кричит, свою же дворную собаку так запужала, что та с цепи долой, да через плетень, да
в лес; а Кузькин отец, Дорофеич, вскочил
в овес, присел, да и давай
кричать перепелом: «Авось, мол, хоть птицу-то враг, душегубец, пожалеет».
Внизу под обрывом плескалась рыба, по ту сторону реки
в лесу ухал филин-пугач,
в горах ревели изюбры и где-то поблизости тоскливо
кричала кабарга.
С поля доносилось пофыркиванье лошадей,
в лесу ухал филин, и где-то далеко-далеко
кричал сыч-воробей.
Начало весны. Полночь. Красная горка, покрытая снегом. Направо кусты и редкий безлистый березник; налево сплошной частый
лес больших сосен и елей с сучьями, повисшими от тяжести снега;
в глубине, под горой, река; полыньи и проруби обсажены ельником. За рекой Берендеев посад, столица царя Берендея; дворцы, дома, избы, все деревянные, с причудливой раскрашенной резьбой;
в окнах огни. Полная луна серебрит всю открытую местность. Вдали
кричат петухи.
— Эй, дурачки, кланяйтесь своему писарю! —
крикнул варнак бежавшим к нему мужикам и, не торопясь, скрылся
в лесу.
Разве только где-нибудь
в русской степи у костра или
в лесу старый обозчик станет рассказывать от скуки, как
в их деревне разбойничал такой-то; слушатель, взглянув на потемки, вздрогнет,
крикнет при этом ночная птица, — вот и все поминки.
— Надо бы «взреветь», — сказал Ноздрин и, приложив руки ко рту
в виде рупора,
закричал что есть силы, но звук голоса не распространился по
лесу и как-то глухо затерялся поблизости.
— Цельную неделю, дедушка, маялась и все никак разродиться не могла… На голос
кричала цельную неделю, а
в лесу никакого способия. Ах, дедушка, как она страждила… И тебя вспомнила. «Помру, — грит, — Матюшка, так ты сходи к дедушке на Рублиху и поблагодари, что узрел меня тогда».
— Ты чего это, милая, мужикам-то на шею лезешь? —
кричала она, размахивая своими короткими руками. — Один грех избыла, захотелось другого…
В кои-то веки нос показала из
лесу и сейчас
в сани к Кириллу залезла. Своем глазам видела… Стыдобушка головушке!
Евсеич приготовил мне самое легонькое удилище и навязал тонкую
лесу с маленьким крючком; он насадил крошечный кусочек мятого хлеба, закинул удочку и дал мне удилище
в правую руку, а за левую крепко держал меня отец: ту же минуту наплавок привстал и погрузился
в воду, Евсеич
закричал: «Тащи, тащи…» — и я с большим трудом вытащил порядочную плотичку.
В та поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного, и когда пришли сумерки серые, опустилося за
лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» И показался ей издали зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и пропал
в частых кустах, и не взвидела света молода дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми,
закричала источным голосом и упала на дорогу без памяти.
Ванька вспомнил, что
в лесу этом да и вообще
в их стороне волков много, и страшно струсил при этой мысли: сначала он все Богородицу читал, а потом стал гагайкать на весь
лес, да как будто бы человек десять
кричали, и
в то же время что есть духу гнал лошадь, и таким точно способом доехал до самой усадьбы; но тут сообразил, что Петр, пожалуй, увидит, что лошадь очень потна, — сам сейчас разложил ее и, поставив
в конюшню, пошел к барину.
Несколько человек солидно отошли от толпы
в разные стороны, вполголоса переговариваясь и покачивая головами. Но все больше сбегалось плохо и наскоро одетых, возбужденных людей. Они кипели темной пеной вокруг Рыбина, а он стоял среди них, как часовня
в лесу, подняв руки над головой, и, потрясая ими,
кричал в толпу...
Я первой руки за спину крепко-накрепко завязала, а с другою за куст забежала, да и эту там спутала, а на ее крик третья бежит, я и третью у тех
в глазах силком скрутила; они
кричать, а я, хоть тягостная, ударилась быстрей коня резвого: все по
лесу да по
лесу и бежала целую ночь и наутро упала у старых бортей
в густой засеке.
Оба замолчали. Все было тихо. Только колесо, освещенное месяцем, продолжало шуметь и вертеться. Где-то
в дальнем болоте
кричал дергач. Сова завывала порой
в гущине
леса.
А он — свое: «Не хочу боле этак жить, пастухом вашим, уйду
в леса!» Мы было — которые — собрались бить его да вязать, а которые — задумались о нем,
кричат: «Стойте!» А водолив-татарин тоже
кричит: «И я ухожу!» Совсем беда.
Но прежде чем лодка пристала к берегу, Увару Ивановичу еще раз удалось удивить своих знакомых: заметив, что
в одном месте
леса эхо особенно ясно повторяло каждый звук, он вдруг начал
кричать перепелом.
Но пугаться было некому; одни дикие степи и темные
леса на далекое пространство оглашались неистовыми криками сотни работников, к которым присоединялось множество голосов женских и еще больше ребячьих, ибо всё принимало участие
в таком важном событии, всё суетилось, бегало и
кричало.
— Гей, Лям! —
крикнул он на собаку таким заливистым басом, что далеко
в лесу отозвалось эхо, и, перекинув на плечо огромное пистонное ружье, называемое у казаков флинтой, приподнял шапку.
А по
лесу уже загудела настоящая буря:
кричит бор разными голосами, да ветер воет, а когда и гром полыхнет. Сидим мы с Оксаной на лежанке, и вдруг слышу я, кто-то
в лесу застонал. Ох, да так жалобно, что я до сих пор, как вспомню, то на сердце тяжело станет, а ведь уже тому много лет…
— Пане, пане! —
кричит голосом старого Богдана. — Ой, пане, отвори скорей! Вражий козак лихо задумал, видно: твоего коня
в лес отпустил.
Дальше поехали тоже ночью. Две собаки провожали их, с визгом катаясь во тьме вокруг телеги, а когда выехали из деревни,
в лесу, с левой стороны от дороги, угрюмо жалобно
кричала выпь.
— Потому-с, — почти
крикнул Бегушев, — что так могут одеваться только первобытные женщины… дикие, из
лесов вышедшие… Вон, смотрите, ваша же подруга Мерова — она, по всему видно, лучше
в этом отношении вас воспитана!.. Посмотрите, как она скромно, умно и прилично была одета!
Ходил он, ходил
в лесу по своим волчьим делам, проголодался и только подумал: «Вот бы хорошо зайчиком закусить!» — как слышит, что где-то совсем близко зайцы
кричат и его, серого Волка, поминают. Сейчас он остановился, понюхал воздух и начал подкрадываться.
Ржавым криком
кричал на луговой низине коростель; поздний опрокинутый месяц тающим серпочком лежал над дальним
лесом и заглядывал по ту сторону земли. Жарко было от долгой и быстрой ходьбы, и теплый, неподвижный воздух не давал прохлады — там
в окна он казался свежее. Колесников устало промолвил...
— Нет, погоди, —
кричал Иван, — дальше-то слушай. Ка-ак нюхну я селедку, это
в лесу-то, да ка-ак чкну: весь нос от вони разодрало! Ах ты, думаю…
— Хватай ее! —
крикнул Босс.
В тот же момент обе мои руки были крепко схвачены сзади, выше локтя, и с силой отведены к спине, так что, рванувшись, я ничего не выиграл, а только повернул лицо назад, взглянуть на вцепившегося
в меня Лемарена. Он обошел
лесом и пересек путь. При этих движениях платок свалился с меня. Лемарен уже сказал: «Мо…», — но, увидев, кто я, был так поражен, так взбешен, что, тотчас отпустив мои руки, замахнулся обоими кулаками.
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил
в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись по сугробам летит стрелой заяц… Дед не может, чтоб не
крикнуть...
День обыкновенно
в это время был самый ясный и солнечный; ни один лист
в саду на дереве не шевелился, тишина была мертвая, даже кузнечик
в это время переставал
кричать; ни души
в саду; но, признаюсь, если бы ночь самая бешеная и бурная, со всем адом стихий, настигла меня одного среди непроходимого
леса, я бы не так испугался ее, как этой ужасной тишины среди безоблачного дня.
— Ага, —
кричит, — жив, божий петушок! Добро. Иди, малый,
в конец улицы, свороти налево к
лесу, под горой дом с зелёными ставнями, спроси учителя, зовут — Михаила, мой племяш. Покажи ему записку; я скоро приду, айда!
Летом, когда и комар богат, мы с Ларионом днюем и ночуем
в лесу, за охотой на птиц, или на реке, рыбу ловя. Случалось — вдруг треба какая-нибудь, а дьячка нет, и где найти его — неведомо. Всех мальчишек из села разгонят искать его; бегают они, как зайчата, и
кричат...
Слушаю его, точно заплутавшийся, ночью,
в лесу, дальний благовест, и боюсь ошибиться — не сова ли
кричит? Понимаю, что много он видел, многое помирил
в себе, но кажется мне, отрицает он меня, непонятно шутя надо мною, смеются его молодые глаза. После встречи с Антонием трудно было верить улыбке человека.
В один театр, только что мои милые со всем усердием расплясались
в лесу, я слушаю, восхищаюсь, и был готов вздремнуть; везде все тихо, будто и все уснуло; вдруг, сзади нас, раздался громкий, резкий голос:"Панычу, гов!"Все засуетилось, всполошилось: многие вскочили, актерщицы замолкли, музыка смешалась… слышен шум; кого-то тискают, удерживают, а он барахтается и
кричит:"Та гетьте, пустите, я за панычем!"Все смотрят туда, и я за ними… глядь! ан это бедный мой Кузьма попался
в истязание!..
— Что же, действуй; я
в Борисоглебской гостинице все приготовил. Сквозь все комнаты открыты будут. Приезжих никого нет-кричите сколько хотите, обижаться будет некому. Отличная гостиница: туда только одни приказные из палат ходят с челобитчиками, пока присутствие; а вечером совершенно никого нет, и даже перед окнами, как
лес, стоят оглобли да лубки на Полешской площади.
В саду было тихо, прохладно, и темные, покойные тени лежали на земле. Слышно было, как где-то далеко, очень далеко, должно быть за городом,
кричали лягушки. Чувствовался май, милый май! Дышалось глубоко, и хотелось думать, что не здесь, а где-то под небом, над деревьями, далеко за городом,
в полях и
лесах развернулась теперь своя весенняя жизнь, таинственная, прекрасная, богатая и святая, недоступная пониманию слабого, грешного человека. И хотелось почему-то плакать.
В самый разгар работы, на противоположном берегу Причинки,
в лесу послышался глухой треск, точно шла целая рота солдат, и затем выскочило несколько рабочих с лопатами и кирками. Намерения неожиданных пришельцев были очевидны, и Флегонт Флегонтович
закричал не своим голосом...
В сторонке тихо и нерешительно слышалось осторожное заячье бобоканье; зайцы
кричат иногда пресмешно
в лесу — сядет на задние лапки, насторожит уши, вытянет мордочку и начинает как-то по-детски наговаривать: «бо-бо-бо-бо»…
— Стелла! —
крикнул Аян. Судорожный смех сотрясал его. Он бросил весло и сел. Что было с ним дальше — он не помнил; сознание притупилось, слабые, болезненные усилия мысли схватили еще шорох дна, ударяющегося о мель, сухой воздух берега, затишье; кто-то — быть може, он — двигался по колена
в воде, мягкий ил засасывал ступни… шум
леса, мокрый песок, бессилие…
Часа два
кричал землемер, и только после того, как он охрип и помирился с мыслью о ночевке
в лесу, слабый ветерок донес до него чей-то стон.