Неточные совпадения
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам
князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные.
Обрадовались головотяпы: вот так
князь! лучшего и желать нам не надо!
Князь Верейский
радовался ее восхищению, а Троекуров был чрезвычайно им доволен, ибо принимал tous les frais [все расходы (фр.).]
князя, как знаки уважения и желания ему угодить.
— Никакой нет глупости, кроме глубочайшего уважения, — совершенно неожиданно важным и серьезным голосом вдруг произнесла Аглая, успевшая совершенно поправиться и подавить свое прежнее смущение. Мало того, по некоторым признакам можно было подумать, глядя на нее, что она сама теперь
радуется, что шутка заходит всё дальше и дальше, и весь этот переворот произошел в ней именно в то мгновение, когда слишком явно заметно стало возраставшее всё более и более и достигшее чрезвычайной степени смущение
князя.
Аглая вдруг вспыхнула от удовольствия. Все эти перемены происходили в ней чрезвычайно откровенно и с необыкновенною быстротой.
Князь тоже
обрадовался и даже рассмеялся от радости, смотря на нее.
Я вам или с Колей сегодня пришлю, если зайдет, или завтра сама опять, как гулять с
князем пойдем, занесу», — заключила она наконец свое недоумение,
обрадовавшись, что так ловко и для всех удобно удалось ей разрешить эту задачу.
— О, это так! — вскричал
князь. — Эта мысль и меня поражала, и даже недавно. Я знаю одно истинное убийство за часы, оно уже теперь в газетах. Пусть бы выдумал это сочинитель, — знатоки народной жизни и критики тотчас же крикнули бы, что это невероятно; а прочтя в газетах как факт, вы чувствуете, что из таких-то именно фактов поучаетесь русской действительности. Вы это прекрасно заметили, генерал! — с жаром закончил
князь, ужасно
обрадовавшись, что мог ускользнуть от явной краски в лице.
— Спасибо вам,
князь, эксцентрический друг нашего дома, за приятный вечер, который вы нам всем доставили. Небось ваше сердце
радуется теперь, что удалось вам и нас прицепить к вашим дурачествам… Довольно, милый друг дома, спасибо, что хоть себя-то дали наконец разглядеть хорошенько!..
— Милый
князь, — продолжал
князь Щ., — да вспомните, о чем мы с вами говорили один раз, месяца три тому назад; мы именно говорили о том, что в наших молодых новооткрытых судах можно указать уже на столько замечательных и талантливых защитников! А сколько в высшей степени замечательных решений присяжных? Как вы сами
радовались, и как я на вашу радость тогда
радовался… мы говорили, что гордиться можем… А эта неловкая защита, этот странный аргумент, конечно, случайность, единица между тысячами.
— Ах да; прочли вы эту статью, генерал? Как вам понравилась? Ведь любопытна? —
обрадовался князь возможности поскорее начать разговор попостороннее.
Но опять отворилась дверь, и вошел Коля.
Князь точно
обрадовался, что пришлось положить назад в карман письма и удалить минуту.
Князь ему ужасно
обрадовался и тотчас же заговорил об Епанчиных; такое простодушное и прямое начало совершенно развязало и Евгения Павловича, так что и он без обиняков приступил прямо к делу.
Князь чрезвычайно
обрадовался случаю выказать перед дочерью свои административные познания и тут же объяснил, что чиновник — понятие генерическое, точно так же, как, например, рыба: что есть чиновники-осетры, как его сиятельство, и есть чиновники-пискари.
Барыня ему и сказала, что Иван Голован, говорит, в городе и даже у меня и приставши.
Князь очень этому
обрадовался и велел как можно скорее меня к нему прислать, а сам сейчас от нее и уехал.
В день, назначенный Калиновичу для чтения, княгиня с княжной приехали в город к обеду. Полина им ужасно
обрадовалась, а
князь не замедлил сообщить, что для них приготовлен маленькой сюрприз и что вечером будет читать один очень умный и образованный молодой человек свой роман.
«Maman тоже поручила мне просить вас об этом, и нам очень грустно, что вы так давно нас совсем забыли», — прибавила она, по совету
князя, в постскриптум. Получив такое деликатное письмо, Петр Михайлыч удивился и, главное,
обрадовался за Калиновича. «О-о, как наш Яков Васильич пошел в гору!» — подумал он и, боясь только одного, что Настенька не поедет к генеральше, робко вошел в гостиную и не совсем твердым голосом объявил дочери о приглашении. Настенька в первые минуты вспыхнула.
Больной между тем, схватив себя за голову, упал в изнеможении на постель. «Боже мой! Боже мой!» — произнес он, и вслед за тем ему сделалось так дурно, что ходивший за ним лакей испугался и послал за Полиной и
князем. Те прискакали. Калинович стал настоятельно просить, чтоб завтра же была свадьба. Он, кажется, боялся за свою решимость. Полина тоже этому
обрадовалась, и таким образом в маленькой домовой церкви произошло их венчанье.
Генеральша, никак не ожидавшая
князя, очень ему
обрадовалась.
—
Князь!.. — воскликнул старик со слезами на глазах. — Так я его понимаю: зеленеет теперь поле рожью, стеблями она, матушка, высокая, колосом тучная, васильки цветут, ветерок ими играет, запах от них разносит, сердце мужичка
радуется; но пробежал конь степной, все это стоптал да смял, волок волоком сделал: то и
князь в нашем деле, — так я его понимаю.
— Максим Григорьич! — отвечал весело сокольник, — доброго здоровья! Как твоя милость здравствует? Так вот где ты, Максим Григорьич! А мы в Слободе думали, что ты и невесть куда пропал! Ну ж как батюшка-то твой осерчал! Упаси господи! Смотреть было страшно! Да еще многое рассказывают про твоего батюшку, про царевича да про
князя Серебряного. Не знаешь, чему и верить. Ну, слава богу, добро, что ты сыскался, Максим Григорьич!
Обрадуется же твоя матушка!
— А, это ты, товарищ! — сказал он, — добро пожаловать! Ну, что его княжеская милость, как здравствует с того дня, как мы вместе Малютиных опричников щелкали? Досталось им от нас на Поганой Луже! Жаль только, что Малюта Лукьяныч ускользнул да что этот увалень, Митька, Хомяка упустил. Несдобровать бы им у меня в руках! Что, я чай, батюшка-царь куда как
обрадовался, как царевича-то увидал! Я чай, не нашел, чем пожаловать
князь Никиту Романыча!
Дядя нимало этим не смутился и опять выслал в зал к тетке того же самого дворецкого с таким ответом, что
князь, мол, рождению своему не
радуются и поздравления с оным принимать не желают, так как новый год для них ничто иное, как шаг к смерти.
Ей особенно хотелось оставить поскорее Москву, и когда Литвинов представлял ей, что он еще не кончил курса в университете, она каждый раз, подумав немного, возражала, что можно доучиться в Берлине или… там где-нибудь. Ирина мало стеснялась в выражении чувств своих, а потому для
князя и княгини расположение ее к Литвинову оставалось тайной недолго.
Обрадоваться они не
обрадовались, но, сообразив все обстоятельства, не сочли нужным наложить тотчас свое"vetо". Состояние Литвинова было порядочное…
А
князь смеется да
радуется…
Онучины очень
обрадовались молодому
князю: он был свежий гость из России и, следовательно, мог сообщить самые свежие новости, что и как там дома. Сергей Стугин был человек весьма умный и, очевидно, не кис среди мелких и однообразных интересов своей узкой среды бомонда, а стоял au courant [в курсе (франц.).] с самыми разнообразными вопросами отечества.
— А я так, признаться, очень
обрадовалась, увидав вас, — подхватила она, — и думала, что с вами непременно гуляет наш пропавший
князь Григоров.
Наконец, если ты, ангел доброты, жалеешь до сих пор этого мальчика, жалеешь до такой степени, что не хочешь даже выйти замуж при его жизни (как я догадываюсь), то подумай, что, выйдя за
князя, ты заставишь его воскреснуть духом,
обрадоваться!
В одном из писем
князя Шаховского, писанном прежде писем Жуковского и Пушкина, интересно следующее описание литературного обеда у графа Ф. П. Толстого, которое показывает впечатление, произведенное «Юрием Милославским», при первом его появлении в печати: «Я уже совсем оделся, чтоб ехать на свидание с нашими первоклассными писателями, как вдруг принесли мне твой роман; я ему
обрадовался и повез с собой мою радость к гр. Толстому.
Это назначение так меня ободрило, что, когда я радость мою по этому предмету передавал
князю Михайле Семеновичу, так он, сочувствуя, конечно, вполне выбору Алексея Николаича, посмеялся даже мне: «Ах, ты, говорит, добрая русская душа; каждому малейшему успеху России ты
радуешься!..» Я что ж? Признаюсь: патриот!..
Князь был готов на все и несказанно
обрадовался, когда услыхал, что тетушка желает принять его к себе управителем. Он сейчас же подал в отставку, снял квартальницкую форму и переселился в тетушкино имение, где приучался к хозяйству под ее непосредственным руководством и для того ездил с ней вдвоем в кабриолете без кучера, а жил во флигеле, но потом в один прекрасный день переведен в дом и обвенчан с хозяйкою в их деревенской церкви, точно так же скромно, как Д* обвенчалась у себя с французом.
— И Анна! и Анна! Ты можешь одна подавать на стол твоему
князю, печь лобии [Лобии — любимое грузинское кушанье.] и мариновать персики. Анна уезжает,
радуйся, моя Барбалэ!
Тот
обрадовался да дурацкое свое горло и распустил, орет себе, как бурлак какой, а
князь Данила Борисыч все на бумагу да на бумагу…
— Но как же ты говорил, что почти
радовался, что
князь Владимир умер? Ведь теперь будет другой…
Он, однако ж, не столько
радовался милостям великого
князя, как тайному голосу сердца, сулившего ему что-то особенно приятное.
Заранее ли предвкушал он всю сладость жестокого отмщения, придуманного им для врага своего,
князя Василия Прозоровского,
радовался ли гибели Якова Потапова, этого ничтожного сравнительно с ним по положению человека, но почему-то казавшегося ему опаснейшим врагом, которого он не в силах был сломить имевшеюся в руках его властию, чему лучшим доказательством служит то, что он, совместно с достойным своим помощником, Хлопом, подвел его под самоубийство, довел его до решимости казнить себя самому, хотя хвастливо, как мы видели, сказал своему наперснику об умершем: «Разве не достало бы на его шею другой петли, не нашлось бы и на его долю палача», но внутри себя таил невольно какое-то странное, несомненное убеждение, что «другой петли» для этого человека именно не достало бы и «палача не нашлось бы», — или, быть может, Григорий Лукьянович погрузился в сластолюбивые мечты о красавице княжне Евпраксии Васильевне, которую он теперь считал в своей власти, — не будем строить догадок и предупреждать событий.
— Истинно, батюшка,
радуется. Его праведными молитвами, может, все и сделалось… Услышал его Господь Вседержитель и смягчил к сыну его царево сердце на радость нашу с братом, друзьям покойного
князя Никиты, — подтвердил витиеватый царедворец.
Князь Владимир, ничего не понимавший в делах, не обратил на это ни малейшего внимания,
обрадовавшись переводу, освобождавшему его от власти его тестя, самое воспоминание о котором тяготило его душу страшным кошмаром.
Но были люди, которые
обрадовались смерти светлейшего
князя.
Великий
князь,
радуясь удачному шибанию из пушки и обещаясь употребить ее при осаде Твери, простился с Аристотелем и поскакал в город; за ним последовал весь поезд дворчан его, в том числе и лекарь Антон.
Разлетится, словно сокол ясный, как расходится в нем кровь молодецкая, и начнет он валять направо и налево — сам старый
князь Василий только
радуется, глядя из окна с молодой женой и малюткой-княжной Евпраксией.
Степкой, несмотря на почтенный уже возраст, звал его до самой смерти и отец
князя Сергея Сергеевича. Терентьич был предан всему роду
князей Луговых, как верная собака. Он жил жизнью их сиятельств,
радовался их радостям и печалился их печалями. За
князей Луговых он был готов пожертвовать жизнью и перегрызть горло всякому, кто бы решился заочно отозваться о ком-нибудь из них с дурной стороны.
Суворов
обрадовался, что его приказание понято, и велел Багратиону готовиться к выступлению.
Князь на другой же день исполнил приказание и первый двинулся со своим отрядом.
Митрополит на торжественных службах, обращаясь к нему, стал называть его царем: «Божиею милостию
радуйся и здравствуй, преславный царь Иван, великий
князь всея Руси, самодержец» [А. И. Майков.] — «Иван III».
Митрополит на торжественных службах, обращаясь к нему, стал называть его царем: «Божиею милостью
радуйся и здравствуй, преславный царь Иван, великий
князь всея Руси, самодержец» [А. Н. Майков — «Иван III».].
Аристотель подтвердил слова великого
князя,
радуясь за умные его ответы как наставник, что воспитанник его выпутался благополучно из трудностей экзамена. Как бы в подтверждение своих слов, властитель схватил попугая за голову, мастерски придержал ее, и птица покорилась магически грозному взору его. Типун был счастливо снят врачом.
Михайло, действительно, не мог наглядеться и надышаться на свою молодую жену. Они были счастливы совершенно.
Радовались за них и другие дворовые люди, как дома княжны Баратовой, так и
князя Прозоровского.
—
Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуста, идите! — Он вскочил и отворил ему дверь. — Идите же, — повторил он, сам себе не веря и
радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице
князя Василия.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво
обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о
князе Андрее.
Князь Андрей
обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его.