Неточные совпадения
Колода есть дубовая
У моего двора,
Лежит
давно: из младости
Колю на ней дрова,
Так та не столь изранена,
Как господин служивенькой.
Взгляните: в чем душа!
Давно уж меру всякую
Как в гневе, так и в радости
Последыш потерял...
— Коли всем миром велено:
«Бей!» — стало, есть за что! —
Прикрикнул Влас на странников. —
Не ветрогоны тисковцы,
Давно ли там десятого
Пороли?.. Не до шуток им.
Гнусь-человек! — Не бить его,
Так уж кого и бить?
Не нам одним наказано:
От Тискова по Волге-то
Тут деревень четырнадцать, —
Чай, через все четырнадцать
Прогнали,
как сквозь строй...
Давно ли народ твой игрушкой служил
Позорным страстям господина?
Потомок татар,
как коня, выводил
На рынок раба-славянина...
Пошли порядки старые!
Последышу-то нашему,
Как на беду, приказаны
Прогулки. Что ни день,
Через деревню катится
Рессорная колясочка:
Вставай! картуз долой!
Бог весть с чего накинется,
Бранит, корит; с угрозою
Подступит — ты молчи!
Увидит в поле пахаря
И за его же полосу
Облает: и лентяи-то,
И лежебоки мы!
А полоса сработана,
Как никогда на барина
Не работал мужик,
Да невдомек Последышу,
Что уж
давно не барская,
А наша полоса!
«
Давно мы не работали,
Давайте — покосим!»
Семь баб им косы отдали.
Проснулась, разгорелася
Привычка позабытая
К труду!
Как зубы с голоду,
Работает у каждого
Проворная рука.
Валят траву высокую,
Под песню, незнакомую
Вахлацкой стороне;
Под песню, что навеяна
Метелями и вьюгами
Родимых деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова —
Неурожайка тож…
Еремеевна. Дитя не потаил, уж давно-де, дядюшка, охота берет.
Как он остервенится, моя матушка,
как вскинется!..
Случилось ему, правда, встретить нечто подобное в вольном городе Гамбурге, но это было так
давно, что прошлое казалось
как бы задернутым пеленою.
Кити видела, что с мужем что-то сделалось. Она хотела улучить минутку поговорить с ним наедине, но он поспешил уйти от нее, сказав, что ему нужно в контору.
Давно уже ему хозяйственные дела не казались так важны,
как нынче. «Им там всё праздник — думал он, — а тут дела не праздничные, которые не ждут и без которых жить нельзя».
— Ну, хорошо, хорошо. Погоди еще, и ты придешь к этому. Хорошо,
как у тебя три тысячи десятин в Каразинском уезде, да такие мускулы, да свежесть,
как у двенадцатилетней девочки, — а придешь и ты к нам. Да, так о том, что ты спрашивал: перемены нет, но жаль, что ты так
давно не был.
― Это не мужчина, не человек, это кукла! Никто не знает, но я знаю. О, если б я была на его месте, я бы
давно убила, я бы разорвала на куски эту жену, такую,
как я, а не говорила бы: ты, ma chère, Анна. Это не человек, это министерская машина. Он не понимает, что я твоя жена, что он чужой, что он лишний… Не будем, не будем говорить!..
— Мне гораздо уж лучше, — сказал он. — Вот с вами я бы
давно выздоровел.
Как хорошо! — Он взял ее руку и потянул ее к своим губам, но,
как бы боясь, что это ей неприятно будет, раздумал, выпустил и только погладил ее. Кити взяла эту руку обеими руками и пожала ее.
— Так и есть! Левин, наконец! — проговорил он с дружескою, насмешливою улыбкой, оглядывая подходившего к нему Левина. —
Как это ты не побрезгал найти меня в этом вертепе? — сказал Степан Аркадьич, не довольствуясь пожатием руки и целуя своего приятеля. —
Давно ли?
Что бы он ни говорил, что бы ни предлагал, его слушали так,
как будто то, что он предлагает,
давно уже известно и есть то самое, что не нужно.
Он помнил,
как он пред отъездом в Москву сказал раз своему скотнику Николаю, наивному мужику, с которым он любил поговорить: «Что, Николай! хочу жениться», и
как Николай поспешно отвечал,
как о деле, в котором не может быть никакого сомнения: «И
давно пора, Константин Дмитрич».
— Да ничего особенного.
Как всегда, занимаюсь хозяйством, — отвечал Левин. — Что же ты, надолго? Мы так
давно ждали.
— Он писал мелом. Это было удивительно…
Как это мне
давно кажется! — сказала она.
― Да, сон, ― сказала она. ―
Давно уж я видела этот сон. Я видела, что я вбежала в свою спальню, что мне нужно там взять что-то, узнать что-то; ты знаешь,
как это бывает во сне, ― говорила она, с ужасом широко открывая глаза, ― и в спальне, в углу стоит что-то.
«
Как же я останусь один без нее?» с ужасом подумал он и взял мелок. — Постойте, — сказал он, садясь к столу. — Я
давно хотел спросить у вас одну вещь. Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные глаза.
— Ну
как не грех не прислать сказать!
Давно ли? А я вчера был у Дюссо и вижу на доске «Каренин», а мне и в голову не пришло, что это ты! — говорил Степан Аркадьич, всовываясь с головой в окно кареты. А то я бы зашел.
Как я рад тебя видеть! — говорил он, похлопывая ногу об ногу, чтобы отряхнуть с них снег. —
Как не грех не дать знать! — повторил он.
Портрет с пятого сеанса поразил всех, в особенности Вронского, не только сходством, но и особенною красотою. Странно было,
как мог Михайлов найти ту ее особенную красоту. «Надо было знать и любить ее,
как я любил, чтобы найти это самое милое ее душевное выражение», думал Вронский, хотя он по этому портрету только узнал это самое милое ее душевное выражение. Но выражение это было так правдиво, что ему и другим казалось, что они
давно знали его.
Как ни сильно желала Анна свиданья с сыном,
как ни
давно думала о том и готовилась к тому, она никак не ожидала, чтоб это свидание так сильно подействовало на нее. Вернувшись в свое одинокое отделение в гостинице, она долго не могла понять, зачем она здесь. «Да, всё это кончено, и я опять одна», сказала она себе и, не снимая шляпы, села на стоявшее у камина кресло. Уставившись неподвижными глазами на бронзовые часы, стоявшие на столе между окон, она стала думать.
― У нас идут переговоры с ее мужем о разводе. И он согласен; но тут есть затруднения относительно сына, и дело это, которое должно было кончиться
давно уже, вот тянется три месяца.
Как только будет развод, она выйдет за Вронского.
Как это глупо, этот старый обычай кружения, «Исаия ликуй», в который никто не верит и который мешает счастью людей! ― вставил Степан Аркадьич. ― Ну, и тогда их положение будет определенно,
как мое,
как твое.
«И разве не то же делают все теории философские, путем мысли странным, несвойственным человеку, приводя его к знанию того, что он
давно знает и так верно знает, что без того и жить бы не мог? Разве не видно ясно в развитии теории каждого философа, что он вперед знает так же несомненно,
как и мужик Федор, и ничуть не яснее его главный смысл жизни и только сомнительным умственным путем хочет вернуться к тому, что всем известно?»
—
Давно, няня,
давно? — поспешно говорила Кити, садясь на стул и приготовляясь к кормлению. — Да дайте же мне его скорее. Ах, няня,
какая вы скучная, ну, после чепчик завяжете!
—
Как мы
давно не видались! — и она с отчаянною решительностью пожала своею холодною рукой его руку.
— Что-то
давно Анна Павловна не была у нас, — сказала раз княгиня про Петрову, — Я звала ее. А она что-то
как будто недовольна.
Достигнув успеха и твердого положения в жизни, он
давно забыл об этом чувстве; но привычка чувства взяла свое, и страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни в
каком случае не будет драться.
Девушка, уже
давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней в комнату. Анна вопросительно взглянула ей в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть,
как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее,
как веко бережет глаз, и без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса,
давно уже просочилась и работала в другом месте.
Усталый, голодный, счастливый, Левин в десятом часу утра, исходив верст тридцать, с девятнадцатью штуками красной дичи и одною уткой, которую он привязал за пояс, так
как она уже не влезала в ягдташ, вернулся на квартиру. Товарищи его уж
давно проснулись и успели проголодаться и позавтракать.
―
Как я рад, ― сказал он, ― что ты узнаешь ее. Ты знаешь, Долли
давно этого желала. И Львов был же у нее и бывает. Хоть она мне и сестра, ― продолжал Степан Аркадьич, ― я смело могу сказать, что это замечательная женщина. Вот ты увидишь. Положение ее очень тяжело, в особенности теперь.
Это он знал твердо и знал уже
давно, с тех пор
как начал писать ее; но суждения людей,
какие бы они ни были, имели для него всё-таки огромную важность и до глубины души волновали его.
— Мы тебя
давно ждали, — сказал Степан Аркадьич, войдя в кабинет и выпустив руку Левина,
как бы этим показывая, что тут опасности кончились. — Очень, очень рад тебя видеть, — продолжал он. — Ну, что ты?
Как? Когда приехал?
И Вронскому и Анне московская жизнь в жару и пыли, когда солнце светило уже не по-весеннему, а по-летнему, и все деревья на бульварах уже
давно были в листьях, и листья уже были покрыты пылью, была невыносима; но они, не переезжая в Воздвиженское,
как это
давно было решено, продолжали жить в опостылевшей им обоим Москве, потому что в последнее время согласия не было между ними.
Он, невольно покоряясь слабости Анны, которая отдавалась ему вся и ожидала только от него решения ее судьбы, вперед покоряясь всему,
давно перестал думать, чтобы связь эта могла кончиться,
как он думал тогда.
Левин поглядел с портрета на оригинал. Особенный блеск осветил лицо Анны в то время,
как она почувствовала на себе его взгляд. Левин покраснел и, чтобы скрыть свое смущение, хотел спросить,
давно ли она видела Дарью Александровну; но в то же время Анна заговорила...
Среднего роста, плотный, с вертлявою походкой, Михайлов, в своей коричневой шляпе, оливковом пальто и в узких панталонах, тогда
как уже
давно носили широкие, в особенности обыкновенностью своего широкого лица и соединением выражения робости и желания соблюсти свое достоинство произвел неприятное впечатление.
Левин не был в клубе очень
давно, с тех пор
как он еще по выходе из университета жил в Москве и ездил в свет.
Блестящие нежностью и весельем глаза Сережи потухли и опустились под взглядом отца. Это был тот самый,
давно знакомый тон, с которым отец всегда относился к нему и к которому Сережа научился уже подделываться. Отец всегда говорил с ним — так чувствовал Сережа —
как будто он обращался к какому-то воображаемому им мальчику, одному из таких,
какие бывают в книжках, но совсем не похожему на Сережу. И Сережа всегда с отцом старался притвориться этим самым книжным мальчиком.
— «Никак», — подхватил он тонко улыбаясь, — это лучшее средство. — Я
давно вам говорю, — обратился он к Лизе Меркаловой, — что для того чтобы не было скучно, надо не думать, что будет скучно. Это всё равно,
как не надо бояться, что не заснешь, если боишься бессонницы. Это самое и сказала вам Анна Аркадьевна.
― Я уже
давно оставил эту жизнь, ― сказал он, удивляясь перемене выражения ее лица и стараясь проникнуть его значение. ― И признаюсь, ― сказал он, улыбкой выставляя свои плотные белые зубы, ― я в эту неделю
как в зеркало смотрелся, глядя на эту жизнь, и мне неприятно было.
— Ах, я
давно так не смеялась! — сказала Варенька, собирая зонтик и мешочек. —
Какой он милый, ваш папа!
А так
как нет ничего неспособнее к соглашению,
как разномыслие в полуотвлеченностях, то они не только никогда не сходились в мнениях, но привыкли уже
давно, не сердясь, только посмеиваться неисправимому заблуждению один другого.
— Ты смотришь на меня, — сказала она, — и думаешь, могу ли я быть счастлива в моем положении? Ну, и что ж! Стыдно признаться; но я… я непростительно счастлива. Со мной случилось что-то волшебное,
как сон, когда сделается страшно, жутко, и вдруг проснешься и чувствуешь, что всех этих страхов нет. Я проснулась. Я пережила мучительное, страшное и теперь уже
давно, особенно с тех пор,
как мы здесь, так счастлива!.. — сказала она, с робкою улыбкой вопроса глядя на Долли.
И что ж? эти лампады, зажженные, по их мнению, только для того, чтоб освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды
давно угасли вместе с ними,
как огонек, зажженный на краю леса беспечным странником!
Вот двери отворились, и вошла она. Боже!
как переменилась с тех пор,
как я не видал ее, — а
давно ли?
В этой напрасной борьбе я истощил и жар души, и постоянство воли, необходимое для действительной жизни; я вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно, и мне стало скучно и гадко,
как тому, кто читает дурное подражание
давно ему известной книге.
Между тем чай был выпит;
давно запряженные кони продрогли на снегу; месяц бледнел на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах,
как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли.
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и
давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям,
как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами, сидел один,
как солнце, председатель.