Неточные совпадения
Сказать ли всю
истину: по секрету, он даже заготовил на имя
известного нашего географа, К. И. Арсеньева, довольно странную резолюцию:"Предоставляется вашему благородию, — писал он, — на будущее время
известную вам Византию во всех учебниках географии числить тако...
— А отказал, то, стало быть, не было основательных поводов кассации, — сказал Игнатий Никифорович, очевидно совершенно разделяя
известное мнение о том, что
истина есть продукт судоговорения. — Сенат не может входить в рассмотрение дела по существу. Если же действительно есть ошибка суда, то тогда надо просить на Высочайшее имя.
Есть
истины, — мы уже говорили об этом, — которые, как политические права, не передаются раньше
известного возраста.
Это объясняется тем, что такого рода искание
истины есть в
известном смысле и нахождение
истины, такого рода обращение к смыслу жизни есть проникновение смыслом.
Это было что-то вроде обета. Я обозревал весь
известный мне мирок. Он был невелик, и мне было не трудно распределить в нем
истину и заблуждение. Вера — это разумное, спокойное настроение отца. Неверие или смешно, как у капитана, или сухо и неприятно, как у молодого медика. О сомнении, которое остановить труднее, чем было Иисусу Навину остановить движение миров, — я не имел тогда ни малейшего понятия. В моем мирке оно не занимало никакого места.
Что одна вера дает нам твердое (il prononce: [он произносит (франц.)]«твёрдое») и
известное основание… ах, какая это
истина, друг мой!
С другой стороны, поверьте, что если б законодатель не оградил гражданского процесса
известными формальностями, то шансы на достижение юридической
истины, конечно, были бы еще более сомнительными, нежели даже в настоящее время.
Так я и лег спать, вынеси из двухдневной тоски одну
истину: что, при
известных условиях жизни, запой должен быть рассматриваем не столько с точки зрения порочности воли, сколько в смысле неудержимой потребности огорченной души…
— Общее — устроить себе свою религию и мораль… В сознании людей существует
известное число великих
истин, которые и уподобьте вы в вашем воображении цветным, прозрачным камешкам калейдоскопа. Вам известен этот инструмент?
То же происходит и с обществами людей при переходе от одного понимания, а потому и устройства жизни, к другому. Люди только сначала постепенно и равномерно один за другим воспринимают новую
истину внутренним путем и следуют ей в жизни; при
известном же распространении
истины она усваивается ими уже не внутренним способом, не равномерно, а сразу, почти невольно.
В том или другом случае причиной его поступка было не
известное явление, а признание
известного положения
истиной и вследствие того признание того или другого явления достаточной причиной поступка.
Другой этот способ усвоения людьми новой открывшейся
истины и переход к новому устройству жизни состоит в том, что люди усваивают
истину не только потому, что они познают ее пророческим чувством или опытом жизни, а потому еще, что при
известной степени распространения
истины, люди, стоящие на низшей степени развития, принимают ее все сразу, по одному доверию к тем, которые приняли ее внутренним способом и прилагают ее к жизни.
Свобода, заключенная между пределами незнания
истины и признания
известной степени ее, кажется людям не свободою, тем более, что, хочет или не хочет человек признать открывшуюся ему
истину, он неизбежно будет принужден к исполнению ее в жизни.
Живет спокойно такой человек: вдруг к нему приходят люди и говорят ему: во-1-х, обещайся и поклянись нам, что ты будешь рабски повиноваться нам во всем том, что мы предпишем тебе, и будешь считать несомненной
истиной и подчиняться всему тому, что мы придумаем, решим и назовем законом; во-вторых, отдай часть твоих трудов в наше распоряжение; мы будем употреблять эти деньги на то, чтобы держать тебя в рабстве и помешать тебе противиться насилием нашим распоряжениям; в-3-х, избирай и сам избирайся в мнимые участники правительства, зная при этом, что управление будет происходить совершенно независимо от тех глупых речей, которые ты будешь произносить с подобными тебе, и будет происходить по нашей воле, по воле тех, в руках кого войско; в-четвертых, в
известное время являйся в суд и участвуй во всех тех бессмысленных жестокостях, которые мы совершаем над заблудшими и развращенными нами же людьми, под видом тюремных заключений, изгнаний, одиночных заключений и казней.
Люди, переходящие на сторону новой, дошедшей до
известной степени распространения,
истины, переходят на ее сторону всегда сразу, массами и подобны тому балласту, которым нагружает всегда сразу для устойчивого уравновесия и правильного хода всякое судно. Не будь балласта, судно не сидело бы в воде и изменяло бы свое направление при малейшем изменении условий. Балласт этот, несмотря на то, что он кажется сначала излишним и даже задерживающим ход судна, есть необходимое условие правильного движения его.
И вдруг, оттого что такие же, как и ты, жалкие, заблудшие люди уверили тебя, что ты солдат, император, землевладелец, богач, священник, генерал, — ты начинаешь делать очевидно, несомненно противное твоему разуму и сердцу зло: начинаешь истязать, грабить, убивать людей, строить свою жизнь на страданиях их и, главное, — вместо того, чтобы исполнять единственное дело твоей жизни — признавать и исповедовать
известную тебе
истину, — ты, старательно притворяясь, что не знаешь ее, скрываешь ее от себя и других, делая этим прямо противоположное тому единственному делу, к которому ты призван.
Итак, в отзывах иностранцев есть
известная доля правды. Но правда эта не должна огорчать нас. Мы слишком сильны, мы пользуемся слишком несомненною внутреннею тишиной, чтобы впадать в малодушие перед лицом правды. Мы спокойно можем выслушать самую горькую
истину, нимало не изменяя присущему нам сознанию наших доблестей.
Оба случая, теперь описанные и иногда рассказанные мною не охотникам, не рыбакам, нередко возбуждали лукавые улыбки, в которых ясно выражалось, что мои рассказы годятся в
известную книжку: «Не любо, не слушай, а лгать не мешай»; но иногда ничего нет невероятнее
истины и мудренее действительности.
Известный криминалист Сергий Баршев говорит: „Ничто так не спасительно, как штраф, своевременно налагаемый, и ничто так не вредно, как безнаказанность“. [Напрасно мы стали бы искать этой цитаты в сочинениях бывшего ректора Московского университета. Эта цитата, равно как и ссылки на Токевиля, Монтескье и проч., сделаны отставным корнетом Толстолобовым, очевидно, со слов других отставных же корнетов, наслышавшихся о том, в свою очередь, в земских собраниях. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)] Святая
истина!
Окоемов. Конечно, конечно. Так вот вы и слушайте, что говорит Федор Петрович. Все это вам на пользу. Конечно,
истины, которые он вам проповедует», так сказать, дешевые и всякому гимназисту
известные; но вы-то их не знаете. Вот в чем его заслуга.
Но в изложении г. Устрялова заметно отчасти стремление выразить
известный взгляд; у него нередко попадаются красноречивые громкие фразы, украшающие простую
истину событий; заметен даже в некоторых местах выбор фактов, так что иногда рассказ его вовсе не сообщает того впечатления, — какое сообщается приложенным в конце книги документом, на который тут же и ссылается сам историк.
— Мне нравятся ваши замечания. Я узнаю в этих словах моего прежнего, умного, старого, восторженного и вместе с тем цинического друга; одни русские могут в себе совмещать, в одно и то же время, столько противоположностей. Действительно, человек любит видеть лучшего своего друга в унижении пред собою; на унижении основывается большею частью дружба; и это старая,
известная всем умным людям
истина. Но в настоящем случае, уверяю вас, я искренно рад, что вы не унываете. Скажите, вы не намерены бросить игру?
Если собрать обвинения, беспрерывно слышимые, когда речь идет о науке, т. е. о
истине, раскрывающейся в правильном организме, то можно, употребляя
известное средство астрономии для получения истинного места светила, наблюдаемого с разных точек, т. е. вычитая противоположные углы (теория параллаксов), вывести справедливое заключение.
Разные неудобства продолжение оного прерывают, а малое число подписателей, сей год бывших, а и того меньше на будущий явившихся, подтвердили давно
известную о писателях, общую пользу предметом имеющих,
истину».
Конечно, можно признать
известную долю заслуги в человеке, даже и ничего не сделавшем для общества, только уже за то, что он силою размышления и самостоятельных наблюдений дошел до сознания ложности того, что всеми окружающими его выдается за
истину.
Суеверие церкви состоит в вере в то, что непрестанно уясняющаяся людям религиозная
истина была раз навсегда открыта и что
известные люди, присвоившие себе право учить людей истинной вере, находятся в обладании единой, раз навсегда выраженной религиозной этой
истины.
Но особенно характерно в этом отношении
известное место 6‑й книги «Государства» о благе: «так это, доставляющее истинность познаваемому и дающее силу познающему, называй идеей блага, причиной знания и
истины, поскольку она познается умом.
Поэтому всякое религиозное откровение в язычестве всегда есть некоторое преломление религиозной
истины через определенную призму, его луч проходит через
известным образом окрашенное стекло.
И оно остается в
известном смысле отлученным от Красоты, как философия от
Истины, а только «любить» ее, есть φιλο-καλία [Греч, «филокалия» можно перевести и как «красотолюбие», и как «добротолюбие».
Напротив, в Беме мы все время видим мыслителя, в котором происходит гигантская логическая работа.], не замечал в себе «philosophus teutonicus», спекулятивного метафизика, находящегося до
известной степени в плену у esprit de Systeme [Дух
истины (фр.).].
Но они забывают, что если в
известном смысле и верно это изречение, то справедливо и обратное: неизреченное не есть мысль, а потому не может стать
истиной и отрицанием лжи.
Здоровою частью своей души Ницше интуитивно чуял ту основную
истину, которою живо все живое, —
истину о глубокой, неисчерпаемой самоценности жизни, не нуждающейся ни в каком «оправдании». Но чтобы человек познал эту
истину, нужны
известные предусловия, нужна почва, которая бы питала ее. Это подсказала Ницше больная, упадочная часть его души, слишком ясно и болезненно чувствовавшая отсутствие этой почвы.
Но в «Единственном» есть доля
истины, ибо личность есть универсум, микрокосм и в
известном смысле весь мир есть её собственность, ей принадлежит, личность не есть частичное, частное, подчиненное целому и общему.
Эстетизм в философии интересуется не столько
истиной, сколько
известным эмоциональным состоянием, которое вызывает или гармонические, или дисгармонические построения, в зависимости от эстетического типа.
Ведь и жажда познания есть любовь
известной интенции, любовь к
истине, что и значит философия.
Я знаю, что пришел в эту жизнь с
известным знанием
истины, и что чем больше было во мне заблуждений, тем больше было страданий моих и других людей, чем больше я освобождался от заблуждений, тем меньше было страданий моих и других людей и тем большего я достигал блага.
Мы видели, что соображения графа по поводу участия Татьяны Берестовой в убийстве были совершенно близки к
истине. Граф и сам в этом не сомневался. Слишком уж логически неоспоримыми являлись выводы из
известных ему фактов. Граф остался доволен собой.
— Высшая мудрость и
истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, — сказал он. — Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до
известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
Ведь если раскол — болезнь народная, как думали некоторые, то уж и к нему надо было бы отнести
известную медицинскую
истину, что злые припадки нередко обнаруживаются при самых безопасных болезнях.