Так что стоит только человеку в мыслях хоть на время освободиться от того ужасного суеверия возможности
знания будущего устройства общества, оправдывающего всякого рода насилия для этого устройства, и искренно и серьезно посмотреть на жизнь людей, и ему ясно станет, что признание необходимости противления злу насилием есть не что иное, как только оправдание людьми своих привычных, излюбленных пороков: мести, корысти, зависти, честолюбия, властолюбия, гордости, трусости, злости.
Так что на вопрос о том, что делать человеку при виде совершаемых злодейств одного или многих людей, ответ человека, свободного от суеверия возможности
знания будущего состояния людей и возможности устройства такого состояния насилием, только один: поступать с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой.
Неточные совпадения
Мы с завистью посматривали на его опытность и
знание людей; его тонкая ироническая манера возражать имела на нас большое влияние. Мы на него смотрели как на делового революционера, как на государственного человека in spe. [в
будущем (лат.).]
Не должна ли открыть философия
будущего, что в основе
знания и в основе веры лежит одна и та же интуиция, непосредственное восприятие вещей, «обличение вещей невидимых»?
— Наше дело — учиться и учиться, стараться накоплять возможно больше
знаний, потому что серьезные общественные течения там, где
знания, и счастье
будущего человечества только в
знании. Пью за науку!
И только. В этом вся наша панацея, в этом перспектива нашего
будущего. Бели мы не можем ясно формулировать, чего мы требуем, что же мы можем? Если у нас нет даже рутины, а тем менее
знания, то какое занятие может приличествовать нам, кроме"политики"? Если же и"политика"ускользает от наших рук, то чем мы можем ее заменить, кроме слоняния из одного угла в другой? Какие надежды могут нас оживлять, кроме надежд на выигрыш двухсот тысяч?
В строгом смысле человек с десять, разумеется в том числе и я, не стоили этого назначения по неимению достаточных
знаний и по молодости; не говорю уже о том, что никто не знал по-латыни и весьма немногие знали немецкий язык, а с
будущей осени надобно было слушать некоторые лекции на латинском и немецком языках.
Оттого до сих пор история народов представляет в своем ходе некоторого рода путаницу: одни постоянно спят, потому что хоть и имеют некоторые
знания, но не выработали их до степени сердечных, практических убеждений; другие не возвысили еще своего эгоизма над инстинктами хищной природы и хотят удовлетворить себя притеснением других; третьи, не понимая настоящего, переносят свой эгоизм на
будущее; четвертые, не понимая самих себя, тешат свой эгоизм помещением себя под чужой покров и т. д.
Впрочем, славянофилы пощадили бы, по всей вероятности, г. Жеребцова за то, что он написал о
будущей народной науке, между прочим, следующее: «Славянин упростит приложение
знания к пользам человечества и обобщит это приложение.
«В видах поддержания уровня
знаний господ офицеров, предлагаю штабс-капитану Ермолину и поручику Петрову 2-му с
будущей недели начать чтение лекций — первому по тактике, а второму по фортификации. О времени чтения, имеющего происходить в зале офицерского собрания, будет мною объявлено особым по полку приказом».
Хотя собственная область веры есть свышепознаваемое, трансцендентное Божество, но она распространяется и на то, что принципиально не недоступно для
знания, однако таково лишь для данного момента: таковы не наступившие еще, но имеющие наступить события, вообще
будущее, или же прошедшие, но вне человеческого ведения лежащие события — прошлое.
В эти дни Ашанин говорил со многими старыми матросами, ожидавшими после возвращения в Россию отставки или бессрочного отпуска, и ни один из них, даже самых лихих матросов, отличавшихся и
знанием дела, и отвагой, и бесстрашием, не думал снова поступить по «морской части». Очень немногие, подобно Бастрюкову, собирались в деревню — прежняя долгая служба уничтожала земледельца, — но все в своих предположениях о
будущем мечтали о сухопутных местах.
Будущее принадлежит не Когену — этой последней попытке абсолютизировать и математизировать научное
знание, а скорее Бергсону, глубокомысленно и революционно отвергшему математизм [Критика математизма — один из основных мотивов философии Бергсона, который сам — разочарованный математик.