Неточные совпадения
Клим остался в компании полудюжины венских стульев,
у стола, заваленного книгами и газетами;
другой стол
занимал средину комнаты, на нем возвышался угасший самовар, стояла немытая посуда, лежало разобранное ружье-двухстволка.
Но когда он прочитал письмо Веры к приятельнице,
у него невидимо и незаметно даже для него самого, подогрелась эта надежда. Она там сознавалась, что в нем, в Райском, было что-то: «и ум, и много талантов, блеска, шума или жизни, что, может быть, в
другое время
заняло бы ее, а не теперь…»
— Вот видите: мне хочется пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства. Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что
у ней на лице показался какой-то туман, — курс весь будет состоять в чтении и разговорах… Мы будем читать все, старое и новое, свое и чужое, — передавать
друг другу впечатления, спорить… Это
займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
— На извозчике, — промычал dadais. — Nous avons un rouble d'argent que nous avons prête chez notre nouvel ami. [
У нас есть рубль серебром, который мы
заняли у нашего нового
друга (искаж. франц.).]
Все это странно, хотя не совсем ново, если вспомнить браминскую Индию и языческий Египет: они одряхлели, и надо было
занять им сил и жизни
у других, как истощенному полю нужно переменить посев.
— Это даже из арифметики очень хорошо известно, — комментировал эту пословицу Веревкин, вылезая при помощи слуги самой внушительной наружности из своего балахона. — Ибо сто рублей не велики деньги, а
у сотни
друзей по четвертной
занять — и то не малая прибыль.
Привалов в эту горячую пору успел отделать вчерне свой флигелек в три окна, куда и перешел в начале мая;
другую половину флигеля пока
занимали Телкин и Нагибин. Работа по мельнице приостановилась, пока не были подысканы новые рабочие. Свободное время, которое теперь оставалось
у Привалова, он проводил на полях, присматриваясь к крестьянскому хозяйству на месте.
В этот день мы прошли мало и рано стали биваком. На первом биваке места в палатке мы
заняли случайно, кто куда попал. Я, Дерсу и маньчжур Чи Ши-у разместились по одну сторону огня, а стрелки — по
другую. Этот порядок соблюдался уже всю дорогу.
По дну длинных балок, прорезывающих террасы в направлении, перпендикулярном к линии тальвега долины, текут небольшие извилистые ручейки. Около их устьев кустарники прерываются, и их места
занимают тростники и обыкновенная полынь саженной высоты, оспаривающие
друг у друга открытые и сухие места.
И вот делаются сметы, проекты, это
занимает невероятно будущих гостей и хозяев. Один Николай едет к «Яру» заказывать ужин,
другой — к Матерну за сыром и салями. Вино, разумеется, берется на Петровке
у Депре, на книжке которого Огарев написал эпиграф...
То
у одного из хитровских домовладельцев рука в думе, то
у другого —
друг в канцелярии генерал-губернатора, третий сам
занимает важное положение в делах благотворительности.
Петр Андреич, узнав о свадьбе сына, слег в постель и запретил упоминать при себе имя Ивана Петровича; только мать, тихонько от мужа,
заняла у благочинного и прислала пятьсот рублей ассигнациями да образок его жене; написать она побоялась, но велела сказать Ивану Петровичу через посланного сухопарого мужичка, умевшего уходить в сутки по шестидесяти верст, чтоб он не очень огорчался, что, бог даст, все устроится и отец переложит гнев на милость; что и ей
другая невестка была бы желательнее, но что, видно, богу так было угодно, а что она посылает Маланье Сергеевне свое родительское благословение.
Дом
занимаем порядочный, вдовы Бронниковой, которая позволяет нам на свой счет делать всевозможные поправки, и за это позволение берет 250 рублей в год. Наружность нечто вроде станции в России, но расположение удобно. Для нас ничего лучшего не нужно. Каждому можно быть
у себя, и есть место, где можно быть вместе. [В доме Бронникова Пущин жил вместе с Е. П. Оболенским — до женитьбы последнего на В. С. Барановой.] Не перехожу сегодня на
другую страницу. Время обедать.
— А так, так наливай, Женни, по
другому стаканчику. Тебе, я думаю, мой дружочек, наскучил наш разговор. Плохо мы тебя
занимаем.
У нас все так, что поспорим, то будто как и дело сделаем.
У этого-то Грабилина Белоярцев и предложил взять взаймы две тысячи рублей серебром под общею
друг за
друга порукою в уплате. Грабилин, дорожа знакомством столь высокого в его мнении либерального кружка, не посмел отказать Белоярцеву в его просьбе, и таким образом, посредством этого
займа, образовался первый общественный фонд, поступивший тоже в руки Белоярцева.
Сердце
у меня опять замерло, и я готов был заплакать; но мать приласкала меня, успокоила, ободрила и приказала мне идти в детскую — читать свою книжку и
занимать сестрицу, прибавя, что ей теперь некогда с нами быть и что она поручает мне смотреть за сестрою; я повиновался и медленно пошел назад: какая-то грусть вдруг отравила мою веселость, и даже мысль, что мне поручают мою сестрицу, что в
другое время было бы мне очень приятно и лестно, теперь не утешила меня.
— Monsieur Кергель
занимал такое место, на котором
другие тысячи наживали, а
у него сотни рублей не осталось, — произнесла m-lle Катишь и махнула при этом носом в сторону.
Петербург был переполнен наезжими провинциалами. Все,
у кого водилась лишняя деньга, или кто имел возможность
занять, — все устремлялись в Петербург, к источнику. Одни приезжали из любопытства,
другие — потому, что уж очень забавными казались"благие начинания", о которых чуть не ежедневно возвещала печать; третьи, наконец, — в смутном предвидении какой-то угрозы. Крутицын был тоже в числе приезжих, и однажды, в театре, я услыхал сзади знакомый голос...
Друзья барина величали его по имени и по отчеству; некоторые
занимали у него деньги и жали ему руку.
Князь
занимал один из больших нумеров в гостинице Демут. В одно утро он, сверх обыкновения не одетый, а в спальном шелковом халате, сидел перед письменным столом и что-то высчитывал. Греясь
у камина, стоял
другой господин, в пальто, рыжий, с птичьей, одутловатой физиономией, довольно неуклюжий и сразу дававший узнать в себе иностранца.
—
Заняли Шварца, — сказал молодой офицер,
у которого зубы щелкали
друг о
друга. — Всё пропало!
Хотя он был очень учтив, мне казалось, что он
занимает меня так же, как и княжна, и что особенного влеченья ко мне он не чувствовал, а надобности в моем знакомстве ему не было, так как
у него, верно, был свой,
другой круг знакомства.
Днем они, поочередно
занимая друг у друга опорки и верхнее рваное платье, выбегали из ворот в Глинищевский переулок и становились в очередь
у окна булочной Филиппова, где ежедневно производилась булочной раздача хлеба, по фунту и больше, для нищих бесплатно. Этим подаянием и питались подшибалы, работавшие
у В.Н. Бестужева.
Сбоку, по нарам, разместилось человек восемь музыкантов: две скрипки (одна была в остроге,
другую у кого-то
заняли в крепости, а артист нашелся и дома), три балалайки — все самодельщина, две гитары и бубен вместо контрабаса.
Хоть
у меня вовсе не было при входе в острог больших денег, но я как-то не мог тогда серьезно досадовать на тех из каторжных, которые почти в первые часы моей острожной жизни, уже обманув меня раз, пренаивно приходили по
другому, по третьему и даже по пятому разу
занимать у меня.
Не считая себя вправе
занимать места в правительственных учреждениях, мы точно так же не считаем себя вправе и избирать на эти места
других лиц. Мы также считаем себя не вправе судиться с людьми, чтобы заставить их возвратить взятое
у нас. Мы считаем, что мы обязаны отдать и кафтан тому, кто взял нашу рубашку, но никак не подвергать его насилию. Мф. V, 40.
Пришли две куклы. Одна — с голубыми глазами, Аня,
у нее немного был попорчен носик;
другая — с черными глазами, Катя,
у нее недоставало одной руки. Они пришли чинно и
заняли место на игрушечном диванчике.
Рейтары были уже совсем близко,
у Калмыцкого брода через Яровую, когда Белоус, наконец, поднялся. Он сам отправился в затвор и вывел оттуда Охоню. Она покорно шла за ним. Терешка и Брехун долго смотрели, как атаман шел с Охоней на гору, которая поднималась сейчас за обителью и вся поросла густым бором. Через час атаман вернулся, сел на коня и уехал в тот момент, когда Служнюю слободу с
другого конца
занимали рейтары [Рейтары — солдаты-кавалеристы.]. Дивья обитель была подожжена.
В углах конторы, сейчас
у дверей, были устроены на деревянных козлах две походные кровати; на одной спал Бучинский, а
другую занимал я.
Любим Карпыч. Послушайте, люди добрые! Обижают Любима Торцова, гонят вон. А чем я не гость? За что меня гонят? Я не чисто одет, так
у меня на совести чисто. Я не Коршунов: я бедных не грабил, чужого веку не
заедал, жены ревностию не замучил… Меня гонят, а он первый гость, его в передний угол сажают. Что ж, ничего, ему
другую жену дадут: брат за него дочь отдает! Ха, ха, ха! (Хохочет трагически.)
Потому пользы от нас нет, а место мы в ней
занимаем и
у других на тропе стоим…
Наконец, на пятые сутки притащились мы в Москву. Натурально, сначала все приехали к нам. Гоголь познакомил своих сестер с моей женой и с моим семейством и перевез их к Погодину,
у которого и сам поместился. Они
занимали мезонин: на одной стороне жил Гоголь, а на
другой его сестры.
— Э, батенька, в том весь и секрет, чтобы
занять два участка рядом, потому что
у меня в участке жила, ну, а как она уйдет к
другому? Вот это-то и дорого… Все из-за этого хлопочут. По закону, каждая партия имеет право
занять только один участок — пять верст в длину и сто саженей в ширину, то есть по течению какой-нибудь речки.
Только прихожу, сударь мой, раз один к нему — а он, надо тебе знать, две комнаты
занимал: в одной так
у него спальния его была, а в
другой вроде зальца.
Клеопатра Сергеевна(с возрастающим жаром). Должен!.. Да!.. Он
заел у меня молодость, всю жизнь мою, и это уж не твое дело, а мое: пусть будет моя логика и моя нравственность! (Подумав немного.) Все это, конечно, пустяки!.. Я не допущу этому быть! Для меня гораздо важнее тут
другое! (Вдруг останавливается.) А теперь, пожалуйста, дай мне воды!.. Я чувствую, что мне в самом деле что-то очень нехорошо делается!.. (Показывает себе на горло.)
Повсюду, каков бы ни был характер поэта, каковы бы ни были его личные понятия о поступках своего героя, герой действует одинаково со всеми
другими порядочными людьми, подобно ему выведенными
у других поэтов: пока о деле нет речи, а надобно только
занять праздное время, наполнить праздную голову или праздное сердце разговорами и мечтами, герой очень боек; подходит дело к тому, чтобы прямо и точно выразить свои чувства и желания, — большая часть героев начинает уже колебаться и чувствовать неповоротливость в языке.
Между тем Ивана Ильича покамест перенесли на маленький кожаный диван, стоявший тут же в столовой. Покамест убирали со столов и разбирали их, Пселдонимов бросался во все углы
занять денег, пробовал даже
занять у прислуги, но ни
у кого ничего не оказалось. Он даже рискнул было побеспокоить Акима Петровича, оставшегося дольше
других. Но тот, хоть и добрый человек, услышав о деньгах, пришел в такое недоуменье и в такой даже испуг, что наговорил самой неожиданной дряни.
Сказал и пошел в свои палаты. Стали за столы усаживаться; одна артель слепых целый стол
заняла. Пришли эти слепые издалека; шли они тихо и долго; было их двенадцать человек, а поводырь
у них был один. Шел он впереди, двое за него держались, а за тех остальные по паре. Рассадил он их по местам, а сам стал служить: розлил им по мискам похлебку, пироги роздал, мясо нарезал, ложки в руки дал. Едят слепые, а он от одного к
другому ходит и служит им.
Он умирает в чахотке (безукоризненные герои
у г. Плещеева, подобно как и
у г. Тургенева и
других, умирают от изнурительных болезней), ничего нигде не сделавши; но мы не знаем, что бы мог он делать на свете, если бы даже и не подвергся чахотке и не был беспрерывно
заедаем средою.
— Белицей, Фленушка, останешься — не ужиться тебе в обители, — заметила Манефа. — Востра ты
у меня паче меры. Матери поедóм тебя
заедят… Не гляди, что теперь лебезят, в глаза тебе смотрят… Только дух из меня вон, тотчас иные станут — увидишь. А когда бы ты постриглась, да я бы тебе игуменство сдала —
другое бы вышло дело: из-под воли твоей никто бы не вышел.
— Уж где надобны, — неожиданно сердито на всю избу затрещала кухарка, — второй месяц с печи не слезает. Вишь, надрывается, даже
у самой внутренность болит, как слышишь только. Где ему сапоги надобны? В новых сапогах хоронить не станут. А уж давно пора, прости господи согрешенье. Вишь, надрывается. Либо перевесть его, что ль, в избу в
другую, или куда! Такие больницы, слышь, в городу есть; а то разве дело —
занял весь угол, да и шабаш. Нет тебе простору никакого. А тоже, чистоту спрашивают.
— Я нисколько не удивляюсь, — сказала она. — Что странного и удивительного в том, что Артур фон Зайниц
занимает немного денег
у своего
друга? Это дело житейское, обыкновенное…
По стенам висят несколько гравюр и литографий, между которыми самое видное место
занимают Ревекка с овцами
у колодца; Лаван, обыскивающий походный шатер Рахили, укравшей его богов, и пара замечательных по своей красоте и статности лошадей в английских седлах; на одной сидит жокей,
другая идет в поводу, без седока.
Через полчаса Павел Николаевич,
заняв место в первоклассном вагоне Петербургской железной дороги, вышел к перилам,
у которых, в ожидании отхода поезда, стояла по
другой стороне Бодростина.
— Ma chère, [Дорогая (франц.).] — сказала она, — такова всегдашняя судьба хорошей и честной женщины. Что бы кто ни говорил, мужчины по преимуществу — порода очень завистливая: все, что им принадлежит по праву, их уже не
занимает. Пословица очень верно говорит, что «хороша та девушка, которая
другим засватана», и действительно, плохой жених всегда торит дорогу лучшему. Тут
у господ мужчин нет гордости и лучший не обижается, что ему предшествовал худший.
Это, разумеется, было очень неприятно и само по себе, потому что добрый и любящий Жозеф ожидал совсем не такого свидания, но сюда примешивалась еще
другая гадость: Глафира пригласила его налету ехать за нею в Прагу, что Жозеф, конечно, охотно бы и исполнил, если б
у него были деньги, или была, по крайней мере, наглость попросить их тут же
у Глафиры; но как
у Иосафа Платоновича не было ни того, ни
другого, то он не мог выехать, и вместо того, чтобы лететь в Прагу с следующим поездом, как желало его влюбленное сердце, он должен был еще завести с Глафирой Васильевной переписку о
займе трехсот гульденов.
Потом и приходящие гимназисты, из разночинцев, стали
занимать.
У Виттиха можно было раздобыться скорее, чем
у других, около двадцатого числа. Все почти учителя давали взаймы. Щедрее был учитель математики.
У него Теркин шел первым и в университет готовил себя по физико-математическому факультету, чтобы потом перейти в технологический или в путейцы.
Заняли они с Зверевым
у Виттиха перед зимними вакациями — один пять рублей,
другой — десять.
У белых Смидовичей: культурность и корректность, щепетильная честность, большая деликатность, — даже выражение
у нас было: «чисто-белая деликатность!» С
другой стороны, — отсутствие активности и инициативы, полное неверие в свои силы, ожидание от жизни всего самого худшего, поэтому робость перед нею, тугость в сближении с людьми, застенчивое стремление
занять везде местечко подальше и поскромнее.
— А
у нас вот что было, — рассказывал
другой офицер. — Восемнадцать наших охотников
заняли деревню Бейтадзы, — великолепный наблюдательный пункт, можно сказать, почти ключ к Сандепу. Неподалеку стоит полк; начальник охотничьей команды посылает к командиру, просит прислать две роты. «Не могу. Полк в резерве, без разрешения своего начальства не имею права». Пришли японцы, прогнали охотников и
заняли деревню. Чтоб отбить ее обратно, пришлось уложить три батальона…