Неточные совпадения
Узкая зала, в которой курили и
закусывали, была полна дворянами.
«Мой секундант? — сказал Евгений, —
Вот он: мой друг, monsieur Guillot.
Я не предвижу возражений
На представление мое;
Хоть человек он неизвестный,
Но
уж, конечно, малый честный».
Зарецкий губу
закусил.
Онегин Ленского спросил:
«Что ж, начинать?» — «Начнем, пожалуй», —
Сказал Владимир. И пошли
За мельницу. Пока вдали
Зарецкий наш и честный малый
Вступили в важный договор,
Враги стоят, потупя взор.
Тут Иван Игнатьич заметил, что проговорился, и
закусил язык. Но
уже было поздно. Василиса Егоровна принудила его во всем признаться, дав ему слово не рассказывать о том никому.
Заметив, что Викентьев несколько покраснел от этого предостережения, как будто обиделся тем, что в нем предполагают недостаток такта, и что и мать его
закусила немного нижнюю губу и стала слегка бить такт ботинкой, Татьяна Марковна перешла в дружеский тон, потрепала «милого Николеньку» по плечу и прибавила, что сама знает, как напрасны эти слова, но что говорит их по привычке старой бабы — читать мораль. После того она тихо, про себя вздохнула и
уже ничего не говорила до отъезда гостей.
«Вы, верно, не обедали, — сказал Болтин, — а мы
уже кончили свой обед: не угодно ли
закусить?» Он привел меня в кают-компанию, просторную комнату внизу, на кубрике, без окон, но с люком наверху, чрез который падает обильный свет.
«Напрасно мы не
закусили здесь! — говорил барон, — ведь с нами есть мясо, куры…» Но мы
уже ехали дальше.
В то время как он подходил к этой комнате, присяжные
уж выходили из нее, чтобы итти в залу заседания. Купец был так же весел и так же
закусил и выпил, как и вчера, и, как старого друга, встретил Нехлюдова. И Петр Герасимович не вызывал нынче в Нехлюдове никакого неприятного чувства своей фамильярностью и хохотом.
Он извинился зa то, что опоздал, и хотел сесть на пустое место на конце стола между Мисси и Катериной Алексеевной, но старик Корчагин потребовал, чтобы он, если
уже не пьет водки, то всё-таки
закусил бы у стола, на котором были омары, икра, сыры, селедки.
— Тонечка, покорми нас чем-нибудь!.. — умолял Веревкин, смешно поднимая брови. — Ведь пятый час на дворе… Да, кстати, вели подавать
уж прямо сюда, — отлично
закусим под сенью струй. Понимаешь?
Верочка не торопясь вышла из комнаты; болтовня и радость Хины неприятно поразили ее, и в молодом сердце сказалась щемящая нотка. Чему она радуется? Неужели Хина успела
уже разнюхать? Верочка
закусила губу, чтобы не заплакать от злости.
Когда мы вернулись в фанзу, отряд наш был
уже готов к выступлению. Стрелки и казаки позавтракали, согрели чай и ожидали нашего возвращения.
Закусив немного, я велел им седлать коней, а сам вместе с Дерсу пошел вперед по тропинке.
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала других извозчиков, и бросалась в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее
уже стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства, обращались к ней с похвалами остроумного и советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня, в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо
закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться; давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает, хватила по уху ближайшего из собеседников — парня лет 17, не без грации высовывавшего ей язык: шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась в них.
Иван Иванович подошел к водке, потер руки, рассмотрел хорошенько рюмку, налил, поднес к свету, вылил разом из рюмки всю водку в рот, но, не проглатывая, пополоскал ею хорошенько во рту, после чего
уже проглотил; и,
закусивши хлебом с солеными опенками, оборотился к Ивану Федоровичу.
Родион Потапыч нахмурился и отвернулся от внучки. Этого он
уж никак не ожидал… Вот так внучка!
Закусив, Окся опять прилегла, и у нее начали опять слипаться глаза.
Последние из комнаты Сержа Богатырева ушли Розанов и Райнер. Для них еще подали
закусить, и они ушли
уж в третьем часу утра.
— Ну, дай
уж закусить что-нибудь.
Вихров лучше
уже решился исполнить ее желание, тем более, что и есть ему хотелось. Он сел и начал
закусывать. Становая, очень довольная этим, поместилась рядом с ним и положила ему руку на плечо.
Он прошел в столовую. Там
уже набралось много народа; почти все места за длинным, покрытым клеенкой столом были заняты. Синий табачный дым колыхался в воздухе. Пахло горелым маслом из кухни. Две или три группы офицеров
уже начинали выпивать и
закусывать. Кое-кто читал газеты. Густой и пестрый шум голосов сливался со стуком ножей, щелканьем бильярдных шаров и хлопаньем кухонной двери. По ногам тянуло холодом из сеней.
— В таком случае,
уж распорядись, Аким, чтобы там самовар скорее подали, да
закусить что-нибудь… ведь вы не откажетесь
закусить со мною, Марья Петровна?
Он
уже говорит о княжне без подобострастия, не называет ее „сиятельством“ и вообще ведет себя как джентльмен, который, по крутогорской пословице, „сальных свеч не ест, стеклом не
закусывает“.
Выпил я и
закусил. Хозяин, вижу, ходит весь нахмуренный, и
уж больно ему, должно быть, невтерпеж приходится, потому что только и дела делает, что из горницы выходит и опять в горницу придет.
Живновский. Однако жив самом деле сиятельный-то князь что-то долго поворачивается! У меня, значит, и в животе
уж дрожки проехали — не мешало бы, знаете, выпить и
закусить… А вы, чай, с Настоем Ерофеичем тоже знакомы?
Я губы
закусил и только
уже молча головой трясу...
Аграфена Кондратьевна. Что ж, недаром же закуска-то приготовлена — вот и
закусим. А
уж тебе, чай, Устинья Наумовна, давно водочки хочется?
Рисположенский. Сейчас, батюшка Лазарь Елизарыч, сейчас! (Пьет и
закусывает.) Да
уж мы лучше ее с собой возьмем.
Подхалюзин. Да как же, тятенька-с! Ведь вы тогда сами изволили говорить-с, больше десяти копеек не давать-с. Вы сами рассудите: по двадцати пяти копеек денег много. Вам, тятенька,
закусить чего не угодно ли-с? Маменька! прикажите водочки подать да велите самоварчик поставить,
уж и мы, для компании, выпьем-с. А двадцать пять копеек много-с!
— Так разве,
закусить. А то я
уж, признаться, завтракать-то завтракал.
— Прямо из церкви зайдите к нам,
закусить чем бог послал и выпить за новобрачных. И товарищей позовите. Мы звать всех не в состоянии: очень
уж тесное у нас помещение; но для вас, милых моих александровцев, всегда есть место. Да и потанцуете немножко. Ну, как вы находите мою Юленьку? Право, ведь недурна?
Он
закусывал с прохладой и был
уже вполпьяна, но сидел в тулупе и, очевидно, совсем готовый в поход.
— Мне-то?
закусывает он слишком
уж часто… Надоел.
Этого я
уже не снес и,
закусив зубами бороду свою, пал пред ней на колени и, поклонясь ей до земли, зарыдал тем рыданием, которому нет на свете описания.
— Нет хуже смеси, — проворчал он, выпивая водку и
закусывая черным хлебом. — Вот вчера выпил чихиря, и болит голова. Ну, теперь готов, — закончил он и пошел в гостиную, куда Бутлер
уже провел Хаджи-Мурата и сопутствующего ему офицера.
Сели за стол втроем. Принялись пить водку и
закусывать пирожками. Больше пили, чем ели. Передонов был мрачен.
Уже все было для него как бред, бессмысленно, несвязно и внезапно. Голова болела мучительно. Одно представление настойчиво повторялось — о Володине, как о враге. Оно чередовалось тяжкими приступами навязчивой мысли: надо убить Павлушку, пока не поздно. И тогда все хитрости вражьи откроются. А Володин быстро пьянел и молол что-то бессвязное, на потеху Варваре.
Все вообще, по-видимому,
уже освоились с мыслью о предстоящей разлуке и потому держали себя совсем не так, как бы торжество прощанья того требовало, а так, как бы просто собрались выпить и
закусить; один правитель канцелярии по временам еще вздрагивал.
«Однажды один председатель, слывший в обществе остроумцем (я в то время служил
уже симбирским помпадуром), сказал в одном публичном месте: „Ежели бы я был помпадуром, то всегда ходил бы в колпаке!“ Узнав о сем через преданных людей и улучив удобную минуту, я, в свою очередь, при многолюдном собрании, сказал неосторожному остроумцу (весьма, впрочем, заботившемуся о соблюдении казенного интереса): „Ежели бы я был колпаком, то, наверное, вмещал бы в себе голову председателя!“ Он тотчас же понял, в кого направлена стрела, и
закусил язык.
— Ну, не хочешь, как хочешь. А то
закусил бы ин! Это все у тебя от думы. Брось! пущай другие думают! Эку сухоту себе нашел: завидно, что другие делами занимаются — зачем не к нему все дела приписаны! Ну, да
уж прощай, прощай! Вижу, что сердишься! Увидишься с сатаной — плюнь ему от меня в глаза! Только вряд ли увидишь ты его. Потому, живем мы здесь в благочестии и во всяком благом поспешении, властям предержащим повинуемся, старших почитаем — неповадно ему у нас!
Между тем
уж и Алексей Абрамович хватил горькой,
закусил, повторил и отправился прогуляться в саду; он особенно в это время любил пройтись по саду и заняться оранжереей, расспрашивая обо всем садовникову жену, которая во всю жизнь не умела отличить груш от яблок, что не мешало ей иметь довольно приятную наружность.
Это
уже было слишком, и я расхохотался. Моя собеседница
закусила губы и вызывающе посмотрела на меня. Потом она точно передумала и опять улыбнулась.
— Дурак!.. Ну-с, так как это у вас все случилось, расскажите. А предварительно мы для разговору по единой пропустим. У меня
уж такое правило, и ты не думай кочевряжиться. Сенька двухголовый! Подать нам графин водки и
закусить балычка, или икорки, или рыжичков солененьких…
Пошли. Отец заставил меня снять кобылку. Я запрятал ее под диван и вышел в одной рубахе. В магазине готового платья купил поддевку, но отцу я заплатить не позволил — у меня было около ста рублей денег.
Закусив, мы поехали на пароход «Велизарий», который
уже дал первый свисток. За полчаса перед тем ушел «Самолет».
Его встретила Капитолина Марковна. С первого взгляда на нее он
уже знал, что ей все было известно: глаза бедной девицы опухли от слез, и окаймленное взбитыми белыми локонами покрасневшее лицо выражало испуг и тоску негодования, горя и безграничного изумления. Она устремилась было к Литвинову, но тут же остановилась и,
закусив трепетавшие губы, глядела на него так, как будто и умолить его хотела, и убить, и увериться, что все это сон, безумие, невозможное дело, не правда ли?
С улыбкой сквозь красивые усы и бородку он крепко пожал мне руку, сделал легкий поклон, щелкнул опорками пятку о пятку, как, по-видимому, привык делать в сапогах со шпорами, и отрекомендовался: поручик Попов. Думаю, что это был псевдоним.
Уж очень он на меня свысока смотрел. Но когда мы выпили по четвертому стаканчику,
закусывая соленым огурцом, нарезанным на газете, с кусочками печенки, он захмелел, снизошел до меня и разговорился.
Все были
уже возбуждены выпивкой, но еще не пьяны, смеялись, шутили, пробовали петь и пили,
закусывая огурцами, белым хлебом, колбасой.
— Мы вот как сделаем, — продолжал между тем искушать Прокоп, — сперва генералу честь отдадим и в кухмистерской
закусим, потом отправимся обедать к Дороту, а там
уж и на Минералы рукой подать! Каких, брат, там штучек с последними кораблями привезли! Наперед говорю: пальчики оближешь!
Побывав у заказчиков, Лука Александрыч зашел на минутку к сестре, у которой пил и
закусывал; от сестры пошел он к знакомому переплетчику, от переплетчика в трактир, из трактира к куму и т. д. Одним словом, когда Каштанка попала на незнакомый тротуар, то
уже вечерело, и столяр был пьян как сапожник. Он размахивал руками и, глубоко вздыхая, бормотал...
Старые, пофыркывая, прокладывали по росе светлый следок и всё выбирали такое место, где бы никто не мешал им, но
уж не ели, а только
закусывали вкусными травками.
Она
закусила нижнюю губу и, слегка нагнувшись, начала царапать ногтем ледяные узоры, наросшие на стекле. Я поспешно вышел в другую комнату и, услав моего слугу, немедленно вернулся и зажег другую свечку. Я хорошенько не знал, зачем я все это делал… очень
уж я был смущен.
Ему дали выносную форейторскую лошадь, которая
закусывала между зубами
удила, так что железо до губ ее не дотрагивалось, и ей через то становились нечувствительны никакие удержки.
Причем батенька с униженным поклоном докладывали:"Осмеливаюсь нижайше доложить вашей ясновельможности, что по первой не
закусывают" — и на сей раз пану полковнику поставили другую чарку, таковую же, и он выкушать выкушал полную, но
уже не хвалил чарки.
Ждем мы час, два, никто и не подумает нам подать что
закусить. Поглядывая друг на друга, воображаем, что маменька в это время давно
уже откушали и выпочивались, а мы еще и не завтракали, и никто об нас не заботится.