Неточные совпадения
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси,
забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел
в ее
комнату. И не думая и не замечая того, есть кто
в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
— Что вы говорите! — вскрикнул он, когда княгиня сказала ему, что Вронский едет
в этом поезде. На мгновение лицо Степана Аркадьича выразило грусть, но через минуту, когда, слегка подрагивая на каждой ноге и расправляя бакенбарды, он вошел
в комнату, где был Вронский, Степан Аркадьич уже вполне
забыл свои отчаянные рыдания над трупом сестры и видел
в Вронском только героя и старого приятеля.
«Куски рваной холстины ни
в каком случае не возбудят подозрения; кажется, так, кажется, так!» — повторял он, стоя среди
комнаты, и с напряженным до боли вниманием стал опять высматривать кругом, на полу и везде, не
забыл ли еще чего-нибудь?
Соня осталась среди
комнаты. Он даже и не простился с ней, он уже
забыл о ней; одно язвительное и бунтующее сомнение вскипело
в душе его.
Он
забыл прикрыть окно, и
в комнату с площади вдруг ворвался взрыв смеха, затем пронзительный свисток, крики людей.
Около полуночи Клим незаметно ушел к себе, тотчас разделся и лег, оглушенный, усталый. Но он
забыл запереть дверь, и через несколько минут
в комнату влез Дмитрий, присел на кровать и заговорил, счастливо улыбаясь...
Послав Климу воздушный поцелуй, она исчезла, а он встал, сунув руки
в карманы, прошелся по
комнате, посмотрел на себя
в зеркале, закурил и усмехнулся, подумав, как легко эта женщина помогла ему
забыть кошмарного офицера.
Ему захотелось тотчас же перескочить через все это
в маленькую монашескую
комнату Никоновой, для того чтоб рассказать ей об этом кошмаре и
забыть о нем.
У себя
в комнате, сбросив сюртук, он подумал, что хорошо бы сбросить вот так же всю эту вдумчивость, путаницу чувств и мыслей и жить просто, как живут другие, не смущаясь говорить все глупости, которые подвернутся на язык,
забывать все премудрости Томилина, Варавки… И
забыть бы о Дронове.
Тут случилось
в дворне не новое событие. Савелий чуть не перешиб спину Марине поленом, потому что хватился ее на заре,
в день отъезда гостей, пошел отыскивать и видел, как она шмыгнула из
комнаты, где поместили лакея Викентьевой. Она пряталась целое утро по чердакам,
в огороде, наконец пришла, думая, что он
забыл.
Он не
забыл поручения Козлова и пошел отыскивать по адресу его жену, где-то
в Гороховой,
в chambres garnies. [меблированных
комнатах (фр.).]
Он позвонил Егора и едва с его помощью кое-как оделся, надевая сюртук прежде жилета,
забывая галстук. Он спросил, что делается дома, и, узнав, что все уехали к обедне, кроме Веры, которая больна, оцепенел, изменился
в лице и бросился вон из
комнаты к старому дому.
Чай он пил с ромом, за ужином опять пил мадеру, и когда все гости ушли домой, а Вера с Марфенькой по своим
комнатам, Опенкин все еще томил Бережкову рассказами о прежнем житье-бытье
в городе, о многих стариках, которых все
забыли, кроме его, о разных событиях доброго старого времени, наконец, о своих домашних несчастиях, и все прихлебывал холодный чай с ромом или просил рюмочку мадеры.
У него лениво стали тесниться бледные воспоминания о ее ласках, шепоте, о том, как она клала детские его пальцы на клавиши и старалась наигрывать песенку, как потом подолгу играла сама,
забыв о нем, а он слушал, присмирев у ней на коленях, потом вела его
в угловую
комнату, смотреть на Волгу и Заволжье.
— Ничего, бабушка. Я даже
забывал, есть ли оно, нет ли. А если припоминал, так вот эти самые
комнаты, потому что
в них живет единственная женщина
в мире, которая любит меня и которую я люблю… Зато только ее одну и больше никого… Да вот теперь полюблю сестер, — весело оборотился он, взяв руку Марфеньки и целуя ее, — все полюблю здесь — до последнего котенка!
Я же не помнил, что он входил. Не знаю почему, но вдруг ужасно испугавшись, что я «спал», я встал и начал ходить по
комнате, чтоб опять не «заснуть». Наконец, сильно начала болеть голова. Ровно
в десять часов вошел князь, и я удивился тому, что я ждал его; я о нем совсем
забыл, совсем.
Забыв,
в которую дверь мы вошли, а пуще
в рассеянности, я отворил одну из них, и вдруг,
в длинной и узкой
комнате, увидел сидевшую на диване — сестру мою Лизу.
Комнату, Альфонсину, собачонку, коридор — все запомнил; хоть сейчас нарисовать; а где это все происходило, то есть
в какой улице и
в каком доме — совершенно
забыл.
— Вот уж сорочины скоро, как Катю мою застрелили, — заговорила Павла Ивановна, появляясь опять
в комнате. — Панихиды по ней служу, да вот собираюсь как-нибудь летом съездить к ней на могилку поплакать… Как жива-то была, сердилась я на нее, а теперь вот жаль! Вспомнишь, и горько сделается, поплачешь. А все-таки я благодарю бога, что он не
забыл ее: прибрал от сраму да от позору.
И пальцы Веры Павловны
забывают шить, и шитье опустилось из опустившихся рук, и Вера Павловна немного побледнела, вспыхнула, побледнела больше, огонь коснулся ее запылавших щек, — миг, и они побелели, как снег, она с блуждающими глазами уже бежала
в комнату мужа, бросилась на колени к нему, судорожно обняла его, положила голову к нему на плечо, чтобы поддержало оно ее голову, чтобы скрыло оно лицо ее, задыхающимся голосом проговорила: «Милый мой, я люблю его», и зарыдала.
Когда Марья Алексевна опомнилась у ворот Пажеского корпуса, постигла, что дочь действительно исчезла, вышла замуж и ушла от нее, этот факт явился ее сознанию
в форме следующего мысленного восклицания: «обокрала!» И всю дорогу она продолжала восклицать мысленно, а иногда и вслух: «обокрала!» Поэтому, задержавшись лишь на несколько минут сообщением скорби своей Феде и Матрене по человеческой слабости, — всякий человек увлекается выражением чувств до того, что
забывает в порыве души житейские интересы минуты, — Марья Алексевна пробежала
в комнату Верочки, бросилась
в ящики туалета,
в гардероб, окинула все торопливым взглядом, — нет, кажется, все цело! — и потом принялась поверять это успокоительное впечатление подробным пересмотром.
Осталось и разделение
комнат на нейтральные и ненейтральные; осталось и правило не входить
в ненейтральные
комнаты друг к другу без разрешения, осталось и правило не повторять вопрос, если на первый вопрос отвечают «не спрашивай»; осталось и то, что такой ответ заставляет совершенно ничего не думать о сделанном вопросе,
забыть его: осталось это потому, что осталась уверенность, что если бы стоило отвечать, то и не понадобилось бы спрашивать, давно все было бы сказано без всякого вопроса, а
в том, о чем молчат, наверное нет ничего любопытного.
— Молчи, Александр, — отвечал Кирила Петрович, — не
забудь, что я собираюсь с тобою разделаться. Ступай
в свою
комнату. Ты, косой, ты мне кажешься малый не промах. — Отдай кольцо и ступай домой.
У нас было три
комнаты, мы сели
в гостиной за небольшим столиком и,
забывая усталь последних дней, проговорили часть ночи…
Анфиса Егоровна примирилась с расторопным и смышленым Илюшкой, а
в Тараске она не могла
забыть родного брата знаменитого разбойника Окулка. Это было инстинктивное чувство, которого она не могла подавить
в себе, несмотря на всю свою доброту. И мальчик был кроткий, а между тем Анфиса Егоровна чувствовала к нему какую-то кровную антипатию и даже вздрагивала, когда он неожиданно входил
в комнату.
— Экипаж на житный двор, а лошадей
в конюшню! Тройку рабочих пусть выведут пока из стойл и поставят под сараем, к решетке. Они смирны, им ничего не сделается. А мы пойдемте
в комнаты, — обратилась она к ожидавшим ее девушкам и, взяв за руки Лизу и Женни, повела их на крыльцо. — Ах, и
забыла совсем! — сказала игуменья, остановясь на верхней ступеньке. — Никитушка! винца ведь не пьешь, кажется?
В последнюю ночь, проведенную Розановым
в своей московской квартире, Ольга Александровна два раза приходила
в комнату искать зажигательных спичек. Он видел это и продолжал читать. Перед утром она пришла взять свой платок, который будто
забыла на том диване, где спал Розанов, но он не видал и не слыхал.
Было уже без пяти минут три, когда я вернулся
в класс. Учитель, как будто не замечая ни моего отсутствия, ни моего присутствия, объяснял Володе следующий урок. Когда он, окончив свои толкования, начал складывать тетради и Володя вышел
в другую
комнату, чтобы принести билетик, мне пришла отрадная мысль, что все кончено и про меня
забудут.
Здесь,
в этой
комнате, одна… когда он оставлял,
забывал меня… я все это пережила… все передумала…
Она ходит, скрестив руки, по
комнате из угла
в угол, мрачная, бледная, как будто
в забытьи,
забыв даже, что и я тут, подле нее.
Волосы, совсем поседевшие,
в беспорядке выбивались из-под скомканной шляпы и длинными космами лежали на воротнике его старого, изношенного пальто. Я еще прежде заметил, что
в иные минуты он как будто забывался;
забывал, например, что он не один
в комнате, разговаривал сам с собою, жестикулировал руками. Тяжело было смотреть на него.
— Ах, чуть не
забыла! я представлю вам еще одну молоденькую барышню, — спохватилась Раиса Павловна, проталкиваясь с своим кавалером
в следующую
комнату, где на голубом шелковом диванчике сидела Луша
в обществе Кормилицына.
Исстари было там заведено, что коли проситель пришел, прямо идет
в отделение; там сделают ему какую-нибудь справочку, он рублик либо два — все уж беспременно
в стол даст; а нынче и думать
забудь: собаки посторонней
в канцелярские
комнаты не пустят.
— Зачем же без пощады, дорогой мой господин Чиппатола! Я ни за что
в мире не возьму моих вчерашних слов назад — но я не кровопийца!.. Да вот постойте, сейчас придет секундант моего противника. Я уйду
в соседнюю
комнату — а вы с ним и условитесь. Поверьте, я ввек не
забуду вашей услуги и благодарю вас от души.
Шатов застал Кириллова, всё еще ходившего из угла
в угол по
комнате, до того рассеянным, что тот даже
забыл о приезде жены, слушал и не понимал.
Она не ответила и
в бессилии закрыла глаза. Бледное ее лицо стало точно у мертвой. Она заснула почти мгновенно. Шатов посмотрел кругом, поправил свечу, посмотрел еще раз
в беспокойстве на ее лицо, крепко сжал пред собой руки и на цыпочках вышел из
комнаты в сени. На верху лестницы он уперся лицом
в угол и простоял так минут десять, безмолвно и недвижимо. Простоял бы и дольше, но вдруг внизу послышались тихие, осторожные шаги. Кто-то подымался вверх. Шатов вспомнил, что
забыл запереть калитку.
Она, кажется, и
забыла, что я
в комнате, и стояла всё на том же месте у стола, очень задумавшись, склонив голову и неподвижно смотря
в одну выбранную на ковре точку.
Входя
в дом Аггея Никитича, почтенный аптекарь не совсем покойным взором осматривал
комнаты; он, кажется, боялся встретить тут жену свою; но, впрочем, увидев больного действительно
в опасном положении, он
забыл все и исключительно предался заботам врача; обложив
в нескольких местах громадную фигуру Аггея Никитича горчичниками, он съездил
в аптеку, привез оттуда нужные лекарства и, таким образом, просидел вместе с поручиком у больного до самого утра, когда тот начал несколько посвободнее дышать и, по-видимому, заснул довольно спокойным сном.
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних
комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально на нее смотрел, причем открыл
в ее лице заметные следы пережитых страданий, а
в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что
в письме этом ему придется много лгать и скрывать; но могущественная властительница людей — любовь — заставила его все это
забыть, и Аггей Никитич
в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание,
в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя на пути к масонству, он, к великому счастию своему, узнал, что
в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
— Вследствие того-с, — начал Аггей Никитич неторопливо и как бы обдумывая свои слова, — что я, ища этого места, не знал себя и совершенно
забыл, что я человек военный и привык служить на воздухе, а тут целый день почти сиди
в душной
комнате, которая, ей-богу, нисколько не лучше нашей полковой канцелярии, куда я и заглядывать-то всегда боялся, думая, что эти стрекулисты-писаря так тебе сейчас и впишут
в формуляр какую-нибудь гадость…
Миропа Дмитриевна между тем,
забыв, конечно,
в эти минуты всякие неудовольствия на Рыжовых, бережно ввела старушку на лесенку и, войдя к ним
в квартиру, прошла
в комнату больной, где, увидав стоявшую Сусанну и поняв сразу,
в чем тут дело, проговорила той...
В пылу спора оба собеседника совершенно
забыли, что
в одной с ними
комнате находились Аггей Никитич и откупщица, которая, услыхав перебранку между аптекарем и почтмейстером, спросила...
С этих пор он безусловно замолчал. По целым дням ходил по
комнате, наморщив угрюмо лоб, шевеля губами и не чувствуя усталости. Временами останавливался, как бы желая что-то выразить, но не находил слова. По-видимому, он не утратил способности мыслить; но впечатления так слабо задерживались
в его мозгу, что он тотчас же
забывал их. Поэтому неудача
в отыскании нужного слова не вызывала
в нем даже нетерпения. Арина Петровна с своей стороны думала, что он непременно подожжет усадьбу.
Разумеется,
в своем месте Матвей смеялся над этими пустяками; очень нужно Аврааму, которого чтут также и христиане, заходить
в грязные лачуги некрещеных жидов! Но теперь ему стало очень обидно за Борка и за то, что даже евреи, такой крепкий
в своей вере народ,
забыли здесь свой обычай… Молодые люди наскоро отужинали и убежали опять
в другую
комнату, а Борк остался один. И у Матвея защемило сердце при виде одинокой и грустной фигуры еврея.
Не
забудьте, что
в тогдашнее время увидеть
в своей
комнате голубого солдата было совсем не то, что теперь, хотя и теперь, конечно, это визит не из особенно приятных, но тогда… это спаси боже что значило!
— Смотри, Дмитрич! — сказал он. — Крепись… Терпи!.. Стерпится — слюбится! Ты постоишь за правду, а тезка-то, вон там, и заговорит. «Ай да сынок! утешил мою душеньку!..» Прощай покамест!.. Митя будет молиться богу, молись и ты!.. Он не
в нас: хоть и высоко а все слышит!.. А у Троицы-то, Дмитрич! у Троицы… раздолье, есть где помолиться!.. Не
забудь!.. — Сказав сии слова, он выбежал вон из
комнаты.
Тут двое слуг, войдя поспешно, растворили дверь настежь, и боярин Кручина вошел
в комнату. Все присутствующие вытянулись
в нитку и отвесили молча по низкому поклону; одна Власьевна,
забыв должное к нему уважение, закричала громким голосом...
Лесута-Храпунов, как человек придворный, снес терпеливо эту обиду, нанесенную родовым дворянам; но когда, несмотря на все его просьбы, ему, по званию стряпчего с ключом, не дозволили нести царский платок и рукавицы при обряде коронования, то он,
забыв все благоразумие и осторожность, приличные старому царедворцу, убежал из царских палат, заперся один
в своей
комнате и, наговоря шепотом много обидных речей насчет нового правительства, уехал на другой день восвояси, рассказывать соседям о блаженной памяти царе Феодоре Иоанновиче и о том, как он изволил жаловать своею царскою милостию ближнего своего стряпчего с ключом Лесуту-Храпунова.
— Я
забыл расположение
комнат, — сказал он
в сильном замешательстве. — Странный дом. Не правда ли, странный дом?
Бывало,
забыв лекции и тетради, сидит он
в невеселой гостиной осининского дома, сидит и украдкой смотрит на Ирину: сердце
в нем медленно и горестно тает и давит ему грудь; а она как будто сердится, как будто скучает, встанет, пройдется по
комнате, холодно посмотрит на него, как на стол или на стул, пожмет плечом и скрестит руки; или
в течение целого вечера, даже разговаривая с Литвиновым, нарочно ни разу не взглянет на него, как бы отказывая ему и
в этой милостыне; или, наконец, возьмет книжку и уставится
в нее, не читая, хмурится и кусает губы, а не то вдруг громко спросит у отца или у брата: как по-немецки"терпение"?