Неточные совпадения
Но одну подробность я слишком запомнил: мама сидела на диване, а влево от дивана, на особом круглом столике, лежал как бы приготовленный к чему-то образ —
древняя икона, без ризы, но лишь с венчиками на главах
святых, которых изображено было двое.
Мне видится длинный ряд бедных изб, до половины занесенных снегом. По тропинке с трудом пробирается мужичок в заплатах. У него висит холстинная сума через плечо, в руках длинный посох, какой носили
древние. Он подходит к избе и колотит посохом, приговаривая: «Сотворите
святую милостыню». Одна из щелей, закрытых крошечным стеклом, отодвигается, высовывается обнаженная загорелая рука с краюхою хлеба. «Прими, Христа ради!» — говорит голос.
— Вот что, мать, — проговорил старец, — однажды
древний великий
святой увидел во храме такую же, как ты, плачущую мать и тоже по младенце своем, по единственном, которого тоже призвал Господь.
Вот что сказал
святой плачущей жене в
древние времена.
Стража приводит пленника в тесную и мрачную сводчатую тюрьму в
древнем здании
Святого судилища и запирает в нее.
Конечно, все это лишь
древняя легенда, но вот и недавняя быль: один из наших современных иноков спасался на Афоне, и вдруг старец его повелел ему оставить Афон, который он излюбил как святыню, как тихое пристанище, до глубины души своей, и идти сначала в Иерусалим на поклонение
святым местам, а потом обратно в Россию, на север, в Сибирь: «Там тебе место, а не здесь».
Дядя Петр тоже был грамотен и весьма начитан от писания, они всегда спорили с дедом, кто из
святых кого
святее; осуждали, один другого строже,
древних грешников; особенно же доставалось — Авессалому. Иногда споры принимали характер чисто грамматический, дедушка говорил: «согрешихом, беззаконновахом, неправдовахом», а дядя Петр утверждал, что надо говорить «согрешиша, беззаконноваша, неправдоваша».
Киевская Россия не была замкнута от Запада, была восприимчивее и свободнее, чем Московское царство, в удушливой атмосфере которого угасла даже святость (менее всего
святых было в этот период [См.: Г. П. Федотов. «
Святые Древней Руси».]).
— Безбожники никониане, любовь нашу к
древнему благообразию заметя и диаволом научаемы преехидно фальшам разным, — ныне и
святые образа подделывают ловко, ой, ловко! С виду-то образ будто и впрямь строгановских али устюжских писем, а то — суздальских, ну, а вглядись оком внутренним — фальша!
Троицкая лавра
святого Сергия, эта священная для всех русских обитель, показавшая неслыханный пример верности, самоотвержения и любви к отечеству, была во время междуцарствия первым по богатству и великолепию своему монастырем в России, ибо
древнее достояние князей русских, первопрестольный град Киев, с своей знаменитой Печерской лаврою, принадлежал полякам.
О такой красоте прекрасно говорил восторженный Савонарола, впрочем и наши искусные
древние иконописцы, изображая лики
святых мучениц, умели передавать в их изображениях эту мерцающую красоту.
Так, у касты ученых, у людей знания в средних веках, даже до XVII столетия, окруженных грубыми и дикими понятиями, хранилось и
святое наследие
древнего мира, и воспоминание прошедших деяний, и мысль эпохи; они в тиши работали, боясь гонений, преследований, — и слава после озарила скрытый труд их.
Во граде
Святого Петра воскресали для них священные тени Героев и мудрецов Греческих; во граде
Святого Петра юные сердца их бились при имени Термопил и Маратона; во граде
Святого Петра они беседовали с Платоном и Ксенофонтом; воображая
древнюю славу Греции, стремились душою к
святым местам ее; воображая настоящее унижение страны их, радовались пребыванию своему в стране великих дел и Героев.
Не говоря о поучениях, посланиях, грамотах монастырям и церквам, житиях
святых, даже
древние путешествия и летописи отличаются тем же характером.
По
древнему обычаю, он испытывает силы в кулачной борьбе и заговаривает свои силы: «Стану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из ворот в ворота, в чистое поле в восток, в восточную сторону, к окияну-морю, и на том
святом окияне-море стоит стар мастер, муж
святого окияна-моря, сырой дуб креповастый; и рубит тот старый мастер муж своим булатным топором сырой дуб, и как с того сырого дуба щепа летит, такожде бы и от меня (имярек) валился на сыру землю борец, добрый молодец, по всякий день и по всякий час.
Город стоит на правом, крутом берегу, а мы стали на левом, на луговом, на отложистом, и объявился пред нами весь чудный пеозаж:
древние храмы, монастыри
святые со многими
святых мощами; сады густые и дерева таковые, как по старым книгам в заставках пишутся, то есть островерхие тополи.
Святых включали в заговоры, чтоб не смущать совести верующих, а под незнакомыми язычникам бесами народ, по наставлениям церковных пастырей, стал разуметь
древних богов своих.
— «К сему же внидет в люди безверие и ненависть, реть, ротьба [Реть — ссора, вражда. Ротьба — клятва, а также заклятье, вроде «лопни мои глаза», «провалиться мне на сем месте» и пр.], пиянство и хищение изменят времена и закон, и беззаконнующий завет наведут с прелестию и осквернят священные применения всех оных
святых древних действ, и устыдятся креста Христова на себе носити».
Была пора, и в сердце молодом
Кипела страсть, не знавшая преград;
На каждый бой с бестрепетным челом
Я гордо шел, весенним грозам рад.
Была пора, огонь горел в крови,
И думал я, что песнь моя сильна,
Что правды луч, что луч
святой любви
Зажжет в сердцах озлобленных она.
Где ж силы те, отвага прежних лет?
Сгубила все неравная борьба.
И пустота — бесплодной жизни след —
Ждет неизбежная, как
древняя судьба.
Надо пользоваться учением о законе жизни прежних
древних мудрых и
святых людей, но мы сами должны своим разумом проверить то, чему они учат нас: принять то, что согласно с разумом, и откинуть то, что не согласно с ним.
Zohar, III, 289 a, Idra zouta (de Pauly, VI, 86): «Имя
Древнего сокрыто для всех и недоступно (insaisissable)… Имя
святое зараз сокрыто и открыто».
Хилиазм есть
древнее упование человечества, что в конце мирового процесса будет явлено Царство Божье, правда Божья осуществлена, будет царство
святых, т. е. в каком-то смысле рай будет еще в пределах нашего времени.
Но наряду с этим, сохранившимся почти с основания этого векового исторического города «
древним благочестием», нигде также не умел и не умеет погулять народ, как в той же Москве. В ней во все времена давался простор широкой русской натуре, на ней всецело оправдалось изречение
святого князя Владимира: «Руси есть веселие пити».
Архиепископ, молча, не взглянув на народ, не удостоив его благословения и не допустив приложиться к Животворящему Кресту, прошел к соборному храму
Святой Софии, помолился у золотых врат [Так называются медные, вызолоченные ворота, по народному преданию, вывезенные из Корсуни или Херсонеса, — они находятся на западной стороне церкви, — знаменитая
древняя редкость, сохранившаяся до последний дней.] его.
«В новом качестве великого магистра, — говорилось далее в этом манифесте, — которое мы восприняли на себя по желанию добронамеренных членов его, обращая внимание на все те средства, кои восстановление блистательного состояния сего ордена и возвращение собственности его, неправильно отторгнутой и вящще обеспечить могут и, желая, с одной стороны, явить перед целым светом новый довод нашего уважения и привязанности к столь
древнему и почтительному учреждению, с другой же — чтобы и наши верноподданые, благородное дворянство российское, коих предков и самих их верность к престолу монаршему, храбрость и заслуги доказывают целость державы, расширение пределов империи и низложение многих и сильных супостатов отечества не в одном веке в действо произведенное — участвовали в почестях, преимуществах и отличиях, сему ордену принадлежащих, и тем был бы открыт для них новый способ к поощрению честолюбия на распространение подвигов их отечеству полезных и нам угодных, нашею властию установляем новое заведение ордена
святого Иоанна Иерусалимского в пользу благородного дворянства империи Всероссийской».
Величественную и стройную картину представлял из себя храм
святой Софии, основанный князем Владимирским, сыном Ярослава Великого, оставшийся доныне единственным памятником
древнего Новгорода, когда благочестивый архиепископ, облаченный в крещатую ризу, с паствой своей преклонил колена перед алтарем и клир умилительно запел молитву: «Царю небесный».
Другая историческая драгоценность этого храма — напрестольный серебряный крест, очень
древний, имеющий четыре конца, каждый в виде трех полукругов, соединенных между собою. В кресте находятся многие частички мощей
святых. Крест этот принадлежал Петру Великому, от него перешел к Елизавете Петровне, а ею пожертвован перед освящением храма.
По преданию известно, что находящаяся в этом храме икона с
древних времен составляла собственность, цареградских патриархов, и один из них,
святой Афанасий, посетив в 1656 году царя Алексея Михайловича в Москве, поднес ему эту икону, и она с тех пор находилась во дворце, благоговейно почитаемая и называвшаяся фамильною.
На Большом посаде сгорели Тверская, Дмитровка до Николо-Греческого монастыря, Рождественка, Мясницкая до Флора и Лавра, Покровка до несуществующей теперь церкви
святого Василия с многими храмами, причем погибло много
древних книг, икон и драгоценной церковной утвари.
Не мысли, о государь, чтобы
святой отец нудил тебя оставить веру греческую: нет, он желает единственно, чтобы ты, имея деяние первых соборов и все истинное, все
древнее извеки утвердил в своем царстве, как закон неизменяемый.
Величественную и стройную картину представил из себя храм
святой Софии, основанный князем Владимиром, сыном Ярослава Великого, оставшийся доныне единственным памятником
древнего Новгорода, когда благочестивый архиепископ, облаченный в крещатую ризу, с паствой своей преклонил колено перед алтарем и клир умилительно запел молитву «Царь Небесный».
Много было выпито за этим ужином, много было предложено тостов: за процветание искусства, за успех новой артистки и за другие приличные случаи оказии, как и всегда доказывающие не искренность пожеланий, а лишь живучесть
древнего изречения
святого князя Владимира: «Руси есть веселие пити». По окончании ужина, дамы удалились, но попойка продолжалась до утра. Сам отличавшийся воздержанностью, Шмуль напился до положения риз и наелся ветчины и трефного мяса, совершенно забыв о Моисеевом законе.
— По вере моей глубокой и по моему истинному обращению приобщен я тела и крови Господней из рук иерея божия во
святом храме русском,
древнем, и всякую рознь с общею матерью нашею церковью русскою отвергаю и порицаю.