Неточные совпадения
У него лениво стали тесниться бледные воспоминания о ее ласках, шепоте, о том, как она клала
детские его
пальцы на клавиши и старалась наигрывать песенку, как потом подолгу играла сама, забыв о нем, а он слушал, присмирев у ней на коленях, потом вела его в угловую комнату, смотреть на Волгу и Заволжье.
Рассказы эти передавались без малейших прикрас и утаек, во всеуслышание, при детях, и, разумеется, сильно действовали на
детское воображение. Я, например, от роду не видавши тетеньки, представлял себе ее чем-то вроде скелета (такую женщину я на картинке в книжке видел), в серо-пепельном хитоне, с простертыми вперед руками, концы которых были вооружены острыми когтями вместо
пальцев, с зияющими впадинами вместо глаз и с вьющимися на голове змеями вместо волос.
Луша сухо засмеялась, хрустнув
пальцами. В запыленные, давно непротертые окна пробивался в комнату тот особенно яркий свет, какой льется с неба по утрам только после грозы, — все кругом точно умылось и блестит
детской, улыбающейся свежестью. Мохнатые лапки отцветших акаций едва заметно вздрагивали под легкой волной набегавшего ветерка и точно сознательно стряхивали с себя последние капли ночного дождя; несколько таких веточек с любопытством заглядывали в самые окна.
В моих поисках тряпок и костей я легко мог бы собрать таких пустяковых штучек за один месяц в десять раз больше. Сашины вещи вызвали у меня чувство разочарования, смущения и томительной жалости к нему. А он разглядывал каждую штучку внимательно, любовно гладил ее
пальцами, его толстые губы важно оттопырились, выпуклые глаза смотрели умиленно и озабоченно, но очки делали его
детское лицо смешным.
Её тонкие
пальцы шевелились, точно играя на невидимых гуслях или вышивая светлыми шелками картины прошлой жизни народа в Новгороде и во Пскове, глаза горели
детской радостью, всё лицо сияло.
Он начал горячо целовать ее узкую, розовую руку. Елена не отнимала ее от его губ и с какою-то
детскою радостью, с смеющимся любопытством глядела, как он покрывал поцелуями то самую руку ее, то
пальцы…
Детскую веселость и живой характер проявляет он и ночью, когда встает затем, чтобы помолиться Богу, то есть постучать себя кулаками по груди и поковырять
пальцем в дверях.
Он поймал; она бросила ему другую конфетку с громким смехом, потом третью, а он все ловил и клал себе в рот, глядя на нее умоляющими глазами, и ей казалось, что в его лице, в чертах и в выражении много женского и
детского. И когда она, запыхавшись, села на диван и продолжала смотреть на него со смехом, он двумя
пальцами дотронулся до ее щеки и проговорил как бы с досадой...
О раннем детстве его не сохранилось преданий: я слыхал только, что он был дитя ласковое, спокойное и веселое: очень любил мать, няньку, брата с сестрою и имел смешную для ранних лет манеру задумываться, удаляясь в угол и держа у своего
детского лба свой маленький указательный
палец, — что, говорят, было очень смешно, и я этому верю, потому что князь Яков и в позднейшее время бывал иногда в серьезные минуты довольно наивен.
Боже ты мой, Боже ты мой!» Опустил голову, чтобы не видеть руки, медленно потирающей юношескую тонкую шею, и услышал, как в гостиной под неуверенными
пальцами тихо запел рояль: что-то нежное, лепечущее, наивное и трогательное, как первый
детский сон.
— Отчего вы испугались? Разве я такая страшная? — говорила она тонким, вздрагивающим голосом и осторожно, медленно подвигалась ко мне, держась за стену, точно она шла не по твердому полу, а по зыбкому канату, натянутому в воздухе. Это неумение ходить еще больше уподобляло ее существу иного мира. Она вся вздрагивала, как будто в ноги ей впивались иглы, а стена жгла ее
детские пухлые руки. И
пальцы рук были странно неподвижны.
Атлет вздохнул и, сонно покосившись на свою левую руку, согнул ее, отчего выше сгиба под тонкой кожей, надувая и растягивая ее, вырос и прокатился к плечу большой и упругий шар, величиной с
детскую голову. В то же время все обнаженное тело Арбузова от прикосновения холодных
пальцев доктора вдруг покрылось мелкими и жесткими пупырышками.
Степан, дюжий парень, состоявший в должности лакея, бросился сломя голову в палисадник и хотел было схватить Муму, но та ловко вывернулась из-под его
пальцев и, подняв хвост, пустилась во все лопатки к Герасиму, который в то время у кухни выколачивал и вытряхивал бочку, перевертывая ее в руках, как
детский барабан.
И он показывал четвертую страницу письма, на которой неумелыми, дрожащими линиями был обведен контур растопыренной
детской руки и посередине, как раз на ладони, было написано: «Тосик руку приложил». Перед тем как приложить руку, Тосик, по-видимому, был занят каким-нибудь делом, связанным с употреблением воды и грязи, так как на тех местах, что приходились против выпуклостей ладони и
пальцев, бумага сохраняла явственные следы пятен.
Тонкие унизанные кольцами
пальцы попечительницы, ее выхоленные, розовые ладони ласкали эти круглые головенки, а нежный, почти
детский голосок звенел на всю рабочую комнату, не переставая...
Ручки у нее — диковинные по своим
детским размерам, белые и пухленькие, все в ямках на суставах. Она расправила
пальцы и щелкнула ими. От держания веревок на них оставались следы.
Так же трудно было кормить его, — жадный и нетерпеливый, он не умел рассчитывать своих движений: опрокидывал чашку, давился и злобно тянулся к волосам скрюченными
пальцами. И был отвратителен и страшен его вид: на узеньких, совсем еще
детских плечах сидел маленький череп с огромным, неподвижным и широким лицом, как у взрослого. Что-то тревожное и пугающее было в этом диком несоответствии между головой и телом, и казалось, что ребенок надел зачем-то огромную и страшную маску.