Неточные совпадения
— О, капитальное дело! — сказал Свияжский. Но, чтобы не показаться поддакивающим Вронскому, он тотчас же прибавил слегка осудительное замечание. — Я
удивляюсь однако,
граф, — сказал он, — как вы, так много делая в санитарном отношении для народа, так равнодушны к школам.
— Но довольно об этом! — сказал
граф взволнованным голосом, — возвратимся к началу нашей беседы. Вы, кажется,
удивлялись, что наше бюрократическое творчество оскудевает… то есть в каком же это смысле? в смысле распоряжений или в другом каком?
Граф, по-видимому,
удивлялся: молитвенное воззвание княгини его смущало: он, очевидно, недоумевал, коего духа эта странная вдовица; а она продолжала...
Возвратясь домой и увидев сидящую с Бегушевым старушку,
граф несколько
удивился.
Не
удивляйтесь, читатель, тому отдаленному и не совсем честному плану, который так быстро построил в голове своей
граф.
Никто не
удивится, если скажу, что
граф был для графини — только мужем, то есть: человеком иногда сносным, иногда нужным, иногда скучным до крайности; но если примолвлю, что графиня, будучи прелестною и милою, до приезда в деревню умела сохранить тишину сердца своего, и не случайно (ибо случай бывает нередко попечительным дядькою невинности), но по системе и рассудку, то самый легковерный читатель улыбнется…
Камердинер графский
удивился, с какой это стати
графу селедки принесли, но делать было нечего, допустил положить те бочонки в зале и пошел доложить
графу. А жиды, меж тем, пока
граф к ним вышел, эти свои сельдяные бочонки раскрыли и в них срезь с краями полно золота. Все монетки новенькие, как жар горят, и биты одним калибром: по пяти рублей пятнадцати копеек за штуку.
Дарья Ивановна (живо). Я вам скажу, чему вы
удивляетесь,
граф. Вы
удивляетесь тому, что я еще не совсем потеряла привычки моей молодости, что я еще не успела вполне превратиться в провинциалку… Это удивление для меня, вы думаете, лестно?..
Граф. Вы, Дарья Ивановна? Вы шутите, помилуйте! Да я, я вас уверяю… я, напротив,
удивляюсь…
— Разве
граф приехал? —
удивился я.
— Кто бы это мог быть? —
удивился граф, направляя свой бинокль в сторону коляски. — Гм… странно… Это, должно быть, проезжие… Ах, нет! Я вижу рожу Каэтана Казимировича… С кем это он?
Прошло еще три дня. Наконец, княжна Людмила Васильевна Полторацкая получила от
графа Свянторжецкого записку с просьбой назначить ему день и час, когда бы он мог застать ее одну. Княжна ответила, что давно
удивляется его долгому отсутствию, что всегда рада его видеть у себя, но не видит надобности обставлять это свидание таинственностью, но что если ему действительно необходимо ей передать что-нибудь без свидетелей, то между четырьмя и пятью часами она всегда, по большей части, бывает одна.
— Не в первый раз? —
удивился граф Свиридов.
Мы согласились, и городовой Мухолов познакомил меня с одним из таких старцев. Старец этот оказался
графом Тощим и вчера поутру явился ко мне на квартиру в сопровождении лакея и городового Мухолова, который по этому случаю был в статском платье. Разумеется, я принял
графа в генеральшиных комнатах, испросив у ней на это разрешение, и она несказанно
удивилась, что меня посещают такие знатные лица. Это высоко, высоко подняло меня в ее глазах.
— Ее сиятельство изволят дожидаться в приемной, — бесстрастно ответил Семидалов, ни одним мускулом своего лица не обнаружив, что он заметил и
удивился далеко необычному волнению
графа и еще более необычайной его слабости.
Ирена Станиславовна была дома и очень
удивилась, когда ей доложили о приезде
графа Ивана Павловича Кутайсова.
— Я читал наш протест об Ольденбургском деле и
удивлялся плохой редакции этой ноты, — сказал
граф Растопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
— Ну, полноте, милый
граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d’honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам
удивляюсь.]
— Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, — сказал
граф Растопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. —
Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… —
Граф Растопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
— А ты
удивляешься, Семен, как она ездит… а? — сказал
граф, хоть бы мужчине в пору!