Неточные совпадения
Голос Осипа. А, это ковер? давай его сюда,
клади вот так! Теперь давай-ка с этой стороны сена.
Герои наши видели много бумаги, и черновой и белой, наклонившиеся головы, широкие затылки, фраки, сертуки губернского покроя и даже просто какую-то светло-серую куртку, отделившуюся весьма резко, которая, своротив голову набок и
положив ее почти на самую бумагу, выписывала бойко и замашисто какой-нибудь протокол об оттяганье земли или описке имения, захваченного каким-нибудь мирным помещиком, покойно доживающим век свой под судом, нажившим себе и детей и внуков под его покровом, да слышались урывками короткие выражения, произносимые хриплым
голосом: «Одолжите, Федосей Федосеевич, дельце за № 368!» — «Вы всегда куда-нибудь затаскаете пробку с казенной чернильницы!» Иногда
голос более величавый, без сомнения одного из начальников, раздавался повелительно: «На, перепиши! а не то снимут сапоги и просидишь ты у меня шесть суток не евши».
Несмотря на то что минуло более восьми лет их супружеству, из них все еще каждый приносил другому или кусочек яблочка, или конфетку, или орешек и говорил трогательно-нежным
голосом, выражавшим совершенную любовь: «Разинь, душенька, свой ротик, я тебе
положу этот кусочек».
— Знаешь, что я сейчас решил? — сказал он веселым
голосом,
положив руку на плечо maman.
— Ah! mon cher, [Ах! мой дорогой (фр.).] — отвечала бабушка, понизив
голос и
положив руку на рукав его мундира, — она, верно бы, приехала, если б была свободна делать, что хочет.
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один из инвалидов взял его руки и,
положив их себе около шеи, поднял старика на свои плечи, а Юлай взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал слабым, умоляющим
голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха
положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым
голосом...
— Я
полагаю, — заговорил он снова уже более взволнованным
голосом, а зяблик над ним в листве березы беззаботно распевал свою песенку, — я
полагаю, что обязанности всякого честного человека быть вполне откровенным с теми… с теми людьми, которые… словом, с близкими ему людьми, а потому я… я намерен.
И, сжав пальцы рук в кулачок,
положив его на край стола пред собой, она крепким
голосом сказала...
И,
положив локти на стол, заговорил сиповатым
голосом, изредка вывизгивая резкие ноты, — они заставили Клима вспомнить Дронова.
— Пимен Гусаров, — назвала его Любаша, он дважды кивнул головой и,
положив пред Сомовой пачку журналов, сказал металлическим
голосом...
Он старался говорить не очень громко, памятуя, что с годами суховатый
голос его звучит на высоких нотах все более резко и неприятно. Он избегал пафоса, не позволял себе горячиться, а когда говорил то, что казалось ему особенно значительным, — понижал
голос, заметив, что этим приемом усиливает напряжение внимания слушателей. Говорил он сняв очки,
полагая, что блеск и выражение близоруких глаз весьма выгодно подчеркивает силу слов.
Она сидела
положив нога на ногу, покачивая левой, курила тонкую папироску с длинным мундштуком, бесцветный ее
голос звучал тихо и почти жалобно.
Подскакал офицер и, размахивая рукой в белой перчатке, закричал на Инокова, Иноков присел, осторожно
положил человека на землю, расправил руки, ноги его и снова побежал к обрушенной стене; там уже копошились солдаты, точно белые, мучные черви, туда осторожно сходились рабочие, но большинство их осталось сидеть и лежать вокруг Самгина; они перекликались излишне громко, воющими
голосами, и особенно звонко, по-бабьи звучал один
голос...
А Дунаев слушал, подставив ухо на
голос оратора так, как будто Маракуев стоял очень далеко от него; он сидел на диване, свободно развалясь,
положив руку на широкое плечо угрюмого соседа своего, Вараксина. Клим отметил, что они часто и даже в самых пламенных местах речей Маракуева перешептываются, аскетическое лицо слесаря сурово морщится, он сердито шевелит усами; кривоносый Фомин шипит на них, толкает Вараксина локтем, коленом, а Дунаев, усмехаясь, подмигивает Фомину веселым глазом.
Ротмистр Попов всем телом качнулся вперед так, что толкнул грудью стол и звякнуло стекло лампы, он
положил руки на стол и заговорил, понизив
голос, причмокивая, шевеля бровями...
— Нехорошо сделали с нами, ваше благородие, — глухим басом сказал лысый старик, скрестив руки,
положив широкие ладони на плечи свои, — тяжелый
голос его вызвал разнообразное эхо; кто-то пробормотал...
Наступили удивительные дни. Все стало необыкновенно приятно, и необыкновенно приятен был сам себе лирически взволнованный человек Клим Самгин. Его одолевало желание говорить с людями как-то по-новому мягко, ласково. Даже с Татьяной Гогиной, антипатичной ему, он не мог уже держаться недружелюбно. Вот она сидит у постели Варвары,
положив ногу на ногу, покачивая ногой, и задорным
голосом говорит о Суслове...
Ко всей деятельности, ко всей жизни Штольца прирастала с каждым днем еще чужая деятельность и жизнь: обстановив Ольгу цветами, обложив книгами, нотами и альбомами, Штольц успокоивался,
полагая, что надолго наполнил досуги своей приятельницы, и шел работать или ехал осматривать какие-нибудь копи, какое-нибудь образцовое имение, шел в круг людей, знакомиться, сталкиваться с новыми или замечательными лицами; потом возвращался к ней утомленный, сесть около ее рояля и отдохнуть под звуки ее
голоса.
И она хотела что-то сказать, но ничего не сказала, протянула ему руку, но рука, не коснувшись его руки, упала; хотела было также сказать: «прощай», но
голос у ней на половине слова сорвался и взял фальшивую ноту; лицо исказилось судорогой; она
положила руку и голову ему на плечо и зарыдала. У ней как будто вырвали оружие из рук. Умница пропала — явилась просто женщина, беззащитная против горя.
Она кончила долгим певучим аккордом, и
голос ее пропал в нем. Она вдруг остановилась,
положила руки на колени и, сама растроганная, взволнованная, поглядела на Обломова: что он?
— Ах, Андрей, — сказал он нежным, умоляющим
голосом, обнимая его и
кладя голову ему на плечо. — Оставь меня совсем… забудь…
— А тот ушел? Я притворился спящим. Тебя давно не видать, — заговорил Леонтий слабым
голосом, с промежутками. — А я все ждал — не заглянет ли, думаю. Лицо старого товарища, — продолжал он, глядя близко в глаза Райскому и
положив свою руку ему на плечо, — теперь только одно не противно мне…
— Не шути этим, Борюшка; сам сказал сейчас, что она не Марфенька! Пока Вера капризничает без причины, молчит, мечтает одна — Бог с ней! А как эта змея, любовь, заберется в нее, тогда с ней не сладишь! Этого «рожна» я и тебе, не только девочкам моим, не пожелаю. Да ты это с чего взял: говорил, что ли, с ней, заметил что-нибудь? Ты скажи мне, родной, всю правду! — умоляющим
голосом прибавила она,
положив ему на плечо руку.
— Ну,
положим, я… люблю, — понизив еще
голос, начала она.
— Брат, что с тобой! ты несчастлив! — сказала она,
положив ему руку на плечо, — и в этих трех словах, и в
голосе ее — отозвалось, кажется, все, что есть великого в сердце женщины: сострадание, самоотвержение, любовь.
— Право, ребята, помяните мое слово, — продолжал первый
голос, — у кого грудь ввалилась, волосы из дымчатых сделались красными, глаза ушли в лоб, — тот беспременно умрет… Прощай, Мотенька: мы тебе гробок сколотим да поленцо в голову
положим…
Положили было ночью сниматься с якоря, да ветер был противный. На другой день тоже. Наконец 4-го августа, часа в четыре утра, я, проснувшись, услышал шум,
голоса, свистки и заснул опять. А часов в семь ко мне лукаво заглянул в каюту дед.
—
Положим, в богатом семействе есть сын и дочь, — продолжала она дрогнувшим
голосом. — Оба совершеннолетние… Сын встречается с такой девушкой, которая нравится ему и не нравится родителям; дочь встречается с таким человеком, который нравится ей и которого ненавидят ее родители. У него является ребенок… Как посмотрят на это отец и мать?
Вместо ответа мальчик вдруг громко заплакал, в
голос, и вдруг побежал от Алеши. Алеша пошел тихо вслед за ним на Михайловскую улицу, и долго еще видел он, как бежал вдали мальчик, не умаляя шагу, не оглядываясь и, верно, все так же в
голос плача. Он
положил непременно, как только найдется время, разыскать его и разъяснить эту чрезвычайно поразившую его загадку. Теперь же ему было некогда.
— Брат, — дрожащим
голосом начал опять Алеша, — я сказал тебе это потому, что ты моему слову поверишь, я знаю это. Я тебе на всю жизнь это слово сказал: не ты! Слышишь, на всю жизнь. И это Бог
положил мне на душу тебе это сказать, хотя бы ты с сего часа навсегда возненавидел меня…
Радилов замолчал. Я посмотрел на него, потом на Ольгу… Ввек мне не забыть выражения ее лица. Старушка
положила чулок на колени, достала из ридикюля платок и украдкой утерла слезу. Федор Михеич вдруг поднялся, схватил свою скрипку и хриплым и диким
голосом затянул песенку. Он желал, вероятно, развеселить нас, но мы все вздрогнули от его первого звука, и Радилов попросил его успокоиться.
Великан
положил обе руки на дверцы и, наклонив вперед свою мохнатую голову и осклабясь, произнес тихим, ровным
голосом и фабричным говорком следующее...
(Аркадий Павлыч шагнул вперед, да, вероятно, вспомнил о моем присутствии, отвернулся и
положил руки в карманы.) Je vous demande bien pardon, mon cher [Прошу извинить меня, дорогой мой (фр.)], — сказал он с принужденной улыбкой, значительно понизив
голос.
И пальцы Веры Павловны забывают шить, и шитье опустилось из опустившихся рук, и Вера Павловна немного побледнела, вспыхнула, побледнела больше, огонь коснулся ее запылавших щек, — миг, и они побелели, как снег, она с блуждающими глазами уже бежала в комнату мужа, бросилась на колени к нему, судорожно обняла его,
положила голову к нему на плечо, чтобы поддержало оно ее голову, чтобы скрыло оно лицо ее, задыхающимся
голосом проговорила: «Милый мой, я люблю его», и зарыдала.
О матери моей все соседи в один
голос говорили, что Бог послал в ней Василию Порфирычу не жену, а
клад.
Чуб выпучил глаза, когда вошел к нему кузнец, и не знал, чему дивиться: тому ли, что кузнец воскрес, тому ли, что кузнец смел к нему прийти, или тому, что он нарядился таким щеголем и запорожцем. Но еще больше изумился он, когда Вакула развязал платок и
положил перед ним новехонькую шапку и пояс, какого не видано было на селе, а сам повалился ему в ноги и проговорил умоляющим
голосом...
— Андрей Максимов, а сколько ты мне
положишь в неделю? — пьяным
голосом обращается плотник к хозяину.
Диде сделалось стыдно за последовавшую после этого разговора сцену. Она не вышла из кабинета только из страха, чтоб окончательно не рассердить расчувствовавшегося старика. Стабровский
положил свою руку на голову Устеньки и заговорил сдавленным
голосом...
Только пасынок Ионушко
Не поверил слезам мачехи,
Положил он ей ручку на сердце,
Говорил он ей кротким
голосом:
— Ой ты, мачеха, судьба моя,
Ой ты, птица ночная, хитрая,
А не верю я слезам твоим...
Находя в этих звуках сходство с отвратительным криком грызущихся кошек, народ называет иволгу дикою кошкой] стонут рябые кукушки, постукивают, долбя деревья, разноперые дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные жаворонки, дубоноски и все многочисленное крылатое, мелкое певчее племя наполняет воздух разными
голосами и оживляет тишину лесов; на сучьях и в дуплах дерев птицы вьют свои гнезда,
кладут яйца и выводят детей; для той же цели поселяются в дуплах куницы и белки, враждебные птицам, и шумные рои диких пчел.
Молодой доктор не отвечал и молча продолжал свои наблюдения. Наконец он
положил офтальмоскоп, и в комнате раздался его уверенный, спокойный
голос...
Часов в девять мы легли около костра. Я долго и крепко спал. Но вот сквозь сон я услышал
голоса и поднялся со своего ложа. Я увидел всех моих спутников и ороча, проворно собирающего свои вещи.
Полагая, что пора вставать, я тоже стал собираться и потянулся за обувью.
Апраксея долго терла и мыла ее, стирая ее, как белье, прежде чем
положила ее в кастрюлю; когда она, наконец, сварилась, Антон накрыл и убрал стол, поставил перед прибором почерневшую солонку аплике о трех ножках и граненый графинчик с круглой стеклянной пробкой и узким горлышком; потом доложил Лаврецкому певучим
голосом, что кушанье готово, — и сам стал за его стулом, обвернув правый кулак салфеткой и распространяя какой-то крепкий, древний запах, подобный запаху кипарисового дерева.
— Ишь, подлецы, как землю-то изрыли, — проговорил вслух Кишкин, опытным глазом окидывая земляные опухоли. — Тоже, называется, золото ищут… ха-ха!.. Не
положил — не ищи… Золото моем, а сами
голосом воем.
— Вот это так орел… — заметил наконец кричавший давеча
голос. — Как топором зарубил Матюшку-то!.. Ловко… Сразу компанейским песиком сделался. Ужо жалованье тебе
положат четыре недели на месяц.
Пора
положить конец нашим угнетениям!» — восклицает молодой
голос.
— Вы
полагаете? — спросил Абреев несколько уже и обиженным
голосом.
— Я вот, — начал он не совсем даже твердым
голосом: — привезу к вам запасу всякого… ну, тащить вы,
полагаю, не будете, а там… сколько следует — рассчитаем.
Положив тетрадь перед собой и развязав себе галстук на шее, он сказал взволнованным
голосом...