Неточные совпадения
Крестьяне
в известное время возили хлеб на
ближайшую пристань к Волге, которая была их Колхидой и Геркулесовыми Столпами, да раз
в год ездили некоторые на ярмарку, и более никаких сношений ни с кем не имели.
Кроме нищеты, стояло нечто безмерно серьезнейшее, — не говоря уже о том, что все еще была надежда выиграть процесс о наследстве, затеянный уже
год у Версилова с князьями Сокольскими, и Версилов мог получить
в самом
ближайшем будущем имение, ценностью
в семьдесят, а может и несколько более тысяч.
В 1786
году появилось
в Едо сочинение японца Ринсифе, под заглавием: «Главное обозрение трех царств»,
ближайших к Японии — Кореи, Лю-цю (Лю-чу) и Есо (Матсмая).
Но португальский король Иоанн II, радуясь открытию нового,
ближайшего пути
в Индию, дал мысу Бурь нынешнее его название. После того посещали мыс,
в 1497
году, Васко де Гама, а еще позже бразильский вице-король Франциско де Альмейда, последний — с целью войти
в торговые сношения с жителями. Но люди его экипажа поссорились с черными, которые умертвили самого вице-короля и около 70 человек португальцев.
Как раз
в это
лето,
в июле месяце, во время вакаций, случилось так, что маменька с сынком отправились погостить на недельку
в другой уезд, за семьдесят верст, к одной дальней родственнице, муж которой служил на станции железной дороги (той самой,
ближайшей от нашего города станции, с которой Иван Федорович Карамазов месяц спустя отправился
в Москву).
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться
в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием
ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где
в прошлом
году у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один раз я ходил на реку Кулему и один раз на север по побережью моря.
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала других извозчиков, и бросалась
в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее уже стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства, обращались к ней с похвалами остроумного и советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня,
в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться; давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает, хватила по уху
ближайшего из собеседников — парня
лет 17, не без грации высовывавшего ей язык: шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась
в них.
Приезд богатого соседа есть важная эпоха для деревенских жителей. Помещики и их дворовые люди толкуют о том месяца два прежде и
года три спустя. Что касается до меня, то, признаюсь, известие о прибытии молодой и прекрасной соседки сильно на меня подействовало; я горел нетерпением ее увидеть, и потому
в первое воскресенье по ее приезде отправился после обеда
в село *** рекомендоваться их сиятельствам, как
ближайший сосед и всепокорнейший слуга.
Уже
в конце восьмидесятых
годов он появился
в Москве и сделался постоянным сотрудником «Русских ведомостей» как переводчик, кроме того, писал
в «Русской мысли».
В Москве ему жить было рискованно, и он ютился по маленьким
ближайшим городкам, но часто наезжал
в Москву, останавливаясь у друзей.
В редакции, кроме самых близких людей, мало кто знал его прошлое, но с друзьями он делился своими воспоминаниями.
Один
год пребывания
в пансионе Рыхлинского очень изменил и развил меня. Мне уже странно было вспоминать себя во время первого самостоятельного путешествия. Теперь я отлично изучил весь пустырь, все бурьяны,
ближайшие улицы и переулки, дорогу к реке…
Оказалось, что реформа, запретившая оставаться более двух
лет в одном классе, застигла его продолжительную гимназическую карьеру только на второй ступени. Богатырь оказался моим товарищем, и я со страхом думал, что он сделает со мной
в ближайшую перемену… Но он не показал и виду, что помнит о наших внегимназических отношениях. Вероятно, ему самому эти воспоминания доставляли мало удовольствия…
Положение дел
в настоящее время таково: тюрьма выстроена
в узкой долине севернее поста Дуэ версты на полторы, сообщение с постом существует только по берегу моря и прерывается два раза
в сутки приливами, сообщение горами
летом затруднительно, зимою невозможно; смотритель тюрьмы имеет пребывание
в Дуэ, помощник его тоже; местная команда, от которой содержится караул и высылается потребное число конвоя для различных работ, по условию с обществом „Сахалин“, расположена также
в упомянутом посту, а при тюрьме — никого, кроме нескольких надзирателей и ежедневно приходящего на смену караула, который тоже остается вне постоянного
ближайшего наблюдения военного начальства.
Покойный профессор, как видно из его рапорта, находил неудобным «ограничивать размер пищи, уже столько
лет выдаваемой ссыльнокаторжным, не входя
в ближайшее изучение тех условий работы и содержания,
в которые эти арестанты поставлены, так как едва ли можно составить здесь точное понятие о качествах того мяса и хлеба, которые на месте выдаются»; тем не менее все-таки он находил возможным ограничение
в году употребления дорогих мясных порций и предложил три табели: две скоромных и одну постную.
Таким образом, к концу первого
года, проведенного Женею
в отцовском доме,
ближайший круг ее знакомства составляли: Вязмитинов, Зарницын, дьякон Александровский с женою, Ольга Саренко, состоявшая
в должности наблюдателя, отряженного дамским обществом, и доктор. С женою своею доктор не знакомил Женни и вообще постоянно избегал даже всяких о ней разговоров.
В гостиной Вихровы застали довольно большое общество: самую хозяйку, хоть и очень постаревшую, но по-прежнему с претензиями одетую и
в тех же буклях 30-х
годов, сына ее
в расстегнутом вицмундире и
в эполетах и монаха
в клобуке, с пресыщенным несколько лицом,
в шелковой гроденаплевой [Гроденапль — плотная ткань, род тафты, от франц. gros de Naples.] рясе, с красивыми четками
в руках и
в чищенных сапогах, — это был настоятель
ближайшего монастыря, отец Иоаким, человек ученый, магистр богословия.
По тринадцатому
году отдали Порфирку
в земский суд, не столько для письма, сколько на побегушки приказным за водкой
в ближайший кабак слетать.
В этом почти единственно состояли все его занятия, и, признаться сказать не красна была его жизнь
в эту пору: кто за волоса оттреплет, кто
в спину колотушек надает; да бьют-то всё с маху, не изловчась,
в такое место, пожалуй, угодит, что дух вон. А жалованья за все эти тиранства получал он всего полтора рубля
в треть бумажками.
Это было уже
в 1859
году, и я служил тогда
в одной из
ближайших к Москве губерний.
Базарьев во все это время так себя держал, что будто бы даже не знал ничего, и предоставил толстому Четверикову, откупщику целой губернии, самому себя обстаивать, который повернул дело таким образом, что через три же недели вице-губернатор был причислен к печальному сонму «состоящих при министерстве», а губернатору
в ближайший новый
год дана была следующая награда.
В состав учредителей вошли вместе с
В.М. Соболевским его товарищи по выработке основной программы газеты — А.С. Постников и А.И. Чупров, затем три
ближайших помощника его по ведению дела
в конце 70-х и начале 80-х
годов — Д.Н. Анучин, П.И. Бларамберг и
В.Ю. Скалон и еще пять постоянных сотрудников — М.Е. Богданов, Г.А. Джаншиев, А.П. Лукин,
В.С. Пагануцци и М.А. Саблин.
— Со вчерашнего вечера я обдумал дело, — начал он уверенно и методически, по-всегдашнему (и мне кажется, если бы под ним провалилась земля, то он и тут не усилил бы интонации и не изменил бы ни одной йоты
в методичности своего изложения), — обдумав дело, я решил, что замышляемое убийство есть не только потеря драгоценного времени, которое могло бы быть употреблено более существенным и
ближайшим образом, но сверх того представляет собою то пагубное уклонение от нормальной дороги, которое всегда наиболее вредило делу и на десятки
лет отклоняло успехи его, подчиняясь влиянию людей легкомысленных и по преимуществу политических, вместо чистых социалистов.
Те исполнили приказание своего повелителя с замечательною скоростью и ловкостью и приторговали массу хлеба, который недели через две потянулся
в Москву; а Тулузов, тем временем
в ближайших окрестностях заарендовав несколько водяных и ветряных мельниц,
в половине поста устроил на всех почти рынках московских лабазы и открыл
в них продажу муки по ценам прежних
лет.
Так дни неслись, проходили недели, и хотя никаких еще не произошло формальных объяснений, хотя Литвинов все еще медлил с своим запросом, конечно, не по собственному желанию, а
в ожидании повеления от Ирины (она как-то раз заметила, что мы-де оба смешно молоды, надо хоть несколько недель еще к нашим
годам прибавить), но уже все подвигалось к развязке, и
ближайшее будущее обозначалось ясней и ясней, как вдруг совершилось событие, рассеявшее, как легкую дорожную пыль, все те предположения и планы.
— Нет, я могу отвечать и на некоторые другие вопросы, не очень, впрочем, трудные; но собственно"сведущим человеком"я числюсь по вопросу о болезнях. С юных
лет я был одержим всевозможными недугами, и наследственными, и благоприобретенными, а так как
в ближайшем будущем должен быть рассмотрен вопрос о преобразовании Калинкинской больницы, то я и жду своей очереди.
Бегушев был очень этим доволен, но ненадолго:
в ближайших номерах одной газеты он прочел, что действительный статский советник князь Мамелюков отправился на целый
год за границу.
В ближайшей ко мне старинной княжеской усадьбе с вековыми лесами, со знаменитыми оранжереями и с прекрасно устроенным господским домом
в течение двух
лет переменилось два владельца, из коих один — еврей.
Что сделалось с этой трагедией, равно как и со всеми рукописными сочинениями Николева, умершего
в 1815
году, — ничего не знаю. [По сведениям, полученным мною от почтенного С. А. М., находившегося
в близких сношениях с Н. П. Николевым, все его бумаги перешли
в руки Н. М. Шатрова и, вероятно, были доставлены им
ближайшему наследнику.] Из приведенных мною четырех сильных стихов можно заключить, что вся трагедия написана
в таком же лирическом, восторженном духе.
Лес осенью был еще красивее, чем
летом: темная зелень елей и пихт блестела особенной свежестью; трепетная осина, вся осыпанная желтыми и красными листьями, стояла точно во сне и тихо-тихо шелестела умиравшею листвой,
в которой червонным золотом играли лучи осеннего солнца; какие-то птички весело перекликались по сторонам дороги; шальной заяц выскакивал из-за кустов, вставал на задние лапы и без оглядки летел к
ближайшему лесу.
Ведь от
ближайшей звезды свет приходит только через восемь
лет, и небо,
в его настоящем виде, только блестящая ложь.
Порешили на том, чтобы Кузин свёл нас со своей компанией
в ближайший свободный день, местом выбрали пустую
летом землянку лесорубов
в скорняковском лесу.
Общество составляли всего-навсего — бедная вдова, поручица Степанида Артемьевна, проживавшая
в доме третий
год в качестве «приживалки», и еще
ближайшая соседка Марьи Петровны, Софья Ивановна, или просто «Иваниха», как называли ее крестьяне.
Разумеется, все эти нынешние мои воспоминания охватывают один небольшой район нашей
ближайшей местности (Орловский, Мценский и Малоархангельскии уезды) и отражаются
в моей памяти только
в той форме,
в какой они могли быть доступны «барчуку», жившему под родительским крылом,
в защищенном от бедствия господском доме, — и потом воспоминания эти так неполны, бессвязны, отрывочны и поверхностны, что они отнюдь не могут представить многостороннюю картину народного бедствия, но
в них все-таки, может быть, найдется нечто пригодное к тому, чтобы представить хоть кое-что из тех обстоятельств, какими сопровождалась ужасная зима
в глухой, бесхлебной деревеньке сороковых
годов.
— А затем ураган перенесет на такую скалу семена и цветочную пыль с
ближайшего материка или острова и, смотришь, через десяток
лет островок покроется зеленью! — добавил старый штурман. — Однако мне пора дело кончать… Вот
в полдень узнаем, сколько течением отнесло нас к осту, — заметил Степан Ильич и, несмотря на свои почтенные
годы — он говорил, что ему пятьдесят пять, но, кажется, чуть-чуть убавлял — сбежал с мостика с легкостью молодого мичмана.
В этих соображениях Горданов принял
ближайшее участие, не стесняясь нимало молчанием Кишенского, и через час времени было положено: взять с Иосафа Платоновича вексель
в пятнадцать тысяч рублей «по предъявлению» с тем, чтобы на слове он был спокоен, что этого предъявления
в течение трех
лет не последует, и затем дать ему свободу на все четыре стороны.
Тогда
в"Библиотеке"ни он, ни мои
ближайшие сотрудники, конечно, не могли бы себе представить этого тихого, улыбающегося юношу
в роли эмигранта, который считался вожаком целой партии. За границей я его никогда не встречал ни
в первые
годы его житья там, ни перед его концом.
Его брата, врача, звали Павел Иванович. Первая наша встреча случилась
в Париже
в конце 60-х
годов в Латинском квартале у моего
ближайшего собрата
В.Чуйко, жившего тогда
в Париже корреспондентом русских газет.
Так подошел для меня исход 1872
года, начавшегося любовью и бойкой жизнью столичного сезона и кончившегося
в болезни и тревоге за
ближайшее будущее — уже не одного меня, а нас обоих.
Его
ближайший сверстник и соперник по месту, занимаемому
в труппе и
в симпатиях публики,
В.
В.Самойлов, как раз ко времени смерти Мартынова и к 60-м
годам окончательно перешел на серьезный репертуар и стал"посягать"даже на создание таких лиц, как Шейлок и король Лир. А еще за четыре
года до того я, проезжая Петербургом (из Дерпта), видел его
в водевиле"Анютины глазки и барская спесь", где он играл роль русского"пейзана"
в тогдашнем вкусе и пел куплеты.
По этой части он с молодых
годов — по свидетельству своих
ближайших приятелей — "побил рекорд", как говорят нынче. Его приятель — будущий критик моего журнала"Библиотека для чтения"Е.Н.Эдельсон, человек деликатный и сдержанный, когда заходила речь об этом свойстве Островского, любил повторять два эпизода из времен их совместного"прожигания"жизни, очень типичных
в этом смысле.
Виллу Тургенева я довольно легко нашел на той Fremers-bergstrasse, которая с тех
годов вся обстроилась. Тогда это казалось еще"урочищем", довольно отдаленным от центра. Место для виллы Тургенев выбрал
в ближайшем соседстве с семейством Виардо, между двумя подъемами
в гору, фасадом на Fremersbergstrasse, а сзади сад спускается к той дороге, что ведет к швейцарской ферме, где и тогда уже был"Molkenkur"(лечение молочной сывороткой) с рестораном
в лесу.
Студентом
в Дерпте, усердно читая все журналы, я знаком был со всем, что Дружинин написал выдающегося по литературной критике. Он до сих пор, по-моему, не оценен еще как следует.
В эти
годы перед самой эпохой реформ Дружинин был самый выдающийся критик художественной беллетристики, с определенным эстетическим credo. И все его
ближайшие собраты — Тургенев, Григорович, Боткин, Анненков — держались почти такого же credo. Этого отрицать нельзя.
Год без малого пролетел у меня так быстро
в Париже, что мне показалось, точно будто я не выезжал из этого самого Лондона. И жить попал
в него
в тот же квартал, с тем же Рольстоном как моим
ближайшим соседом.
К Луи Блану мы отправились вдвоем с Г.И.Вырубовым, приехавшим ко мне на несколько дней. Я нашел ему комнату
в нашем же меблированном доме. Он уже стал, с 1868
года, издавать вместе с Литтре свое обозревание"Philosophic Positive", где
в одной из
ближайших книжек и должна была появиться моя статья"Phenomenes du drame moderne".
Оба рано выступили
в печати: один — как лирический поэт, другой — как автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько
лет очутился за границей сначала с русским паспортом, а потом
в качестве эмигранта. Огарев оставался пока дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог оставаться дольше
в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец
в Лондоне как
ближайший участник"Колокола".
Впервые познакомился я с ним
в коридорах Петербургского университета, когда мне привелось держать там экзамен на кандидата
в сентябре 1861
года. Выходит, стало быть, что мы с ним
ближайшие сверстники, если не ровесники: он был, вероятно, помоложе меня
года на два, на три. Я был раньше (
в годы моего студенчества
в Казани) товарищем его старшего брата, Григория Ивановича, сделавшего потом блестящую судебную карьеру; он кончил ее званием сенатора.
Напротив, Толстой (насколько мне было это известно из разговора с его
ближайшими последователями) всегда относился ко мне как к собрату-писателю с живым интересом и доказал это фактом, небывалым
в летописи того"разряда"Академии, где я с 1900
года состою членом.
С одним эмигрантом, умершим на чужбине, с
В.И.Жуковским, я был
ближайший сверстник, старше его, быть может, на два, на три
года.
Этот и
ближайшие к нему
годы были, по-видимому, счастливейшим периодом
в жизни Андреева.
Осенью 1889
года я послал
в «Неделю» рассказ под заглавием «Порыв». Очень скоро от редактора П. А. Гайдебурова получил письмо, что рассказ принят и пойдет
в ближайшей «Книжке недели». «Рассказ очень хорошо написан, — писал редактор, — но ему вредит неясность основного мотива», Читал и перечитывал письмо без конца. Была большая радость: первый мой значительного размера рассказ пойдет
в ежемесячном журнале.
Проходили десятки
лет, и всё день походил на день, ночь на ночь. Кроме диких птиц и зверей, около монастыря не показывалась ни одна душа.
Ближайшее человеческое жилье находилось далеко и, чтобы пробраться к нему от монастыря или от него
в монастырь, нужно было пройти верст сто пустыней. Проходить пустыню решались только люди, которые презирали жизнь, отрекались от нее и шли
в монастырь, как
в могилу.
Два лица, вносившие относительную жизнь
в это отжившее царство, были — Екатерина Петровна Бахметьева, сверстница Талечки по
годам, дочь покойного друга ее отца и приятельницы матери — бодрой старушки, почти молившейся на свою единственную дочурку, на свою Катиш, как называла ее Мавра Сергеевна Бахметьева, и знакомый нам, хотя только по имени, молодой гвардеец — Николай Павлович Зарудин, с отцом которого, бывшим губернатором одной из
ближайших к Петербургской губернии местностей, Федор Николаевич Хомутов был
в приятельских отношениях.