Неточные совпадения
Студентом
в Дерпте, усердно читая все журналы, я знаком был со всем, что Дружинин написал выдающегося по литературной критике. Он до сих пор, по-моему, не оценен еще как следует.
В эти
годы перед самой эпохой реформ Дружинин был самый выдающийся критик художественной беллетристики, с определенным эстетическим credo. И все его
ближайшие собраты — Тургенев, Григорович, Боткин, Анненков — держались почти такого же credo. Этого отрицать нельзя.
Его
ближайший сверстник и соперник по месту, занимаемому
в труппе и
в симпатиях публики,
В.
В.Самойлов, как раз ко времени смерти Мартынова и к 60-м
годам окончательно перешел на серьезный репертуар и стал"посягать"даже на создание таких лиц, как Шейлок и король Лир. А еще за четыре
года до того я, проезжая Петербургом (из Дерпта), видел его
в водевиле"Анютины глазки и барская спесь", где он играл роль русского"пейзана"
в тогдашнем вкусе и пел куплеты.
По этой части он с молодых
годов — по свидетельству своих
ближайших приятелей — "побил рекорд", как говорят нынче. Его приятель — будущий критик моего журнала"Библиотека для чтения"Е.Н.Эдельсон, человек деликатный и сдержанный, когда заходила речь об этом свойстве Островского, любил повторять два эпизода из времен их совместного"прожигания"жизни, очень типичных
в этом смысле.
Тогда
в"Библиотеке"ни он, ни мои
ближайшие сотрудники, конечно, не могли бы себе представить этого тихого, улыбающегося юношу
в роли эмигранта, который считался вожаком целой партии. За границей я его никогда не встречал ни
в первые
годы его житья там, ни перед его концом.
Год без малого пролетел у меня так быстро
в Париже, что мне показалось, точно будто я не выезжал из этого самого Лондона. И жить попал
в него
в тот же квартал, с тем же Рольстоном как моим
ближайшим соседом.
К Луи Блану мы отправились вдвоем с Г.И.Вырубовым, приехавшим ко мне на несколько дней. Я нашел ему комнату
в нашем же меблированном доме. Он уже стал, с 1868
года, издавать вместе с Литтре свое обозревание"Philosophic Positive", где
в одной из
ближайших книжек и должна была появиться моя статья"Phenomenes du drame moderne".
Виллу Тургенева я довольно легко нашел на той Fremers-bergstrasse, которая с тех
годов вся обстроилась. Тогда это казалось еще"урочищем", довольно отдаленным от центра. Место для виллы Тургенев выбрал
в ближайшем соседстве с семейством Виардо, между двумя подъемами
в гору, фасадом на Fremersbergstrasse, а сзади сад спускается к той дороге, что ведет к швейцарской ферме, где и тогда уже был"Molkenkur"(лечение молочной сывороткой) с рестораном
в лесу.
Так подошел для меня исход 1872
года, начавшегося любовью и бойкой жизнью столичного сезона и кончившегося
в болезни и тревоге за
ближайшее будущее — уже не одного меня, а нас обоих.
С одним эмигрантом, умершим на чужбине, с
В.И.Жуковским, я был
ближайший сверстник, старше его, быть может, на два, на три
года.
Оба рано выступили
в печати: один — как лирический поэт, другой — как автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько
лет очутился за границей сначала с русским паспортом, а потом
в качестве эмигранта. Огарев оставался пока дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог оставаться дольше
в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец
в Лондоне как
ближайший участник"Колокола".
Впервые познакомился я с ним
в коридорах Петербургского университета, когда мне привелось держать там экзамен на кандидата
в сентябре 1861
года. Выходит, стало быть, что мы с ним
ближайшие сверстники, если не ровесники: он был, вероятно, помоложе меня
года на два, на три. Я был раньше (
в годы моего студенчества
в Казани) товарищем его старшего брата, Григория Ивановича, сделавшего потом блестящую судебную карьеру; он кончил ее званием сенатора.
Его брата, врача, звали Павел Иванович. Первая наша встреча случилась
в Париже
в конце 60-х
годов в Латинском квартале у моего
ближайшего собрата
В.Чуйко, жившего тогда
в Париже корреспондентом русских газет.
Напротив, Толстой (насколько мне было это известно из разговора с его
ближайшими последователями) всегда относился ко мне как к собрату-писателю с живым интересом и доказал это фактом, небывалым
в летописи того"разряда"Академии, где я с 1900
года состою членом.
Неточные совпадения
Крестьяне
в известное время возили хлеб на
ближайшую пристань к Волге, которая была их Колхидой и Геркулесовыми Столпами, да раз
в год ездили некоторые на ярмарку, и более никаких сношений ни с кем не имели.
Кроме нищеты, стояло нечто безмерно серьезнейшее, — не говоря уже о том, что все еще была надежда выиграть процесс о наследстве, затеянный уже
год у Версилова с князьями Сокольскими, и Версилов мог получить
в самом
ближайшем будущем имение, ценностью
в семьдесят, а может и несколько более тысяч.
В 1786
году появилось
в Едо сочинение японца Ринсифе, под заглавием: «Главное обозрение трех царств»,
ближайших к Японии — Кореи, Лю-цю (Лю-чу) и Есо (Матсмая).
Но португальский король Иоанн II, радуясь открытию нового,
ближайшего пути
в Индию, дал мысу Бурь нынешнее его название. После того посещали мыс,
в 1497
году, Васко де Гама, а еще позже бразильский вице-король Франциско де Альмейда, последний — с целью войти
в торговые сношения с жителями. Но люди его экипажа поссорились с черными, которые умертвили самого вице-короля и около 70 человек португальцев.
Как раз
в это
лето,
в июле месяце, во время вакаций, случилось так, что маменька с сынком отправились погостить на недельку
в другой уезд, за семьдесят верст, к одной дальней родственнице, муж которой служил на станции железной дороги (той самой,
ближайшей от нашего города станции, с которой Иван Федорович Карамазов месяц спустя отправился
в Москву).