Неточные совпадения
Ровно в полдень, в назначенный час открытия, двери магазина отворились, и у входа появился громадный швейцар. Начали съезжаться гости, сверкая
орденами и лентами,
военное начальство, штатские генералы в белых штанах и плюмажных треуголках, духовенство в дорогих лиловых рясах. Все явились сюда с какого-то официального богослужения в Успенском соборе. Некоторые, впрочем, заезжали домой и успели переодеться. Елисеев ловко воспользовался торжественным днем.
Сложен он был прекрасно, с широкой, небогато украшенной
орденами, выпячивающейся по-военному грудью, с сильными плечами и длинными, стройными ногами.
Публика разошлась. Мы разгримировались, переодеваемся. Вдруг в уборную В.П. Далматова влетает содержатель буфета Руммель и жалуется, что
военный на костылях, весь в
орденах, еще в предпоследнем антракте уселся в комнатке при буфете, распорядился подать вина на двадцать рублей, напился и уснул.
Он имел все высшие чины и
ордена и считался искусным
военным, даже победителем Наполеона под Краоном.
Но в ожидании его, идеала — женихи и кавалеры разных
орденов и простые кавалеры,
военные и статские, армейские и кавалергарды, вельможи и просто поэты, бывшие в Париже и бывшие только в Москве, с бородками и без бородок, с эспаньолками и без эспаньолок, испанцы и неиспанцы (но преимущественно испанцы), начали представляться ей день и ночь в количестве ужасающем и возбуждавшем в наблюдателях серьезные опасения; оставался только шаг до желтого дома.
Четырнадцати лет определили его в
военную службу; он служил тихо, исправно, терпел постоянно нужду, был во многих сражениях и получил несколько легких ран; он не имел никаких знаков отличия, хотя формулярный список его был так длинен и красноречив, что, кажется, должно бы его обвешать всякими
орденами.
Тут были и
военные в блестящих позолотою шитья и
орденами мундирах, и статские в безукоризненно сшитых фраках, и целый нарядный цветник барышень и дам.
Власть государства всегда окружена символами войны, войсками, знаменами и
орденами,
военной музыкой.
Одним из таких
военных судов мальтийского
ордена, имевшим довольно продолжительную стоянку в Неаполитанской бухте, был корвет «Pellegrino», командиром которого был молодой, двадцативосьмилетний граф Джулио Литта.
Хотя правильная морская война мальтийского
ордена с турками была совершенно излишней после истребления их флота при Чесме Алексеем Орловым, но храня свои древние рыцарские обеты — бороться с врагами Христа и защищать слабых и угнетенных — мальтийцы продолжали снаряжать свои
военные суда для крейсерства, чтобы освобождать из неволи захваченных пиратами христиан, охранять от нападений со стороны этих морских разбойников христианских торговцев и держать в страхе суда, на флаге которых был изображен полумесяц.
Высшее наблюдение за новым великим приорством было предоставлено гроссмейстеру мальтийского
ордена и его полномочному министру, находящемуся при петербургском дворе, а все
военные вопросы, относящиеся к русскому приорству, должны были быть разрешаемы на Мальте или гроссмейстером, или орденским капитулом.
Когда же
орден иоаннитов обратился в
военное братство, то для рыцарей был введен красный супервест, с нашитым на груди, так называемым, мальтийским крестом.
Он не мог наглядеться на приложенные к книге великолепно гравированные портреты, изображавшие разных знаменитых рыцарей
ордена, в золотых доспехах и в мантиях, и подолгу рассматривал находящиеся под каждым портретом гербы, увенчанные коронами, шлемами и кардинальскими шапками, осененными херувимами и знаменами, украшенные
военными трофеями и обвитые лаврами и пальмовыми ветвями.
В
ордене с течением времени установилось три разряда членов: «Servienti d'arti» —
военное служащие, настоящие рыцари или кавалеры, и священники.
Во все это время продолжения
военных действий с 1769 по 1774 год Григорий Александрович командовал отдельным отрядом и участвовал в сражениях при Фокшанах, Ларге, Кагуле, при осаде Силистрии и за свою распорядительность и личную храбрости получил чин генерал-поручика и
ордена святой Анны I степени и Святого Георгия 3-го класса.
Светлейший князь Потемкин-Таврический, президент государственной
военной коллегии, генерал-фельдмаршал, великий гетман казацких екатеринославских и черноморских войск, главнокомандующий екатеринославскою армиею, легкою конницей, регулярною и нерегулярною, флотом черноморским и другими сухопутными и морскими
военными силами, сенатор екатеринославский, таврический и харьковский генерал-губерантор, ее императорского величества генерал-адъютант, действительный камергер, войск генерал-инспектор, лейб-гвардии Преображенского полка полковник, корпуса кавалергардов и полков екатеринославского кирасирского, екатеринославского гренадерского и смоленского драгунского шеф, мастерской оружейной палаты главный начальник и
орденов российских: святого апостола Андрея Первозванного, святого Александра Невского, святого великомученника и победоносца Георгия и святого равноапостольного князя Владимира, больших крестов и святой Анны; иностранных: прусского — Черного Орла, датского — Слона, шведского — Серафима, польского — Белого Орла и Святого Станислава кавалер — отошел в вечность.
Скромный инспектор всей пехоты продолжал оставаться, хотя и главным, но незаметным деятелем. Он упросил государя отменить приказ, уже подписанный им в Париже, о возведении его в сан фельдмаршала. Там же король прусский прислал графу Аракчееву бриллиантовую звезду
ордена Черного Орла, но он возвратил ее. [П. П. Карцев. «О
военных поселениях при графе Аракчееве».]
Хотя аббат Верто в своей книге отвергал все легендарные сказания, переходившие без всякой проверки через длинный ряд веков, от одного поколения к другому, и говорившие о непосредственном участии Господа и святых угодников, как в
военных подвигах, так и в обиходных делах мальтийского рыцарского
ордена, юный читатель именно и воспламенял свой ум таинственною стороною истории рыцарского
ордена, и верил, несмотря на сомнительный тон самого автора, во все чудеса, совершенные будто бы свыше во славу и на пользу этого духовно воинственного учреждения.
Митрополит римско-католических церквей в России Станислав Сестренцевич, бывший сперва в
военной службе, а затем посвятивший себя служению церкви, был человек прямого, открытого характера и по старой
военной привычке рубил с плеча. Понятно, что
орден иезуитов, обладавших совершенно противоположными качествами, не внушал ему ни малейшей симпатии.
Мальтийский восьмиугольный крест был внесен в российский государственный герб. Император стал жаловать его за
военные подвиги, вместо георгиевского
ордена, крест этот сделался украшением дворцовых зал, и, в знак своего благоволения, Павел Петрович раздавал его войскам на знамена, штандарты, кирасы и каски.
В зрительный зал клуба они пришли, когда доклад уж начался.
Военный с тремя ромбами на воротнике громким, привычно четким голосом говорил о Чемберлене, о стачке английских углекопов. Говорил хорошо, с подъемом. А когда речь касалась империалистов, брови сдвигались, в лице мелькало что-то сильное и грозное, и тогда глаза Нинки невольно обращались на красную розетку революционного
ордена на его груди.
Военный министр подошел, поздравляя его с
орденом Марии-Терезии 3-й степени, которым жаловал его император.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и
орденах, придворные и
военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование.