Неточные совпадения
А у него этого разлада не было.
Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а свой огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и с волей — и совершает свой путь безупречно, все стоит на той высоте умственного и нравственного развития, на которую, пожалуй, поставили его
природа и судьба, следовательно, стоит почти бессознательно.
Но, как человек от
природы умный и добрый, он очень скоро почувствовал невозможность такого примирения и, чтобы не видеть того
внутреннего противоречия, в котором он постоянно находился, всё больше и больше отдавался столь распространенной среди военных привычке пить много вина и так предался этой привычке, что после тридцатипятилетней военной службы сделался тем, что врачи называют алкоголиком.
Можно сказать, что существование Бога есть хартия вольностей человека, есть
внутреннее его оправдание в борьбе с
природой и обществом за свободу.
В неотвратимом процессе искусственной механизации
природа как бы искупает грех
внутренней скованности и вражды.
Наука входит во
внутреннее строение
природы, в глубину материи.
Чистый
внутренний трагизм является в том случае, когда обнаруживается безысходный трагизм любви, коренящийся в самой
природе любви, независимо от социальной среды, в которой людям приходится жить.
Мне казалось, что я еще в первый раз настоящим образом вижу
природу и начинаю улавливать ее
внутреннее содержание, но… глядеть было некогда.
Таким началом может быть лишь духовное начало,
внутренняя опора свободы человека, начало, не выводимое извне, из
природы и общества.
Этот порядок
природы скрывает от нас
внутреннюю, свободную связь вещей, творческую причинность.
Индивидуум вновь обратился к себе, к своему субъективному миру, вошел внутрь; обнажился мир
внутреннего человека, придавленный ложным объективизмом
природы и общества.
Утверждение свободы
внутренней, свободы духа, свободы во Христе не может не вести к творческому перерождению всего общества и всей
природы, к творчеству истории как пути к спасению и избавлению от зла и страданий.
Недостаточно человека освободить от внешнего насилия, как то думает социальная религия наших дней, нужно освободиться человеку от
внутреннего зла, которое и рождает насильственную связанность
природы и смертоносный ее распад.
Тень сатанизма вечно тянется за католичеством потому, что католичество обожествляет человеческую
природу не
внутренним насыщением, а страстным, воспаленным устремлением вверх.
Во
внутреннее существо
природы, в творческую связь вещей научное знание не проникает, оно обходится без такого понимания причинности.
И все это происходит от недостатка
внутренней самостоятельности, от забитости
природы.
Это свойство не могло происходить из моей
природы, весьма сообщительной и слишком откровенной, как оказалось в юношеских годах; это происходило, вероятно, от долговременной болезни, с которою неразлучно отчужденье и уединенье, заставляющие сосредоточиваться и малое дитя, заставляющие его уходить в глубину
внутреннего своего мира, которым трудно делиться с посторонними людьми.
Все в этом деле зависит от подъема уровня общественного сознания, от коренного преобразования жизненных форм и, наконец, от тех
внутренних и материальных преуспеяний, которые должны представлять собой постепенное раскрытие находящихся под спудом сил
природы и усвоение человеком результатов этого раскрытия.
Оглянешься кругом — вся
природа словно изнемогает под наплывом
внутреннего ликования.
Любовь, душа всея
природы,
Теки сердца в нас воспалить,
Из плена в царствие свободы
Одна ты можешь возвратить.
Когда твой ясный луч сияет,
Масон и видит, и внимает.
Ты жизнь всего, что существует;
Ты
внутренний, сокрытый свет;
Но тот, кто в мире слепотствует,
Твердит: «Любви правдивой нет...
Будучи от
природы сжигаемы
внутренним пламенем и не находя поводов для его питания в пределах Весьегонского уезда, они невольно переносили свои восторги на предприятия отдаленные, почти сказочные, и с помощью воображения успевали обмануть себя.
Но между положением людей в то время и в наше время та же разница, какая бывает для растений между последними днями осени и первыми днями весны. Там, в осенней
природе, внешняя безжизненность соответствует
внутреннему состоянию замирания; здесь же, весною, внешняя безжизненность находится в самом резком противоречии с состоянием
внутреннего оживления и перехода к новой форме жизни.
Передонов чувствовал в
природе отражения своей тоски, своего страха под личиною ее враждебности к нему, — той же
внутренней и недоступной внешним определениям жизни во всей
природе, жизни, которая одна только и создает истинные отношения, глубокие и несомненные, между человеком и
природою, этой жизни он не чувствовал.
Возражают против этого, что иногда такая «суть» бывает, которую будто бы и внушить совестно, но это возражение, очевидно, неоснова-тельное, потому что человек надежный и благонравный от самой
природы одарен такою
внутреннею закваскою, которая заключает в себе материал для всякого рода «сути»; следственно, тут даже и внушений прямых не нужно, а достаточно только крючок запустить: непременно какую-нибудь бирюльку да вытащишь!
До сих пор он относился к встречающимся в
природе разновидностям почти бессознательно, как к созданию своего
внутреннего я.
Спешим прибавить, что композитор может в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться в его произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по
внутреннему достоинству, нежели народная песня; но в таком случае его произведение будет произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только в том смысле, в котором и все человеческие произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться произведениями искусства.; в сущности же произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет создание
природы (жизни) вообще, а не искусства.
Первая форма его та, когда субъект является не фактически, а только в возможности виновным и когда поэтому сила, его губящая, является слепою силою
природы, которая на отдельном субъекте, более отличающемся внешним блеском богатства и т. п., нежели
внутренними достоинствами, показывает пример, что индивидуальное должно погибнуть потому, что оно индивидуальное.
Так являются художники, сливающие
внутренний мир души своей с миром внешних явлений и видящие всю жизнь и
природу под призмою господствующего в них самих настроения.
Древний мир поставил внешнее на одну доску с
внутренним — так оно и есть в
природе, но не так в истине — дух господствует над формой.
Она не говорит: «Допусти то и то, а я тебе дам истину, спрятанную у меня, ты можешь получить ее, рабски повинуясь»; в отношении к лицу она только направляет
внутренний процесс развития, прививает индивидуальности совершённое родом, приобщает ее к современности; она сама есть процесс углубления в себя
природы и развитие полного сознания космоса о себе; ею вселенная приходит в себя после борений материального бытия, жизни, погруженной в непосредственность.
Но нужно еще сказать, что в «Записках» не только рассказываются одни деяния князей, но отмечаются, как в летописи, и необыкновенные явления
природы и события
внутренней жизни государства — например, действия духовенства, народные суеверия, ереси и т. п.
Еще потемневший облик, облекающий старые картины, не весь сошел пред ним; но он уж прозревал в них кое-что, хотя внутренно не соглашался с профессором, чтобы старинные мастера так недосягаемо ушли от нас; ему казалось даже, что девятнадцатый век кое в чем значительно их опередил, что подражание
природе как-то сделалось теперь ярче, живее, ближе; словом, он думал в этом случае так, как думает молодость, уже постигшая кое-что и чувствующая это в гордом
внутреннем сознании.
Когда человечество, еще не сознавая своих
внутренних сил, находилось совершенно под влиянием внешнего мира и, под влиянием неопытного воображения, во всем видело какие-то таинственные силы, добрые и злые, и олицетворяло их в чудовищных размерах, тогда и в поэзии являлись те же чудовищные формы и та же подавленность человека страшными силами
природы.
Так на Кольцове оправдалось то замечание, что чем больше в человеке
внутренней силы, чем выше собственная нравственная
природа его, тем легче и скорее он освободится от всякого чужого влияния.
Не мудрено, что живой, восприимчивый мальчик обратился исключительно к
природе и своему
внутреннему чувству и стал жить в этом мире, в котором не встречал столько противоречий, как в окружающих его житейских явлениях.
Ведь в
природе кедр и иссоп питаются и цветут, слон и мышь движутся и едят, радуются и сердятся по одним и тем же законам; под внешним различием форм лежит
внутреннее тождество организма обезьяны и кита, орла и курицы; стоит только вникнуть в дело еще внимательнее, и увидим, что не только различные существа одного класса, но и различные классы существ устроены и живут по одним и тем же началам, что организмы млекопитающего, птицы и рыбы одинаковы, что и червяк дышит подобно млекопитающему, хотя нет у него ни ноздрей, ни дыхательного горла, ни легких.
Но
природа, как внешне проявленная, эмпирическая (natura naturata), так и
внутренняя, ноуменальная («ewige Natur», natura naturans) [
Природа сотворенная (лат.), «вечная
природа» (нем.),
природа творящая (лат.) — последнее и первое понятия в системе Спинозы означают соответственно субстанцию и ее порождения.], не исчерпывает и потому не ограничивает Бога, который в абсолютности и трансцендентности Своей свободен от всякой
природы и от всякой закономерности, от всякой физики и истории.
При данном состоянии мира и человека мировая душа действует как внешняя закономерность космической жизни, с принудительностью физического закона [Эту софийность души мира, или общую закономерность всего сущего, стремится постигать и так называемый оккультизм, притязающий научить не внешнему, но
внутреннему «духовному» восприятию сил
природы.
Поэтому появление Богоматери, а следовательно, и боговоплощение возможно было только в «полноту времен», когда совершился естественный, хотя и вспомоществуемый благодатию, процесс
внутреннего возрождения и оздоровления
природы, центром коего и является Пресв.
Беме «запутывает само Божество в своеобразный природный процесс», и
природа для Беме есть Бог не только в том смысле, что она по своему положительному бытийственному содержанию коренится в Боге, но и в том смысле, что она есть необходимое орудие Его самораскрытия или
внутренней диалектики, «чрез нее Он живет», без этого «сам Бог не знает, что Он есть» [Аврора, 344, § 17.].
Разрыв мужского и женского начала, отличающий
природу власти и проявляющийся в ее жестком и насильническом характере, коренится в изначальном нарушении полового равновесия в человечестве, а вовсе не связан с той или иной частной формой государственности, которая и вся-то вообще есть внешняя реакция на
внутреннее зло в человеке.
Если грехопадение сопровождалось глубоким извращением в жизни пола, являлось прежде всего болезнью первозданного брака, то в искуплении следует видеть оздоровление
природы брака, благодаря которому онтологически он становится уже «во Христа и во Церковь», соответствует его
внутренней естественной норме, вытекающей из полноты образа Божия в человеке.
Мысль рождается не из пустоты самопорождения, ибо человек не Бог и ничего сотворить не может, она рефлектируется из массы переживаний, из опыта, который есть отнюдь не свободно полагаемый, но принудительно данный объект мысли [Эту мысль С. Н. Булгаков впоследствии развил в своей работе «Трагедия философии» (1920–1921), о которой писал в предисловии: «
Внутренняя тема ее — общая и с более ранними моими работами (в частности, «Свет невечерний») — о
природе отношений между философией и религией, или о религиозно-интуитивных отношенях между философией и религией, или о религиозно-интуитивных основах всякого философствования.
Человек начал борьбу, он разом и повернулся более к
природе и более оттолкнулся от её
внутренней жизни.
Так изначально определились
внутренние двигатели философии: примат свободы над бытием, духа над
природой, субъекта над объектом, личности над универсально-общим, творчества над эволюцией, дуализма над монизмом, любви над законом.
В самой жажде общения с
внутренней жизнью космоса есть большая правда, но эта правда относится к космосу в экзистенциальном смысле, а не к космосу объективированному, который и есть
природа с её детерминацией.
Под
природой я тут понимаю не животных, не растения, не минералы, не звезды, леса и моря, которые все имеют
внутреннее существование и принадлежат экзистенциальному, а не объективированному плану.
Природа же, как субъект, есть
внутреннее существование космоса, есть его экзистенциальность, а следовательно, и свобода.
Правда, мы прорываемся ко
внутренней космической жизни, к
природе в экзистенциальном смысле через эстетическое созерцание, которое всегда есть преображающая творческая активность, через любовь и сострадание, но это всегда означает, что мы прорываемся за пределы объективированной
природы и освобождаемся от её необходимости.
Два процесса необходимы, когда ставится тема пола и любви-эроса: внешнее освобождение от гнета и рабства общества и авторитарного понимания семьи и
внутренняя аскеза, без которой человек делается рабом самого себя и своей низшей
природы.
Человека справедливо мучит его отчужденность от
внутренней жизни
природы, он не может вынести давящего механизма
природы, он, в сущности, хочет возвращения космоса внутрь человека.