Неточные совпадения
— Я
объясню тебе,
Вера; но чтоб понять мое объяснение, не надо так удивляться, а терпеливо выслушать и потом призвать весь свой ум…
— Послушайте,
Вера Васильевна, не оставляйте меня в потемках. Если вы нашли нужным доверить мне тайну… — он на этом слове с страшным усилием перемог себя, — которая касалась вас одной, то
объясните всю историю…
— Что такое вы говорите? Я ничего не понимаю…
Объясните,
Вера Васильевна, — прошептал он, обмахивая лицо платком.
Приехал доктор. Татьяна Марковна, утаив причину, искусно
объяснила ему расстройство
Веры. Он нашел признаки горячки, дал лекарство и сказал, что если она успокоится, то и последствий опасных ожидать нельзя.
Райский позвал доктора и кое-как старался
объяснить ее расстройство. Тот прописал успокоительное питье,
Вера выпила, но не успокоилась, забывалась часто сном, просыпалась и спрашивала: «Что бабушка?»
Кроме того, хотя и смутно (они никак не могли бы
объяснить, как это делается), они чувствовали, что эта
вера оправдывала их жестокую службу.
Я пропускаю множество подробностей, потому что не описываю мастерскую, а только говорю о ней лишь в той степени, в какой это нужно для обрисовки деятельности
Веры Павловны. Если я упоминаю о некоторых частностях, то единственно затем, чтобы видно было, как поступала
Вера Павловна, как она вела дело шаг за шагом, и терпеливо, и неутомимо, и как твердо выдерживала свое правило: не распоряжаться ничем, а только советовать,
объяснять, предлагать свое содействие, помогать исполнению решенного ее компаниею.
Когда мы возвратились к
Вере Павловне, она и ее муж
объяснили мне, что это вовсе не удивительно. Между прочим, Кирсанов тогда написал мне для примера небольшой расчет на лоскутке бумаги, который уцелел между страниц моего дневника. Я перепишу тебе его; но прежде еще несколько слов.
Полозова говорила в письме к подруге, что много обязана была мужу
Веры Павловны. Чтобы
объяснить это, надобно сказать, что за человек был ее отец.
Марья Алексевна вошла в комнату и в порыве чувства хотела благословить милых детей без формальности, то есть без Павла Константиныча, потом позвать его и благословить парадно. Сторешников разбил половину ее радости,
объяснив ей с поцелуями, что
Вера Павловна, хотя и не согласилась, но и не отказала, а отложила ответ. Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что было.
А
Вера Павловна чувствовала едва ли не самую приятную из всех своих радостей от мастерской, когда
объясняла кому-нибудь, что весь этот порядок устроен и держится самими девушками; этими объяснениями она старалась убедить саму себя в том, что ей хотелось думать: что мастерская могла бы идти без нее, что могут явиться совершенно самостоятельно другие такие же мастерские и даже почему же нет? вот было бы хорошо! — это было бы лучше всего! — даже без всякого руководства со стороны кого-нибудь не из разряда швей, а исключительно мыслью и уменьем самих швей: это была самая любимая мечта
Веры Павловны.
Для меня характерно, что у меня не было того, что называют «обращением», и для меня невозможна потеря
веры. У меня может быть восстание против низких и ложных идей о Боге во имя идеи более свободной и высокой. Я
объясню это, когда буду говорить о Боге.
То, что называли у нас двоеверием, т. е. соединение православной
веры с языческой мифологией и народной поэзией,
объясняет многие противоречия в русском народе.
Колония называется исправительной, но таких учреждений или лиц, которые специально занимались бы исправлением преступников, на Сахалине нет; нет также на этот счет каких-либо инструкций и статей в «Уставе о ссыльных», кроме немногих указаний на случаи, когда конвойный офицер или унтер-офицер может употребить против ссыльного оружие или когда священник должен «назидать в обязанностях
веры и нравственности»,
объяснять ссыльным «важность даруемого облегчения» и т. п.; нет на этот счет и каких-либо определенных воззрений; но принято думать, что первенство в деле исправления принадлежит церкви и школе, а затем свободной части населения, которая своим авторитетом, тактом и личным примером значительно может способствовать смягчению нравов.
На вопрос Степана о том, за что его ссылали, Чуев
объяснил ему, что его ссылали за истинную
веру Христову, за то, что обманщики-попы духа тех людей не могут слышать, которые живут по Евангелию и их обличают. Когда же Степан спросил Чуева, в чем евангельский закон, Чуев разъяснил ему, что евангельский закон в том, чтобы не молиться рукотворенньм богам, а поклоняться в духе и истине. И рассказал, как они эту настоящую
веру от безногого портного узнали на дележке земли.
Я вот, — говорит, — и то-то, и то-то, да и, наконец, я-де не Николай Угодник, я-де овсом не торгую!“ Этого я не должен был стерпеть и отвечал: „Я вашему превосходительству, как человеку в делах
веры не сведущему, прежде всего должен
объяснить, что Николай Угодник был епископ и ничем не торговал.
Все крестьяне обязаны исполнять полицейские должности сотских, десятских и т. п. Вдруг в Харькове крестьянин отказывается исполнять эту обязанность,
объясняя свой отказ тем, что по тому христианскому закону, который он исповедует, он не может никого связывать, запирать, водить из места в место. То же заявляет крестьянин в Твери, в Тамбове. Крестьян ругают, бьют, сажают в заключение, но они остаются при своем решении и не исполняют противного своей
вере. И их перестают выбирать в сотские, и опять ничего.
— Вы можете
объяснить мне — зачем вы учите тому, во что у вас нет
веры? Ведь вы обманываете людей!
Так, например, когда я
объяснил одному из них, что для них же будет хуже, ежели мир обратится в пустыню, ибо некого будет усмирять и даже некому будет готовить им кушанье, то он, с невероятным апломбом, ответил мне: «Тем лучше! мы будем ездить друг к другу и играть в карты, а обедать будем ходить в рестораны!» И я опять вынужден был замолчать, ибо какая же возможность поколебать эту непреоборимую
веру в какое-то провиденциальное назначение помпадуров, которая ни перед чем не останавливается и никаких невозможностей не признает!
Я ему предлагал принять его в самую толерантную
веру — в безверие, но он не соглашался, боялся, что будет чувствовать себя несвободным от необходимости
объяснять свои движения причинами, зависящими от молекул и нервных центров, — ну, вот и зависит теперь от смотрителя тюремного замка.
К тому же дядя Аким ясно, кажется,
объяснил Глебу и Василию, что трудился над скворечницей единственно с тем, чтобы потешить ребятишек; но ему как словно не давали
веры и все-таки продолжали потешаться.
Затем, прощаясь с читателями до следующего нумера, в коем постараемся обстоятельнейше
объяснить нашу profession de foi, [символ
веры.] воскликнем: с нами наше право, а затем, да пребудет над нами божие благословение!»
— «Принеси фунт золота, лошадь в лесу…» —
объяснил Федя. — Золотник по-ихнему три, фунт — два, пуд — один; золото — смола, полштоф — притачка, лошадь — заноза… Теперь ежели взять по-настоящему, какой это народ? Разве это крестьянин, который землю пашет, али там мещанин, мастеровой… У них у всех одна
вера: сколько украл, столько и пожил. Будто тоже золото принесли, а поглядеть, так один золотник несут в контору, а два на сторону. Волки так волки и есть, куда их ни повороти!..
Да, если бы во мне жила
вера в сверхъестественное, я не мог бы иначе
объяснить случившееся, как наваждением.
Я вам
объясню: наслаждение было тут именно от слишком яркого сознания своего унижения; оттого, что уж сам чувствуешь, что до последней стены дошел; что и скверно это, но что и нельзя тому иначе быть; что уж нет тебе выхода, что уж никогда не сделаешься другим человеком; что если б даже и оставалось еще время и
вера, чтоб переделаться во что-нибудь другое, то, наверно, сам бы не захотел переделываться; а захотел бы, так и тут бы ничего не сделал, потому что на самом деле и переделываться-то, может быть, не во что.
Печорин с удивлением взглянул на нее… но увы! он не мог ничем
объяснить этот странный припадок грусти! Он так давно разлучен был с нею: и с тех пор он не знал ни одной подробности ее жизни… даже очень вероятно, что чувства
Веры в эту минуту относились вовсе не к нему? — мало ли могло быть у нее обожателей после его отъезда в армию; может быть и ей изменил который-нибудь из них, — как знать!..
Замечания г. Соловьева совершенно
объясняют, какое значение нужно придавать сведениям о распространении церквей, монастырей и т. п. в древней Руси. Очевидно, что это распространение никак не может служить мерилом того, как глубоко правила новой
веры проникли в сердца народа. К этому можно прибавить заметку г. Соловьева и о том, что самые известия о содержании церквей щедротами великих князей могут указывать на недостаточность усердия новообращенных прихожан.
Я, разумеется, сейчас
объяснил дело, и Машенька, которой по нездоровью не было за столом, также и
Веры, была сердечно утешена отзывом Гоголя.
— Старцы здесь жили в допрежние времена, —
объяснил Спирька, — вон и липняк насадили для пчелы… Только их начальство выжило; потому как они, старцы-то, к старой
вере были прилежны… строго было. Весь скиток разорили…
Так, например, говоря о [бесстыдстве и] невежестве бояр, Кошихин
объясняет его тем, что они наученья никакого не принимают от других народов; не принимают же потому, что обычая не повелось ездить за границу, из опасения нарушить чистоту
веры и старые обычаи.
Только так можно
объяснить совершенно непонятную для нас, но очевидную и простую для древней души
веру в слово.
Вера (топая ногой). Ах, какой вы! Пётр,
объясни ему, как надо рассказывать страшное…
Как ты смеешь это говорить, что нет попа!» Тут Марой стал им было
объяснять, что мы попа не имеем, да как он говорил-то скверно, шавкавил, так они, не разобравши в чем дело, да «связать, — говорят, — его, под арест!» Марой дался себя связать: хоша то ему ничего не стоило, что десятский солдат ему обрывочком руки опутал, но он стоит и, все это за
веру приемля, смотрит, что далее будет.
Но знание их было глубже и высшее, чем у нашей науки; ибо наука наша ищет
объяснить, что такое жизнь, сама стремится сознать ее, чтоб научить других жить; они же и без науки знали, как им жить…» «У них не, было
веры, зато было твердое знание, что, когда восполнится их земная радость до пределов природы земной, тогда наступит для них, и для живущих и для умерших, еще большее расширение соприкосновения с целым вселенной» (Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. Л., 1983.
Если бы люди
веры стали рассказывать о себе, что они видели и узнавали с последней достоверностью, то образовалась бы гора, под которой был бы погребен и скрыт от глаз холм скептического рационализма. Скептицизм не может быть до конца убежден, ибо сомнение есть его стихия, он может быть только уничтожен, уничтожить же его властен Бог Своим явлением, и не нам определять пути Его или
объяснять, почему и когда Он открывается. Но знаем достоверно, что может Он это сделать и делает…
Не раденьями, не пророчествами достиг он славы, а беседами своими, когда
объяснял собратьям правила сокровенной
веры, служение Богу и агнцу.
Никто не мог
объяснить ей этого смысла, и равнодушие ко внешностям в деле
веры с каждым днем умножалось в ней.
Стал он туда похаживать, но не могли матросы
объяснить ему таинственной
веры своей.
Генеральша мне показалась очень жалкою и добродушною, и я в глубине души очень расположился к ней за ее сочувствие к Сержу, насчет которого она тотчас же
объясняла мне, что он ее племянник по сестре
Вере Фоминишне и фамилия его Крутович, что он учился в университете, но, к сожалению, не хочет служить и живет в имении, в двадцати верстах от Киева. Хозяйничает и покоит мать.
Но он уже гимназистом стал сам себе"сочинять
веру", а студентом — когда Заплатин сошелся с ним — любил говорить на тему"свободы совести". На бесцеремонные вопросы товарищей, какой он
веры, он отвечал или:"я хлыст", или:"я перекувылданец"и тому, кто расхохочется, совсем серьезно
объяснял, что такое"согласие"водилось еще не так давно в Заволжье, повыше Нижнего, а может — и теперь водится.
Оба офицера с трубками в зубах полулежали в покойных креслах. Зарудин был в персидском архалуке, сюртук Кудрина был расстегнут. Последний с жаром
объяснял Николаю Павловичу сущность масонства. Кроме того, что это было любимой темой разговора, коньком Кудрина, он видел, что друг и брат по духу недостаточно тверд в
вере, недостаточно предан великому учению, не всецело отдался этой высочайшей деятельности на земле, как называл Андрей Павлович деятельность масонских лож.
И,
объяснив Петру, что на этой сыновности богу зиждется истинная
вера, Христос говорит другим ученикам, чтобы они и не говорили вперед, что именно он, Иисус — мессия.
— Господа, — сказал он, — мне кажется, что самолюбие людей более всего другого мешает их согласию в деле
веры. Если вы потрудитесь меня выслушать, я
объясню вам это примером.
Он
объясняет (Иоан. V, 44), в чем различие его овец и других,
объясняет, почему одни верят, а другие нет, и на чем зиждется
вера.
Хотел сказать я то, что мы дожили в наше время до того положения, в котором нам нельзя долее оставаться, и что, хотим мы или не хотим этого, мы должны вступить на новый путь жизни, и что для того, чтобы нам вступить на этот путь, нам не нужно ни выдумывать новой
веры, ни новых научных теорий, которые могли бы
объяснить смысл жизни и руководить ею, — главное, не нужно и никакой особенной деятельности, а нужно только одно: освободиться от суеверий как лжехристианской
веры, так и государственного устройства.
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь,
объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что́ будет дано за
Верой, и не получит вперед хотя части того, что́ назначено ей, то он принужден будет отказаться.