Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то
же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
В то
время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели
же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении
этого слова и"хозяином города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об
этом праве и задумался еще слаще.
При первом столкновении с
этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но
в то
же время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.
Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника стал
в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или
же некоторое
время молчать и выжидать, что будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то есть приступил к дознанию, и
в то
же время всем и каждому наказал хранить по
этому предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить
в нем несбыточных мечтаний.
Потом пошли к модному заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (
в Глупове она была известна под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии
же оказалась сестрою Марата [Марат
в то
время не был известен; ошибку
эту, впрочем, можно объяснить тем, что события описывались «Летописцем», по-видимому, не по горячим следам, а несколько лет спустя.
Действовал он всегда большими массами, то есть и усмирял и расточал без остатка; но
в то
же время понимал, что одного
этого средства недостаточно.
За все
это он получал деньги по справочным ценам, которые сам
же сочинял, а так как для Мальки, Нельки и прочих
время было горячее и считать деньги некогда, то расчеты кончались тем, что он запускал руку
в мешок и таскал оттуда пригоршнями.
Тут
же, кстати, он доведался, что глуповцы, по упущению, совсем отстали от употребления горчицы, а потому на первый раз ограничился тем, что объявил
это употребление обязательным;
в наказание
же за ослушание прибавил еще прованское масло. И
в то
же время положил
в сердце своем: дотоле не класть оружия, доколе
в городе останется хоть один недоумевающий.
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал
в Глупов, как говорится, во все лопатки (
время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился
в пределы городского выгона, как тут
же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и
это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Выслушав показание Байбакова, помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы
в Глупове был городничий, имеющий вместо головы простую укладку, то, стало быть,
это так и следует. Поэтому он решился выжидать, но
в то
же время послал к Винтергальтеру понудительную телеграмму [Изумительно!! — Прим. издателя.] и, заперев градоначальниково тело на ключ, устремил всю свою деятельность на успокоение общественного мнения.
Восхищение начальством! что значит восхищение начальством?
Это значит такое оным восхищение, которое
в то
же время допускает и возможность оным невосхищения! А отсюда до революции — один шаг!
— Атаманы-молодцы! где
же я вам его возьму, коли он на ключ заперт! — уговаривал толпу объятый трепетом чиновник, вызванный событиями из административного оцепенения.
В то
же время он секретно мигнул Байбакову, который, увидев
этот знак, немедленно скрылся.
На третий день сделали привал
в слободе Навозной; но тут, наученные опытом, уже потребовали заложников. Затем, переловив обывательских кур, устроили поминки по убиенным. Странно показалось слобожанам
это последнее обстоятельство, что вот человек игру играет, а
в то
же время и кур ловит; но так как Бородавкин секрета своего не разглашал, то подумали, что так следует"по игре", и успокоились.
Все дома окрашены светло-серою краской, и хотя
в натуре одна сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или запад, но даже и
это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все стороны освещают одинаково и
в одно и то
же время дня и ночи.
И точно, он начал нечто подозревать. Его поразила тишина во
время дня и шорох во
время ночи. Он видел, как с наступлением сумерек какие-то тени бродили по городу и исчезали неведомо куда и как с рассветом дня те
же самые тени вновь появлялись
в городе и разбегались по домам. Несколько дней сряду повторялось
это явление, и всякий раз он порывался выбежать из дома, чтобы лично расследовать причину ночной суматохи, но суеверный страх удерживал его. Как истинный прохвост, он боялся чертей и ведьм.
Все славословили, но
в то
же время уже все единогласно требовали, чтобы обновление совершилось сию минуту и чтоб наблюдение за
этим делом было возложено на них.
Но как ни казались блестящими приобретенные Бородавкиным результаты,
в существе они были далеко не благотворны. Строптивость была истреблена —
это правда, но
в то
же время было истреблено и довольство. Жители понурили головы и как бы захирели; нехотя они работали на полях, нехотя возвращались домой, нехотя садились за скудную трапезу и слонялись из угла
в угол, словно все опостылело им.
Хотя
же в последнее
время, при либеральном управлении Микаладзе, обычай
этот, по упущению, не исполнялся, но они не роптали на его возобновление, ибо надеялись, что он еще теснее скрепит благожелательные отношения, существовавшие между ними и новым градоначальником.
На грязном голом полу валялись два полуобнаженные человеческие остова (
это были сами блаженные, уже успевшие возвратиться с богомолья), которые бормотали и выкрикивали какие-то бессвязные слова и
в то
же время вздрагивали, кривлялись и корчились, словно
в лихорадке.
Левин
в душе осуждал
это и не понимал еще, что она готовилась к тому периоду деятельности, который должен был наступить для нее, когда она будет
в одно и то
же время женой мужа, хозяйкой дома, будет носить, кормить и воспитывать детей.
Где он был
в это время, он так
же мало знал, как и то, когда что было.
— Любовь… — повторила она медленно, внутренним голосом, и вдруг,
в то
же время, как она отцепила кружево, прибавила: — Я оттого и не люблю
этого слова, что оно для меня слишком много значит, больше гораздо, чем вы можете понять, — и она взглянула ему
в лицо. — До свиданья!
Не понимая, что
это и откуда,
в середине работы он вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам. Он взглянул на небо во
время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая туча, и шел крупный дождь. Одни мужики пошли к кафтанам и надели их; другие, точно так
же как Левин, только радостно пожимали плечами под приятным освежением.
Он не мог сказать ей
это. «Но как она может не понимать
этого, и что
в ней делается?» говорил он себе. Он чувствовал, как
в одно и то
же время уважение его к ней уменьшалось и увеличивалось сознание ее красоты.
Когда, возвращаясь со скачек, Анна объявила ему о своих отношениях к Вронскому и тотчас
же вслед за
этим, закрыв лицо руками, заплакала, Алексей Александрович, несмотря на вызванную
в нем злобу к ней, почувствовал
в то
же время прилив того душевного расстройства, которое на него всегда производили слезы.
И, откинувшись
в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей Александрович не пошевелился и не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение
это не изменилось во всё
время езды до дачи. Подъезжая к дому, он повернул к ней голову всё с тем
же выражением.
Левин говорил то, что он истинно думал
в это последнее
время. Он во всем видел только смерть или приближение к ней. Но затеянное им дело тем более занимало его. Надо
же было как-нибудь доживать жизнь, пока не пришла смерть. Темнота покрывала для него всё; но именно вследствие
этой темноты он чувствовал, что единственною руководительною нитью
в этой темноте было его дело, и он из последних сил ухватился и держался за него.
Еще
в первое
время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так
же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался на втором курсе; так
же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как
это могло огорчать меня. То
же будет и с
этим горем. Пройдет
время, и я буду к
этому равнодушен».
— Да нельзя
же в коридоре разговаривать! — сказал Левин, с досадой оглядываясь на господина, который, подрагивая ногами, как будто по своему делу шел
в это время по коридору.
Он чувствовал, что махает из последних сил, и решился просить Тита остановиться. Но
в это самое
время Тит сам остановился и, нагнувшись, взял травы, отер косу и стал точить. Левин расправился и, вздохнув, оглянулся. Сзади его шел мужик и, очевидно, также устал, потому что сейчас
же, не доходя Левина, остановился и принялся точить. Тит наточил свою косу и косу Левина, и они пошли дальше.
Когда началась четырехверстная скачка с препятствиями, она нагнулась вперед и, не спуская глаз, смотрела на подходившего к лошади и садившегося Вронского и
в то
же время слышала
этот отвратительный, неумолкающий голос мужа. Она мучалась страхом зa Вронского, но еще более мучалась неумолкавшим, ей казалось, звуком тонкого голоса мужа с знакомыми интонациями.
И Левину и молодому малому сзади его
эти перемены движений были трудны. Они оба, наладив одно напряженное движение, находились
в азарте работы и не
в силах были изменять движение и
в то
же время наблюдать, что было перед ними.
Алексей Александрович, вступив
в должность, тотчас
же понял
это и хотел было наложить руки на
это дело; но
в первое
время, когда он чувствовал себя еще нетвердо, он знал, что
это затрогивало слишком много интересов и было неблагоразумно; потом
же он, занявшись другими делами, просто забыл про
это дело.
В действительности
же,
это убедительное для него «разумеется» было только последствием повторения точно такого
же круга воспоминаний и представлений, чрез который он прошел уже десятки раз
в этот час
времени.
Во
время же игры Дарье Александровне было невесело. Ей не нравилось продолжавшееся при
этом игривое отношение между Васенькой Весловским и Анной и та общая ненатуральность больших, когда они одни, без детей, играют
в детскую игру. Но, чтобы не расстроить других и как-нибудь провести
время, она, отдохнув, опять присоединилась к игре и притворилась, что ей весело. Весь
этот день ей всё казалось, что она играет на театре с лучшими, чем она, актерами и что ее плохая игра портит всё дело.
Степан Аркадьич передал назад письмо и с тем
же недоумением продолжал смотреть на зятя, не зная, что сказать. Молчание
это было им обоим так неловко, что
в губах Степана Аркадьича произошло болезненное содрогание
в то
время, как он молчал, не спуская глаз с лица Каренина.
Меры
эти, доведенные до крайности, вдруг оказались так глупы, что
в одно и то
же время и государственные люди, и общественное мнение, и умные дамы, и газеты, — всё обрушилось на
эти меры, выражая свое негодование и против самих мер и против их признанного отца, Алексея Александровича.
Целый день
этот Левин, разговаривая с приказчиком и мужиками и дома разговаривая с женою, с Долли, с детьми ее, с тестем, думал об одном и одном, что занимало его
в это время помимо хозяйственных забот, и во всем искал отношения к своему вопросу: «что
же я такое? и где я? и зачем я здесь?»
На втором приеме было то
же. Тит шел мах за махом, не останавливаясь и не уставая. Левин шел за ним, стараясь не отставать, и ему становилось всё труднее и труднее: наступала минута, когда, он чувствовал, у него не остается более сил, но
в это самое
время Тит останавливался и точил.
В середине его работы на него находили минуты, во
время которых он забывал то, что делал, ему становилось легко, и
в эти же самые минуты ряд его выходил почти так
же ровен и хорош, как и у Тита.
— Да как
же в самом деле: три дни от тебя ни слуху ни духу! Конюх от Петуха привел твоего жеребца. «Поехал, говорит, с каким-то барином». Ну, хоть бы слово сказал: куды, зачем, на сколько
времени? Помилуй, братец, как
же можно этак поступать? А я бог знает чего не передумал
в эти дни!
В ответ на
это Чичиков свернул три блина вместе и, обмакнувши их
в растопленное масло, отправил
в рот, а губы и руки вытер салфеткой. Повторивши
это раза три, он попросил хозяйку приказать заложить его бричку. Настасья Петровна тут
же послала Фетинью, приказавши
в то
же время принести еще горячих блинов.
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв, что герой наш, спавший во все
время рассказа его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою фамилию. Он
же человек обидчивый и недоволен, если о нем изъясняются неуважительно. Читателю сполагоря, рассердится ли на него Чичиков или нет, но что до автора, то он ни
в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и дороги придется им пройти вдвоем рука
в руку; две большие части впереди —
это не безделица.
Не успел он выйти на улицу, размышляя об всем
этом и
в то
же время таща на плечах медведя, крытого коричневым сукном, как на самом повороте
в переулок столкнулся тоже с господином
в медведях, крытых коричневым сукном, и
в теплом картузе с ушами.
Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто выгодно, да только уж слишком новое и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь не надул ее
этот покупщик; приехал
же бог знает откуда, да еще и
в ночное
время.
Одевшись, подошел он к зеркалу и чихнул опять так громко, что подошедший
в это время к окну индейский петух — окно
же было очень близко от земли — заболтал ему что-то вдруг и весьма скоро на своем странном языке, вероятно «желаю здравствовать», на что Чичиков сказал ему дурака.
— Да шашку-то, — сказал Чичиков и
в то
же время увидел почти перед самым носом своим и другую, которая, как казалось, пробиралась
в дамки; откуда она взялась,
это один только Бог знал. — Нет, — сказал Чичиков, вставши из-за стола, — с тобой нет никакой возможности играть! Этак не ходят, по три шашки вдруг.
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых,
это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем
в глаза и все вдруг заговорят
в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой
же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять
в то
время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у
этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже не взглянут, если
же и взглянут, то как на что-то постороннее.
А вот пройди
в это время мимо его какой-нибудь его
же знакомый, имеющий чин ни слишком большой, ни слишком малый, он
в ту
же минуту толкнет под руку своего соседа и скажет ему, чуть не фыркнув от смеха: «Смотри, смотри, вон Чичиков, Чичиков пошел!» И потом, как ребенок, позабыв всякое приличие, должное знанию и летам, побежит за ним вдогонку, поддразнивая сзади и приговаривая: «Чичиков!
Во
время покосов не глядел он на быстрое подыманье шестидесяти разом кос и мерное с легким шумом паденье под ними рядами высокой травы; он глядел вместо того на какой-нибудь
в стороне извив реки, по берегам которой ходил красноносый, красноногий мартын — разумеется, птица, а не человек; он глядел, как
этот мартын, поймав рыбу, держал ее впоперек
в носу, как бы раздумывая, глотать или не глотать, и глядя
в то
же время пристально вздоль реки, где
в отдаленье виден был другой мартын, еще не поймавший рыбы, но глядевший пристально на мартына, уже поймавшего рыбу.