Неточные совпадения
Помещик с седыми усами был, очевидно, закоренелый крепостник и деревенский старожил, страстный сельский хозяин. Признаки эти Левин видел и
в одежде — старомодном,
потертом сюртуке, видимо непривычном помещику, и
в его умных, нахмуренных глазах, и
в складной русской речи, и
в усвоенном, очевидно, долгим опытом повелительном тоне, и
в решительных движениях больших, красивых, загорелых рук с одним старым обручальным кольцом на безыменке.
Он заглянул — Заметов, тот же самый Заметов и
в том же виде, с перстнями, с цепочками, с пробором
в черных вьющихся и напомаженных волосах,
в щегольском жилете и
в несколько
потертом сюртуке и несвежем белье.
Этот Тимофеич,
потертый и проворный старичок, с выцветшими желтыми волосами, выветренным, красным лицом и крошечными слезинками
в съеженных глазах, неожиданно предстал перед Базаровым
в своей коротенькой чуйке [Чуйка — верхняя одежда, длинный суконный кафтан.] из толстого серо-синеватого сукна, подпоясанный ременным обрывочком и
в дегтярных сапогах.
И только мрачный человек
в потертом пальто и дворянской фуражке не побоялся высказать откровенно свой взгляд: отодвинув Самгина плечом, он встал на его место и сказал басом...
— А то — отвезти
в Ладожско озеро да и потопить, — сказал, окая, человек
в изношенной финской шапке,
в потертой черной кожаной куртке, шапка надвинута на брови, под нею вздулись синеватые щеки, истыканные седой щетиной; преодолевая одышку, человек повторял...
Почти
в каждом учителе Клим открывал несимпатичное и враждебное ему, все эти неряшливые люди
в потертых мундирах смотрели на него так, как будто он был виноват
в чем-то пред ними. И хотя он скоро убедился, что учителя относятся так странно не только к нему, а почти ко всем мальчикам, все-таки их гримасы напоминали ему брезгливую мину матери, с которой она смотрела
в кухне на раков, когда пьяный продавец опрокинул корзину и раки, грязненькие, суховато шурша, расползлись по полу.
Люди шли молча, серьезные, точно как на похоронах, а сзади, как бы конвоируя всех, подпрыгивая, мелко шагал человечек с двустволкой на плече,
в потертом драповом пальто, туго подпоясанный красным кушаком, под финской шапкой пряталось маленькое глазастое личико, стиснутое темной рамкой бородки, негустой, но аккуратной.
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди улицы за гробом шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного
в отставке, небритый, точно
в плюшевой маске на сизых щеках, с толстой палкой
в руке, очень
потертый; рядом с ним шагал, сунув руки
в карманы рваного пиджака, наклоня голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь
в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Это был господин
в темно-зеленом фраке с гербовыми пуговицами, гладко выбритый, с темными, ровно окаймлявшими его лицо бакенбардами, с утружденным, но покойно-сознательным выражением
в глазах, с сильно
потертым лицом, с задумчивой улыбкой.
Седой сгорбленный старик
в длиннополом кафтане стоял у правой стены и степенно откладывал поклоны, припадая своей головой к
потертому шелковому подрушнику.
Не успели мы ступить несколько шагов, как нам навстречу из-за густой ракиты выбежала довольно дрянная легавая собака, и вслед за ней появился человек среднего роста,
в синем, сильно
потертом сюртуке, желтоватом жилете, панталонах цвета гри-де-лень или блё-д-амур [Розовато-серого (от фр. gris de lin)… голубовато-серого (от фр. bleu d’amour).], наскоро засунутых
в дырявые сапоги, с красным платком на шее и одноствольным ружьем за плечами.
На разъездах, переправах и
в других тому подобных местах люди Вячеслава Илларионыча не шумят и не кричат; напротив, раздвигая народ или вызывая карету, говорят приятным горловым баритоном: «Позвольте, позвольте, дайте генералу Хвалынскому пройти», или: «Генерала Хвалынского экипаж…» Экипаж, правда, у Хвалынского формы довольно старинной; на лакеях ливрея довольно
потертая (о том, что она серая с красными выпушками, кажется, едва ли нужно упомянуть); лошади тоже довольно пожили и послужили на своем веку, но на щегольство Вячеслав Илларионыч притязаний не имеет и не считает даже званию своему приличным пускать пыль
в глаза.
С удивительной ловкостью играл он салфеткой, перебрасывая ее с руки на руку; черный, с чужого плеча и
потертый по швам фрак, с нумером
в петлице, вместо ордена, как нельзя больше шел ему к лицу.
12 января утром — торжественный акт
в университете
в присутствии высших властей столицы. Три четверти зала наполняет студенческая беднота, промышляющая уроками:
потертые тужурки, блины-фуражки с выцветшими добела, когда-то синими околышами… Но между ними сверкают шитые воротники роскошных мундиров дорогого сукна на белой шелковой подкладке и золочеными рукоятками шпаг по моде причесанные франтики: это дети богачей.
Как бы то ни было, теперь он служил архивариусом, получал восемь рублей
в месяц, ходит
в засаленном костюме, вид имел не то высокомерный, не то унылый и
в общем — сильно
потертый.
Большинство составляло какие-то темные,
потертые личности
в отличных дорожных костюмах; кто они и что — вероятно, не открыть никаким химическим анализом, никаким самым тщательным микроскопическим исследованием.
Он был одет
в длинное, до пят,
потертое пальто, из-под круглой измятой шляпы жидкими прядями бессильно свешивались желтоватые прямые волосы. Светлая бородка росла на его желтом костлявом лице, рот у него был полуоткрыт, глаза глубоко завалились под лоб и лихорадочно блестели оттуда, из темных ям.
Это были все какие-то старики
в потертых сюртуках и «чамарках», с громадными синими носами и суковатыми палками, старухи крикливые и безобразные, но сохранившие на последних ступенях обнищания свои капоры и салопы.
Но все к этому до такой степени привыкли, что даже очень влиятельные лица, без малейшей брезгливости, встречают его
потертый пиджак
в своих кабинетах и салонах.
Вдали от прочих,
в строго официальной форме, стоял другой господин,
в потертом девятого класса мундире, при шпаге и со шляпою под мышкой; по неприятным желтого цвета глазам, по вздернутым ноздрям маленького носа и по какой-то кислой улыбке легко можно было заключить о раздражительности его темперамента.
И Экзархатов являлся, немного сутуловатый,
в потертом вицмундире, с лицом истощенным, с синяком на левом глазу… вообще фигура очень печальная.
В прежние времена не было бы никакого сомнения, что дело это останется за купцом Михайлом Трофимовым Папушкиным, который до того был дружен с домом начальника губернии, что
в некоторые дни губернаторша, не кончивши еще своего туалета, никого из дам не принимала, а Мишка Папушкин сидел у ней
в это время
в будуаре, потому что привез ей
в подарок серебряный сервиз, — тот самый Мишка Трофимов, который еще лет десять назад был ничтожный дровяной торговец и которого мы видели
в потертой чуйке, ехавшего
в Москву с Калиновичем.
При первом свидании было несколько странно видеть этих двух старых товарищей: один был только что не генерал, сидел
в великолепном кабинете, на сафьяне и коврах,
в бархатном халате; другой почтительно стоял перед ним
в потертом вицмундире,
в уродливых выростковых сапогах и с своим обычно печальным лицом,
в тонких чертах которого все еще виднелось присутствие доброй и серьезной мысли.
«
В лесу близ Черкизова найдены неизвестно кому принадлежащие кандалы с
потертыми подкандальниками. Владельца просят явиться, с доказательствами принадлежности
в Московское губернское правление,
в стол находок».
На нем был ополченский мундир, довольно, однако ж,
потертый, на ногах — сапоги навыпуск и
в кармане — сто рублей денег.
Он послал меня
в город за полицией, а сам присел на край ямы, опустив
в нее ноги, зябко кутаясь
в потертое пальто. Известив о самоубийстве городового, я быстро прибежал назад, но за это время октавист допил водку покойника и встретил меня, размахивая пустой бутылкой.
Вотчим смотрел на меня с улыбкой на страшно худом лице; его темные глаза стали еще больше, весь он был
потертый, раздавленный. Я сунул руку
в его тонкие, горячие пальцы.
По бульвару мимо нас ходила чистая публика: пышные барыни, чиновники, офицеры; дядя был одет
в потертое осеннее пальто, измятый картуз, рыженькие сапоги и ежился, видимо, стесняясь своего костюма. Мы ушли
в один из трактиров Почаинского оврага и заняли место у окна, открытого на рынок.
— Жид! А ей же богу, пусть меня разобьет ясным громом, если это не жид, — сказал вдруг первый Дыма указывая на какого-то господина, одетого
в круглую шляпу и
в кургузый,
потертый пиджак. Хотя рядом с ним стоял молодой барчук, одетый с иголочки и уже вовсе не похожий на жиденка, — однако, когда господин повернулся, то уже и Матвей убедился с первого взгляда, что это непременно жид, да еще свой, из-под Могилева или Житомира, Минска или Смоленска, вот будто сейчас с базара, только переоделся
в немецкое платье.
По площади, из улиц и переулков шли кучами какие-то люди
в пиджаках, правда, довольно
потертых,
в сюртуках, правда, довольно засаленных,
в шляпах, правда, довольно измятых,
в крахмальных, правда, довольно грязных рубахах.
Даже длинный американец, с сухим лицом и рыжей бородой
в виде лопатки, человек
в очень
потертом клетчатом костюме, на высохшем и морщинистом лице которого никогда не видно было даже подобия улыбки, теперь делал какие-то невероятные гримасы, как будто хватил нечаянно уксусу, и из его горла вылетало что-то такое, как будто он сильно заикался.
Приходил Сухобаев,
потёртый, заершившийся,
в измятом картузе, пропитанный кислым запахом болота или осыпанный пылью, с рулеткой
в кармане, с длинной узкой книгой
в руках, садился на стул, вытягивая тонкие ноги, хлопал книгой по коленям и шипел, стискивая зубы, поплёвывая...
Он был одет
в рубаху серого сукна, с карманом на груди, подпоясан ремнём, старенькие,
потёртые брюки были заправлены за голенища смазных, плохо вычищенных сапог, и всё это не шло к его широкому курносому лицу, к густой, законно русской бороде, от глаз до плеч; она обросла всю шею и даже торчала из ушей, а голова у него — лысая, только на висках и на затылке развевались серые пряди жидких волос.
Этот господин мне чрезвычайно не понравился: все
в нем сбивалось на какой-то шик дурного тона; костюм его, несмотря на шик, был как-то потерт и скуден;
в лице его было что-то как будто тоже
потертое.
Потом проехала какая-то коляска странной формы, похожей на тыкву, из которой вырезана ровно четверть; тыкву эту везли четыре
потертых лошади; гайдук-форейтор и седой сморщившийся кучер были одеты
в сермягах, а сзади трясся лакей
в шинели с галунами цвету верантик.
Осип Евсеич был худенький, седенький старичок лет шестидесяти,
в потертом вицмундирном фраке, всегда с довольным видом и красными щеками.
В дверях показался лысый низенький старичок, одетый
в старое,
потертое осеннее пальто; на ногах были резиновые калоши, одетые прямо на голую ногу.
В такт цифрам он встряхивал своими подстриженными
в скобу волосами, а потом добыл из кармана пиджака
потертый бумажник и вынул из него пачку засаленных кредиток.
В потертом пальто,
в ваточном картузе, нос красный.
Женская уборная: обои местами прорваны, местами облупились;
в глубине дверь на сцену; стол, перед ним мягкое
потертое кресло, остальная мебель сборная.
Обыскали мертвого, но ничего свидетельствующего о личности не нашли: кожаный
потертый портсигар с одной сломанной папиросой, старую, порванную на сгибах карту уезда и кусок бинта для перевязки — может быть, и Жегулев, а может, и не он.
В десятке шагов от землянки набрели на золотые, старые с репетицией часы, но выбросил ли их этот или, убегая, обронил другой, более настоящий Сашка Жегулев, решить не могли.
Федя вместо ответа разостлал на постели Бучинского
потертый персидский ковер и положил дорожную кожаную подушку: Карнаухов нетвердой походкой перебрался до приготовленной постели и, как был, комом повалился взъерошенной головой
в подушку. Федя осторожно накрыл барина пестрым байковым одеялом и на цыпочках вышел из комнаты; когда дверь за ним затворилась, Карнаухов выглянул из-под одеяла и с пьяной гримасой, подмигивая, проговорил...
Я сел на широкий, низкий и очень
потертый диван (он спал на нем), стоявший
в тени, и минут пять смотрел на него.
В местностях, изобиловавших культурными людьми, это было существо вполне жалкое,
в потертом вицмундире с дрожащими сзади фалдочками, с воспаленными от дорожной пыли глазами, с физиономией, замасленной, как блин, и не имевшей никакого иного выражения, кроме готовности во всякую минуту проглотить рюмку водки.
Вынул тяжелый,
потертый кошелек и, роясь
в нем пальцами, он тихонько сказал...
Человечек был одет
в пиджак, сильно
потертый и тщательно застегнутый вплоть до подбородка. Брюки на нем были с бахромой, шляпа рыжая от старости, смятая, как и его худое, голодное лицо.
За столом нас было шестеро: она, Приимков, дочка, гувернантка (незначительная белая фигурка), я и какой-то старый немец,
в коротеньком коричневом фраке, чистый, выбритый,
потертый, с самым смирным и честным лицом, с беззубой улыбкой, с запахом цикорного кофе… все старые немцы так пахнут.
Через несколько минут
в комнату не вошел, а вбежал какой-то человек небольшого роста
в сильно
потертой казенной шинели,
в якутском малахае и обвязанный шарфом. Он вбежал так торопливо, как будто за ним кто гонится, и тотчас же направился к железной печке.
С ним толковал вполголоса маленький, плешивый,
в потертом фраке господин, и толковал с большим одушевлением; он то шептал ему на ухо, то высчитывал по пальцам, то взмахивал руками и становился фертом, но купец, видно, мало сдавался на его убеждения; физиономия его как будто бы говорила: охота тебе, барин, надсажаться, меня не своротишь, я свое знаю и без тебя.
Пистолет шел рядом с Вавилой, но не смотрел на него. Ружье держал под мышкой вниз дулом, руки
в карманах
потертой короткой куртки из толстого синего драпа. На голове его кожаный картуз, большой козырек закрывал глаза, бросая на лицо черную тень.