Неточные совпадения
Курсы Василия Назарыча
в среде узловской денежной братии
начали быстро падать, и его векселя,
в первый раз
в жизни, Узловско-Моховский банк отказался учитывать Василий Назарыч этим не особенно огорчился, но он хорошо видел, откуда был брошен
в него камень; этот отказ был произведением Половодова, который по своей натуре способен был наносить удары только из-за угла.
— Я не буду говорить о себе, а скажу только о вас. Игнатий Львович зарывается с каждым днем все больше и больше. Я не скажу, чтобы его
курсы пошатнулись от того дела, которое
начинает Привалов; но представьте себе:
в одно прекрасное утро Игнатий Львович серьезно заболел, и вы… Он сам не может знать хорошенько собственные дела, и
в случае серьезного замешательства все состояние может уплыть, как вода через прорванную плотину. Обыкновенная участь таких людей…
Ниночка, безногая, тихая и кроткая сестра Илюшечки, тоже не любила, когда отец коверкался (что же до Варвары Николаевны, то она давно уже отправилась
в Петербург слушать
курсы), зато полоумная маменька очень забавлялась и от всего сердца смеялась, когда ее супруг
начнет, бывало, что-нибудь представлять или выделывать какие-нибудь смешные жесты.
К концу гимназического
курса в моей душе
начало складываться из всего этого брожения некоторое, правда, довольно туманное представление о том, чем мне быть за гранью гимназии и нашего города.
[Выпускные экзамены первого
курса лицеистов происходили
в 1817 г.] Тут мы уже
начали готовиться к выходу из Лицея.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения
в обществе коммунистических
начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший
курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя
в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
Одно только обстоятельство заставляло генерала задуматься:
в то время уже сильно
начали ходить слухи об освобождении крестьян. Но Петенька, который, посещая
в Петербурге танцклассы, был, как говорится, au courant de toutes les choses, [
в курсе всех дел (франц.)] удостоверил его, что никакого освобождения не будет, а будет «только так».
— Как же-с! молодой человек один, николо-воплинского иерея сынок. Кончил
курс в семинарии, да вместо того чтоб невесту искать,
начал здешний уезд
в сатирическом смысле описывать. Однако мы сейчас же его сократили.
— Ты и не говори, я тебе все расскажу, — подхватил с участием Калинович и
начал: — Когда мы кончили
курс — ты помнишь, — я имел урок, ну, и решился выжидать. Тут стали открываться места учителей
в Москве и, наконец, кафедры
в Демидовском. Я ожидал, что должны же меня вспомнить, и ни к кому, конечно, не шел и не просил…
С
начала курса в шайке кутил, главою которых был Зухин, было человек восемь.
В числе их сначала были Иконин и Семенов, но первый удалился от общества, не вынесши того неистового разгула, которому они предавались
в начале года, второй же удалился потому, что ему и этого казалось мало.
В первые времена все
в нашем
курсе с каким-то ужасом смотрели на них и рассказывали друг другу их подвиги.
Между прочим, подходило понемногу время первого для фараонов лагерного сбора. Кончились экзамены. Старший
курс перестал учиться верховой езде
в училищном манеже. Господа обер-офицеры стали мягче и доступнее
в обращении с фараонами. Потом курсовые офицеры
начали подготовлять младшие
курсы к настоящей боевой стрельбе полными боевыми патронами.
В правом крыле училищного плаца находился свой собственный тир для стрельбы, узкий, но довольно длинный, шагов
в сорок, наглухо огороженный от Пречистенского бульвара.
Как бы то ни было, кончив
курс по медицинскому факультету, он
в священники не постригся. Набожности он не проявлял и на духовную особу
в начале своей врачебной карьеры походил так же мало, как теперь.
Приехал, по окончании
курса наук, домой, оделся
в сермяжную мужицкую броню, обулся
в лапти и
начал косить, пахать и боронить.
Всего «мечтания» Ольги Федотовны, так она обыкновенно называла свою любовь, было два месяца, от
начала каникул до открытия академических
курсов.
В такое короткое время любовь эта зародилась, дошла до зенита и, совершив все свое грациозное течение, спала звездою на землю, где поросла травой забвения.
В начале гимназического
курса я привык смотреть на Тита с почтением: он был много старше меня и шел тремя или четырьмя классами выше.
Лекции шли правильно. Знакомство с новыми профессорами, новыми предметами, вообще
начало курса имело для меня еще почти школьническую прелесть. Кроме того,
в студенчестве начиналось новое движение, и мне казалось, что неопределенные надежды принимали осязательные формы. Несколько арестов
в студенческой среде занимали всех и вызывали волнение.
Прекрасное домашнее воспитание, блестящее окончание
курса на юридическом факультете петербургского университета, связи по недавно умершему отцу с самым высшим обществом и даже
начало службы
в министерстве под покровительством министра.
После счастливого экзамена по богословию, я
в присутствии профессора латинской словесности Крюкова, читавшего
начиная со второго
курса, экзаменовался из логики и к несчастию вынул все три билета из второй половины лекций, которой не успел прочитать. Услыхав на третьем билете мое...
К тому же все они
начали помаленьку понимать, что я уже читал такие книги, которых они не могли читать, и понимал такие вещи (не входившие
в состав нашего специального
курса), о которых они и не слыхивали.
Окончивши
курс, он совершенно уж не тосковал, и
в нем только осталось бледное воспоминание благородного женского существа, которое рано или поздно должно было улететь
в родные небеса, и на тему эту принимался несколько раз писать стихи, а между тем носил
в душе более живую и совершенно новую для него мысль: ему надобно было
начать службу, и он ее
начал, но, как бедняк и без протекции,
начал ее слишком неблистательно.
Восьмнадцати лет он кончил
курс в гимназии и
начал собираться
в Москву, чтобы поступить
в университет.
В январе лекция опять не состоялась по той же причине, а
в феврале было уже поздно
начинать курс.
Плавильщиков же был удивительный чудак, человек умный, ученый, писатель, кончил
курс в Московском университете и
начнет, бывало, говорить о театральном искусстве, так рот разинешь.
Девочек постоянно навещали подруги всевозможных возрастов,
начиная от Катиных сверстниц, приводивших с собою
в гости своих кукол, и кончая приятельницами Лидии, которые говорили о Марксе и об аграрной системе и вместе с Лидией стремились на высшие женские
курсы.
На третьем
курсе, недели через две после
начала занятий, я
в первый раз был на вскрытии. На мраморном столе лежал худой, как скелет, труп женщины лет за сорок. Профессор патологической анатомии,
в кожаном фартуке, надевал, балагуря, гуттаперчевые перчатки, рядом с ним
в белом халате стоял профессор-хирург,
в клинике которого умерла женщина. На скамьях, окружавших амфитеатром секционный стол, теснились студенты.
Вскоре после
начала клинических занятий
в клинику старших
курсов был положен огородник, заболевший столбняком.
То, что
в течение последнего
курса я
начинал сознавать все яснее, теперь встало предо мною во всей своей наготе: я, обладающий какими-то отрывочными, совершенно неусвоенными и непереваренными знаниями, привыкший только смотреть и слушать, а отнюдь не действовать, не знающий, как подступиться к больному, я — врач, к которому больные станут обращаться за помощью!
— Н-да, конечно, это немаловажно… А я хотел было вам предложить прокатиться вместе со мной до Астрахани, сплавились бы на плотах, а там у меня есть знакомые из компанейских, так что назад на пароходе ничего бы не стоило. Отличное бы дело, ей-Богу? а? Прямо бы
в Казань и предоставил, как раз к
началу курса.
Между тем многие слушатели словесно и письменно стали заявлять профессору, чтобы он возобновил свой
курс, прерванный 8-го марта, — и профессор объявил
в газетах, что, подчиняясь желанию слушателей, он вновь
начнет свои чтения, лишь только приищет новую аудиторию.
Хвалынцев, по приезде из Славнобубенска, все лето, почти до вчерашнего дня прожил у одного своего приятеля
в тиши и глуши чухонской деревушки, на финляндском берегу, прожил без газет, без писем, без новостей, и теперь вернулся
в Петербург к
началу курса, не имея обо всех университетских переменах ни малейшего понятия.
Вводилось
в школы трудовое
начало, организовались вечерние
курсы и рабочие клубы, расширена программа народного университета, намечалась сеть подвижных библиотек по уезду, увеличение числа школ.
Да и старший мой дядя — его брат, живший всегда при родителях, хоть и опустился впоследствии
в провинциальной жизни, но для меня был источником неистощимых рассказов о Московском университетском пансионе, где он кончил
курс, о писателях и профессорах того времени, об актерах казенных театров, о всем, что он прочел. Он был юморист и хороший актер-любитель, и
в нем никогда не замирала связь со всем, что
в тогдашнем обществе,
начиная с 20-х годов, было самого развитого, даровитого и культурного.
И
в то же время писательская церебрация шла своим чередом, и к четвертому
курсу я был уже на один вершок от того, чтобы взять десть бумаги, обмакнуть перо и
начать писать, охваченный назревшим желанием что-нибудь создать.
Начать с того, что мы, мальчуганами по десятому году, уже готовили себя к долголетнему ученью и добровольно.Если б я упрашивал мать; «Готовьте меня
в гусары», очень возможно, что меня отдали бы
в кадеты. Но меня еще за год до поступления
в первый класс учил латыни бывший приемыш-воспитанник моей тетки, кончивший
курс в нашей же гимназии.
Но для того чтобы сразу без какого-нибудь чисто житейского повода — семейных обстоятельств или временного исключения —
в начале третьего
курса задумать такое переселение
в дальний университетский город с чужим языком для поступления на другой совсем факультет с потерей всего, что было достигнуто здесь, для этого надобен был особый заряд.
„Неофитом науки“ я почувствовал себя к переходу на второй
курс самобытно, без всякого влияния кого-нибудь из старших товарищей или однокурсников. Самым дельным из них был мой школьный товарищ Лебедев, тот заслуженный профессор Петербургского университета, который обратился ко мне с очень милым и теплым письмом
в день празднования моего юбилея
в Союзе писателей, 29 октября 1900 года. Он там остроумно говорит, как я,
начав свое писательство еще
в гимназии, изменил беллетристике, увлекшись ретортами и колбами.
— Вот, мсье, цена тридцать рублей. Это недорого, тем более, что
курс страшно понизился, а таможенные пошлины, мсье, повышаются каждый час. Мсье, клянусь богом, я консерватор, но и я уже
начинаю роптать! Помилуйте,
курс и таможенный тариф сделали то, что теперь оружие могут приобретать только богачи! Беднякам осталось только тульское оружие и фосфорные спички, а тульское оружие — это несчастье! Стреляешь из тульского револьвера
в жену, а попадаешь себе
в лопатку…
В тот же вечер, уложив сундуки и чемоданы и взяв маленького принца с Матрешей, скачу на Варшавский вокзал, по родственному распростившись до
начала сентября со своими коллегами по
курсу.
Другой мир, мир создания идеалов вместе с подругами, развернулся перед девочкой, и хотя Капитолина Андреевна, ввиду того, что «благодетель» попав
в руки одной «пройдохи-танцовщицы», стал менее горячо относиться к приготовляемому ему лакомому куску, и не дала Вере Семеновне кончить
курс, но «иной мир» уже возымел свое действие на душу молодой девушки, и обломать ее на свой образец и подвести под своеобразные рамки ее дома для Каоитолины Андреевны представлялось довольно затруднительно, особенно потому, что она не догадывалась о причине упорства и
начала выбивать «дурь» из головы девчонки строгостью и своим авторитетом матери.
Тотчас по окончании
курса я попросился на службу
в Сибирь и получил сперва место на екатеринбургско-тюменской железной дороге, а при
начале изысканий здесь, был командирован сюда
в составе комиссии…
Увлечение искусством уже проникнуто личными, суетными — на его взгляд — мечтами. Она уже воображает себя будущей Дузе и
начинает находить жалкой карьеру трудовой женщины, особенно такую, какую дают высшие
курсы. Она уже наслышалась о том — что можно иметь на первом амплуа через два-три года по получении аттестата — даже и
в провинции.
— Нет, я служил
в Одессе, секретарём городской управы… Там с самого
начала войны началось сильное одушевление, которое до того охватило меня, что я бросил семью и полетел сюда. Случайно мне посчастливилось попасть
в отряд, который шёл
в Корею —
в него принимались и добровольцы… Это было
в начале марта. На днях я только что вернулся сюда и сегодня наконец получил радостную телеграмму из дому. Дочь кончила
курс в гимназии, сын также блестяще оканчивает свои выпускные гимназические экзамены…
В доме собралась вся семья, оба брата Николая Герасимовича и Зина, приехавшая из Петербурга, где она только что было
начала готовиться к экзамену на женские медицинские
курсы.
Он на четвертом
курсе. Одна из первых лекций
в начале учебного года. Каждый год
в это время появляются
в университете новые лица — еще совсем юноши, робко, нетвердою походкою вступающие под своды храма наук. Как бы чем-то испуганные, чего-то конфузясь, с тетрадками
в руках, сторонясь других, ходят они по коридорам и залам; это первокурсники, находящиеся еще под свежим впечатлением гимназической скамьи.