Неточные совпадения
С козою с барабанщицей
И не с простой шарманкою,
А с настоящей музыкой
Смотрели тут они.
Комедия не мудрая,
Однако и не глупая,
Хожалому, квартальному
Не
в бровь, а прямо
в глаз!
Шалаш полным-полнехонек.
Народ орешки щелкает,
А то два-три крестьянина
Словечком перекинутся —
Гляди, явилась водочка:
Посмотрят да попьют!
Хохочут, утешаются
И часто
в речь Петрушкину
Вставляют
слово меткое,
Какого не придумаешь,
Хоть проглоти перо!
Таковы-то были мысли, которые побудили меня, смиренного городового архивариуса (получающего
в месяц
два рубля содержания, но и за всем тем славословящего), ку́пно [Ку́пно — вместе, совместно.] с троими моими предшественниками, неумытными [Неумы́тный — неподкупный, честный (от старого русского
слова «мыт» — пошлина).] устами воспеть хвалу славных оных Неронов, [Опять та же прискорбная ошибка.
Только и было сказано между ними
слов; но нехорошие это были
слова. На другой же день бригадир прислал к Дмитрию Прокофьеву на постой
двух инвалидов, наказав им при этом действовать «с утеснением». Сам же, надев вицмундир, пошел
в ряды и, дабы постепенно приучить себя к строгости, с азартом кричал на торговцев...
На грязном голом полу валялись
два полуобнаженные человеческие остова (это были сами блаженные, уже успевшие возвратиться с богомолья), которые бормотали и выкрикивали какие-то бессвязные
слова и
в то же время вздрагивали, кривлялись и корчились, словно
в лихорадке.
Левин презрительно улыбнулся. «Знаю, — подумал он, — эту манеру не одного его, но и всех городских жителей, которые, побывав раза
два в десять лет
в деревне и заметив два-три
слова деревенские, употребляют их кстати и некстати, твердо уверенные, что они уже всё знают. Обидной, станет 30 сажен. Говорит
слова, а сам ничего не понимает».
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее
два часа, Анна провела
в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и вечером, уходя
в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на
слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
Он скептик и матерьялист, как все почти медики, а вместе с этим поэт, и не на шутку, — поэт на деле всегда и часто на
словах, хотя
в жизнь свою не написал
двух стихов.
Во мне
два человека: один живет
в полном смысле этого
слова, другой мыслит и судит его; первый, быть может, через час простится с вами и миром навеки, а второй… второй?..
В доме его чего-нибудь вечно недоставало:
в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на
два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею; впрочем, хозяин
в продолжение нескольких лет всякий раз предостерегал своего гостя
словами: «Не садитесь на эти кресла, они еще не готовы».
Мне хочется, чтобы он был совершенным зверем!» Пошли смотреть пруд,
в котором, по
словам Ноздрева, водилась рыба такой величины, что
два человека с трудом вытаскивали штуку,
в чем, однако ж, родственник не преминул усомниться.
[
В рукописи стерто
два слова.] мелькали красные крыши господских строений, коньки и гребни сзади скрывшихся изб и верхняя надстройка господского дома, а над всей этой кучей дерев и крыш старинная церковь возносила свои пять играющих верхушек.
Губернаторша, сказав два-три
слова, наконец отошла с дочерью
в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не деньги ли? но деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
— Ну, расспросите у него, вы увидите, что… [
В рукописи четыре
слова не разобрано.] Это всезнай, такой всезнай, какого вы нигде не найдете. Он мало того что знает, какую почву что любит, знает, какое соседство для кого нужно, поблизости какого леса нужно сеять какой хлеб. У нас у всех земля трескается от засух, а у него нет. Он рассчитает, насколько нужно влажности, столько и дерева разведет; у него все играет две-три роли: лес лесом, а полю удобренье от листьев да от тени. И это во всем так.
Записка Плюшкина отличалась краткостию
в слоге: часто были выставлены только начальные
слова имен и отчеств и потом
две точки.
Полицеймейстер, точно, был чудотворец: как только услышал он,
в чем дело,
в ту ж минуту кликнул квартального, бойкого малого
в лакированных ботфортах, и, кажется, всего
два слова шепнул ему на ухо да прибавил только: «Понимаешь!» — а уж там,
в другой комнате,
в продолжение того времени, как гости резалися
в вист, появилась на столе белуга, осетры, семга, икра паюсная, икра свежепросольная, селедки, севрюжки, сыры, копченые языки и балыки, — это все было со стороны рыбного ряда.
Но здесь с победою поздравим
Татьяну милую мою
И
в сторону свой путь направим,
Чтоб не забыть, о ком пою…
Да кстати, здесь о том
два слова:
Пою приятеля младого
И множество его причуд.
Благослови мой долгий труд,
О ты, эпическая муза!
И, верный посох мне вручив,
Не дай блуждать мне вкось и вкрив.
Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь:
Хоть поздно, а вступленье есть.
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Да Ольга
слово уж дала
Онегину. О Боже, Боже!
Что слышит он? Она могла…
Возможно ль? Чуть лишь из пеленок,
Кокетка, ветреный ребенок!
Уж хитрость ведает она,
Уж изменять научена!
Не
в силах Ленский снесть удара;
Проказы женские кляня,
Выходит, требует коня
И скачет. Пистолетов пара,
Две пули — больше ничего —
Вдруг разрешат судьбу его.
Сажают прямо против Тани,
И, утренней луны бледней
И трепетней гонимой лани,
Она темнеющих очей
Не подымает: пышет бурно
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она приветствий
двух друзей
Не слышит, слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка
в обморок упасть;
Но воля и рассудка власть
Превозмогли. Она
два словаСквозь зубы молвила тишком
И усидела за столом.
— Да, мой друг, — продолжала бабушка после минутного молчания, взяв
в руки один из
двух платков, чтобы утереть показавшуюся слезу, — я часто думаю, что он не может ни ценить, ни понимать ее и что, несмотря на всю ее доброту, любовь к нему и старание скрыть свое горе — я очень хорошо знаю это, — она не может быть с ним счастлива; и помяните мое
слово, если он не…
— А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой! Что это на вас за поповские подрясники? И эдак все ходят
в академии? — Такими
словами встретил старый Бульба
двух сыновей своих, учившихся
в киевской бурсе и приехавших домой к отцу.
Она именно состоит
в том, что люди, по закону природы, разделяются вообще на
два разряда: на низший (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать
в среде своей новое
слово.
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на
два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав
слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих,
в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел на дом и заметил его.
Исповедь и причащение кончились. Катерина Ивановна снова подошла к постели мужа. Священник отступил и, уходя, обратился было сказать
два слова в напутствие и утешение Катерине Ивановне.
И он вдруг ощутил, что мнительность его, от одного соприкосновения с Порфирием, от
двух только
слов, от
двух только взглядов, уже разрослась
в одно мгновение
в чудовищные размеры… и что это страшно опасно: нервы раздражаются, волнение увеличивается. «Беда! Беда!.. Опять проговорюсь».
А засади я вас
в тюремный-то замок — ну месяц, ну
два, ну три посидите, а там вдруг и, помяните мое
слово, сами и явитесь, да еще как, пожалуй, себе самому неожиданно.
— Случилось мне вчера, мимоходом, перекинуть
слова два с несчастною Катериной Ивановной.
Двух слов достаточно было узнать, что она находится
в состоянии — противоестественном, если только можно так выразиться…
Хотите ли знать истины
два слова?
Малейшая
в ком странность чуть видна,
Веселость ваша не скромна,
У вас тотчас уж острота́ готова,
А сами вы…
— Кукшина, Eudoxie, Евдоксия Кукшина. Это замечательная натура, émancipée [Свободная от предрассудков (фр.).]
в истинном смысле
слова, передовая женщина. Знаете ли что? Пойдемте теперь к ней все вместе. Она живет отсюда
в двух шагах. Мы там позавтракаем. Ведь вы еще не завтракали?
Это было всего неприятнее и тем более неприятно, что
в двух-трех местах
слова Инокова оказались воспроизведенными почти буквально.
Макаров, выздоровев, уже уехал
в университет, он сделал это несколько подозрительно торопливо; прощаясь с Климом, крепко стиснул руку его, но сказал только
два слова...
Она ушла, прежде чем он успел ответить ей. Конечно, она шутила, это Клим видел по лицу ее. Но и
в форме шутки ее
слова взволновали его. Откуда, из каких наблюдений могла родиться у нее такая оскорбительная мысль? Клим долго, напряженно искал
в себе: являлось ли у него сожаление, о котором догадывается Лидия? Не нашел и решил объясниться с нею. Но
в течение
двух дней он не выбрал времени для объяснения, а на третий пошел к Макарову, отягченный намерением, не совсем ясным ему.
За церковью,
в углу небольшой площади, над крыльцом одноэтажного дома, изогнулась желто-зеленая вывеска: «Ресторан Пекин». Он зашел
в маленькую, теплую комнату, сел у двери,
в угол, под огромным старым фикусом; зеркало показывало ему семерых людей, — они сидели за
двумя столами у буфета, и до него донеслись
слова...
Маргарита говорила вполголоса, ленивенько растягивая пустые
слова, ни о чем не спрашивая. Клим тоже не находил, о чем можно говорить с нею. Чувствуя себя глупым и немного смущаясь этим, он улыбался. Сидя на стуле плечо
в плечо с гостем, Маргарита заглядывала
в лицо его поглощающим взглядом, точно вспоминая о чем-то, это очень волновало Клима, он осторожно гладил плечо ее, грудь и не находил
в себе решимости на большее. Выпили по
две рюмки портвейна, затем Маргарита спросила...
Все это текло мимо Самгина, но было неловко, неудобно стоять
в стороне, и раза два-три он посетил митинги местных политиков. Все, что слышал он, все речи ораторов были знакомы ему; он отметил, что левые говорят громко, но
слова их стали тусклыми, и чувствовалось, что говорят ораторы слишком напряженно, как бы из последних сил. Он признал, что самое дельное было сказано
в городской думе, на собрании кадетской партии, членом ее местного комитета — бывшим поверенным по делам Марины.
Самгин глубоко вдыхал сыроватый и даже как будто теплый воздух, прислушиваясь к шороху снега, различая
в нем десятки и сотни разноголосых, разноречивых
слов. Сзади зашумело; это Лютов, вставая, задел рукою тарелку с яблоками, и
два или три из них шлепнулись на пол.
Дня через
два она встретила Самгина
в магазине
словами,
в которых он не уловил ни сожаления, ни злобы...
Редакция помещалась на углу тихой Дворянской улицы и пустынного переулка, который, изгибаясь, упирался
в железные ворота богадельни. Двухэтажный дом был переломлен: одна часть его осталась на улице, другая, длиннее на
два окна, пряталась
в переулок. Дом был старый, казарменного вида, без украшений по фасаду, желтая окраска его стен пропылилась, приобрела цвет недубленой кожи, солнце раскрасило стекла окон
в фиолетовые тона, и над полуслепыми окнами этого дома неприятно было видеть золотые
слова: «Наш край».
За утренним чаем небрежно просматривал
две местные газеты, — одна из них каждый день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых партий и приглашала Россию «вернуться к национальной правде», другая, ссылаясь на статьи первой, уговаривала «беречь Думу — храм свободного, разумного
слова» и доказывала, что «левые»
в Думе говорят неразумно.
Место Анфимьевны заняла тощая плоскогрудая женщина неопределенного возраста; молчаливая, как тюремный надзиратель, она двигалась деревянно, неприятно смотрела прямо
в лицо, — глаза у нее мутновато-стеклянные; когда Варвара приказывала ей что-нибудь, она, с явным усилием размыкая тонкие, всегда плотно сжатые губы, отвечала
двумя словами...
Он чувствовал, что пустота дней как бы просасывается
в него, физически раздувает, делает мысли неуклюжими. С утра, после чая, он запирался
в кабинете, пытаясь уложить
в простые
слова все пережитое им за эти
два месяца. И с досадой убеждался, что
слова не показывают ему того, что он хотел бы видеть, не показывают, почему старообразный солдат, честно исполняя свой долг, так же антипатичен, как дворник Николай, а вот товарищ Яков, Калитин не возбуждают антипатии?
Она задохнулась, замолчала, двигая стул, постукивая ножками его по полу, глаза ее фосфорически блестели, раза
два она открывала рот, но, видимо, не
в силах сказать
слова, дергала головою, закидывая ее так высоко, точно невидимая рука наносила удары
в подбородок ей. Потом, оправясь, она продолжала осипшим голосом, со свистом, точно сквозь зубы...
Так она говорила минуты
две, три. Самгин слушал терпеливо, почти все мысли ее были уже знакомы ему, но на этот раз они звучали более густо и мягко, чем раньше, более дружески.
В медленном потоке ее речи он искал каких-нибудь лишних
слов, очень хотел найти их, не находил и видел, что она своими
словами формирует некоторые его мысли. Он подумал, что сам не мог бы выразить их так просто и веско.
Два слова, развернутые
в десять, обнаружили скрытый
в них анархизм. Это было неприятно. Депсамес, размахивая рукой с куском хлеба
в ней, говорил Варваре...
Говорила она редко, скупо; скажет два-три
слова и надолго замолчит, глядя
в угол.
Трифонов часа
два возил Самгиных по раскаленным улицам
в шикарнейшей коляске, запряженной парою очень тяжелых, ленивых лошадей, обильно потел розовым потом и, часто вытирая голое лицо кастрата надушенным платком, рассказывал о достопримечательностях Астрахани тоже клетчатыми, как его костюм, серенькими и белыми
словами; звучали они одинаково живо.
— Обидно, Клим, шестьдесят
два только, — сипел Варавка, чавкая
слова. — Воюем? Дурацкая штука. Царь приехал. Запасных провожать.
В этом городе Достоевский жил.
— Клевета! — крикнул кто-то, вслед за ним два-три голоса повторили это
слово, несколько человек, вскочив на ноги, закричали, размахивая руками
в сторону Кутузова.
И, являясь к рыжему учителю, он впивался
в него, забрасывая вопросами по закону божьему, самому скучному предмету для Клима. Томилин выслушивал вопросы его с улыбкой, отвечал осторожно, а когда Дронов уходил, он, помолчав минуту,
две, спрашивал Клима
словами Глафиры Варавки...
— Замечательно — как вы не догадались обо мне тогда, во время студенческой драки? Ведь если б я был простой человек, разве мне дали бы сопровождать вас
в полицию? Это — раз. Опять же и то: живет человек на глазах ваших
два года, нигде не служит, все будто бы места ищет, а — на что живет, на какие средства? И ночей дома не ночует. Простодушные люди вы с супругой. Даже боязно за вас, честное
слово! Анфимьевна — та, наверное, вором считает меня…
— А если я не хочу быть самим собой? — спросил Безбедов и получил
в ответ
два сухих
слова...