Неточные совпадения
— Да, это прекрасно, моя милая, — сказала
бабушка, свертывая мои стихи и укладывая их под коробочку, как будто не
считая после этого княгиню достойною слышать такое произведение, — это очень хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших детей?
— Прошу любить старую тетку, — говорила она, целуя Володю в волосы, — хотя я вам и дальняя, но я
считаю по дружеским связям, а не по степеням родства, — прибавила она, относясь преимущественно к
бабушке; но
бабушка продолжала быть недовольной ею и отвечала...
И,
считая этот аргумент неотразимым,
бабушка прибавила, чтобы прекратить разговор...
Клим был слаб здоровьем, и это усиливало любовь матери; отец чувствовал себя виноватым в том, что дал сыну неудачное имя,
бабушка, находя имя «мужицким»,
считала, что ребенка обидели, а чадолюбивый дед Клима, организатор и почетный попечитель ремесленного училища для сирот, увлекался педагогикой, гигиеной и, явно предпочитая слабенького Клима здоровому Дмитрию, тоже отягчал внука усиленными заботами о нем.
Она теперь только поняла эту усилившуюся к ней, после признания, нежность и ласки
бабушки. Да,
бабушка взяла ее неудобоносимое горе на свои старые плечи, стерла своей виной ее вину и не
сочла последнюю за «потерю чести». Потеря чести! Эта справедливая, мудрая, нежнейшая женщина в мире, всех любящая, исполняющая так свято все свои обязанности, никого никогда не обидевшая, никого не обманувшая, всю жизнь отдавшая другим, — эта всеми чтимая женщина «пала, потеряла честь»!
Но Райский не
счел нужным припоминать старого знакомства, потому что не любил, как и
бабушка, пьяных, однако он со стороны наблюдал за ним и тут же карандашом начертил его карикатуру.
Несмотря на зазорную репутацию, предшествовавшую молодому соседу, и дедушка и
бабушка приняли его радушно. Они чутьем догадались, что он приехал свататься, но, вероятно, надеялись, что Фиска-змея не даст себя в обиду, и не особенно тревожились доходившими до них слухами о свирепом нраве жениха. Дедушка даже
счел приличным предупредить молодого человека.
— Курить начинаю, для глаз!
Бабушка советует: нюхай, а я
считаю — лучше курить…
На первых порах отец был очень озабочен своим вступленьем в должность полного хозяина, чего непременно требовала
бабушка и что он сам
считал своей необходимой обязанностью.
Переезд в деревню и занятия хозяйством он
считал необходимым даже и тогда, когда бы
бабушка согласилась жить с нами в городе, о чем она и слышать не хотела.
Я знаю, вы, молодежь нынешнего века, уж не
считаете родство и не любите стариков; но вы меня послушайте, старую тетку, потому что я вас люблю, и вашу maman любила, и
бабушку тоже очень, очень любила и уважала.
После обеда Порфирий Владимирыч удалился спать, услав предварительно Евпраксеюшку на село к попу; Арина Петровна, отложив отъезд в Погорелку, тоже ушла в свою комнату и, усевшись в кресло, дремала. Петенька
счел это время самым благоприятным, чтоб попытать счастья у
бабушки, и отправился к ней.
И все более удивляла меня
бабушка, я привык
считать ее существом высшим всех людей, самым добрым и мудрым на земле, а она неустанно укрепляла это убеждение. Как-то вечером, набрав белых грибов, мы, по дороге домой, вышли на опушку леса;
бабушка присела отдохнуть, а я зашел за деревья — нет ли еще гриба?
Дед,
бабушка да и все люди всегда говорили, что в больнице морят людей, — я
считал свою жизнь поконченной. Подошла ко мне женщина в очках и тоже в саване, написала что-то на черной доске в моем изголовье, — мел сломался, крошки его посыпались на голову мне.
Дед и
бабушка снова переехали в город. Я пришел к ним, настроенный сердито и воинственно, на сердце было тяжело, — за что меня
сочли вором?
— Нет, я ведь не в укор тебе говорю, — так, к слову пришлось… Теперь я понимаю, почему это было… А ведь сначала — право, даже смешно и вспомнить — я подумал, что ты обиделась на меня из-за урядника. И эта мысль меня сильно огорчала. Мне казалось, что ты меня таким далеким, чужим человеком
считаешь, что даже простую дружескую услугу тебе от меня трудно принять… Очень мне это было горько… Я ведь и не подозревал, Олеся, что все это от
бабушки идет…
—
Бабушка Татьяна мне прямо тогда сказала, что она меня не благословляет… — пускала Феня в ход свой последний, самый сильный аргумент. — А я против ее воли не могу идти, потому что
считаю бабушку Татьяну второй матерью. Она худу не научит, Алена Евстратьевна. Недаром она вон как разнемоглась с горя… Нет, нет, и не говорите лучше. Я и слышать ничего не хочу!
Бабушка этого богача с
бабушкой «матроски», как говорят, на одном солнышке чулочки сушили, и в силу этого сближающего обстоятельства «матроска»
считала богача своим дяденькой.
Бабушка этому воспротивилась: она уважала людей с высшим призванием и сама ездила в Оптину пустынь к Макарию, которого
считала прозорливым, но для молодой девушки она, вероятно,
считала это рановременным.
Не знаю, были ли у нее какие-нибудь определенные причины для предубеждения против институтского воспитания, но только она
считала, что оно не годится, и через то первый выход княжны из материнского дома под институтский кров был несчастием и для
бабушки и для ребенка.
На другой день это было исполнено: княжна с матерью была у Хотетовой, и визит обошелся благополучно, если не
считать, что на ежечасные повторения Хотетовой княжне совета «помнить бога и молиться ему»
бабушка добавляла свои советы любить ближнего, быть готовым на помощь всякому требующему помощи, не гордиться, не чваниться, не превозноситься в благоприятных обстоятельствах и не падать духом в противных.
Я
считаю нужным напомнить, что княжна Анастасия поступила в институт не потому, что
бабушка этого хотела, а в угоду основательнице заведения, желавшей, чтобы девицы лучших фамилий получали здесь свое воспитание.
Бабушка, может быть, и не
считала этого нужным, но когда человек сам набивается, то она не нашла в этом ничего лишнего, дескать...
Глядя на веши практически и просто,
бабушка не отделяла нравственность от религии. Будучи сама религиозна, она человека без религии
считала ни во что.
Ольга Федотовна никогда не могла примириться с тем, что
бабушка ценила поступок Грайвороны как нечто достойное особой похвалы и благодарности, тогда как Ольга Федотовна знала, что и она сама, и Патрикей, и многие другие люди не раз, а сто раз кряду умерли бы за князя и княгиню и не помыслили бы поставить это себе в заслугу, а только
считали бы это за святой долг и за блаженство.
Так еще в то время было просто и так живо тогда чувствовалось взаимное снисхождение, которое после заменено сначала французским петиметрством, а потом аглицким равнодушием. Но
бабушке уже и тогда казалось худо: она
считала, что с возвращением наших войск из Парижа в обществе нашем обнаружился повсеместный недостаток взаимоуважения.
Княгиня была в восторге от этого письма. Не знаю, что именно ее в нем пленяло; но, конечно, тут имело значение и слово «о счастии в самых бедствиях». Она и сама почитала такое познание драгоценнее всяких иных знаний, но не решалась это высказать, потому что
считала себя «профаном в науках». Притом
бабушка хотя и не верила, что «древле было все лучше и дешевле», но ей нравились большие характеры, с которыми она была знакома по жизнеописаниям Плутарха во французском переводе.
К слову о Журавском нелишним
считаю сказать, что
бабушка никогда не боялась «освобождения» и сама охотно толковала о том, что быт крепостных невыносимо тяжел и что «несправедливость эту надо уничтожить».
Княгиня,
считая графа случайным посетителем, всемерно решилась при нем себя сдерживать, чтобы не нажить врага для своей местности, и между тем не сдержалась; Рогожин тоже сделал то, чего совсем не ожидал: он хотел терзать предводителя и, отозванный
бабушкой от этой работы, сорвал все зло на графе.
Для быстролетной любви этой началась краткая, но мучительная пауза: ни
бабушка, ни дьяконица ничего не говорили Ольге Федотовне, но она все знала, потому что, раз подслушав случайно разговор их, она повторила этот маневр умышленно и, услыхав, что она служит помехою карьере, которую сестра богослова
считает для брата наилучшею, решилась поставить дело в такое положение, чтоб этой помехи не существовало.
Все эти люди
считали обязанностью хоть раз побывать у
бабушки, и она им, разумеется, была рада, так как у нее «гость был божий посол», но тем не менее тут с этими «послами» иногда происходили прекурьезные расправы, которыми злополучная Марья Николаевна терзалась и мучилась беспримерно.
А
бабушке все бы в старину! И моложе-то она была в старину, и солнце-то было в старину теплее, и сливки в старину не так скоро кисли, — все в старину! Вот я сижу и молчу, а про себя думаю: что же это
бабушка сама меня надоумливает, спрашивает, хорош ли, молод ли жилец? Да только так, только подумала, и тут же стала опять петли
считать, чулок вязать, а потом совсем позабыла.
Анисья Ивановна моя — несмотря ни на что, все-таки «моя» — так она-то хитро поступила, несмотря на то, что в Санкт-Петербурге не была. Ей очень прискорбно было видеть сыновей наших женившихся; а как пошли у них дети, так тут истерика чуть и не задушила ее."Как, дескать, я позволю, чтобы у меня были внуки?., неужели я допущу, чтобы меня
считали старухою? Я умру от истерики, когда услышу, что меня станут величать
бабушкою!"
В нашем доме не только не обращали никакого внимания на литературу, на поэзию, но даже
считали стихи, особенно русские стихи, за нечто совсем непристойное и пошлое;
бабушка их даже не называла стихами, а «кантами» [Канты — название торжественных стихотворений, предназначавшихся для пения.
Дети? Не думает ли
бабушка, что я
считаю себя ребенком в свои пятнадцать лет?
— Мало ли что ты
считаешь, глупая! — прервала меня
бабушка, — надо, чтобы люди думали так. А люди так думать не будут. Значит, для тебя надо выбрать нечто иное. И я выбрала. У Сергея Владимировича Доурова есть прелестное поместье в Гурии, где живет его мать, бывшая фрейлина покойной русской царицы. Там же живут и его взрослые сестры, прекрасно воспитанные барышни, и там поселишься ты до тех пор… ну, до тех пор, словом, пока не станешь его женой.
Император, племянник ее, был еще очень молод,
бабушка его, царица Авдотья Федоровна, не могла питать нежных чувств к дочери своей соперницы, которую
считала причиною своих злоключений и плачевной кончины своего сына.
У них была баня, в которой
бабушка проводила целый субботний вечер: здесь она мыла головы не только двум своим незамужним дочерям, а моим теткам, но и самому барону — своему мужу, а моему деду, которого я по этому случаю
считал большим бесстыдником.
Тася продолжала чтение. Она меняла голос, за мужчин говорила низким тоном, старалась припомнить, как произносил Шумский. И его она видела в «Шутниках» девочкой лет тринадцати. Только она и жила интересом и содержанием пьесы. Фифина
считала про себя свои петли.
Бабушка дремала. Нет-нет да и пробормочет...