Неточные совпадения
Ольга Федотовна никогда не могла примириться с тем, что
бабушка ценила поступок Грайвороны как нечто достойное особой похвалы и благодарности, тогда как Ольга Федотовна знала, что и она сама, и Патрикей, и многие другие люди не раз, а сто раз кряду умерли бы за князя и княгиню и не помыслили бы поставить это себе в заслугу, а только
считали бы это за святой долг и за блаженство.
Для быстролетной любви этой началась краткая, но мучительная пауза: ни
бабушка, ни дьяконица ничего не говорили Ольге Федотовне, но она все знала, потому что, раз подслушав случайно разговор их, она повторила этот маневр умышленно и, услыхав, что она служит помехою карьере, которую сестра богослова
считает для брата наилучшею, решилась поставить дело в такое положение, чтоб этой помехи не существовало.
Глядя на веши практически и просто,
бабушка не отделяла нравственность от религии. Будучи сама религиозна, она человека без религии
считала ни во что.
Все эти люди
считали обязанностью хоть раз побывать у
бабушки, и она им, разумеется, была рада, так как у нее «гость был божий посол», но тем не менее тут с этими «послами» иногда происходили прекурьезные расправы, которыми злополучная Марья Николаевна терзалась и мучилась беспримерно.
Так еще в то время было просто и так живо тогда чувствовалось взаимное снисхождение, которое после заменено сначала французским петиметрством, а потом аглицким равнодушием. Но
бабушке уже и тогда казалось худо: она
считала, что с возвращением наших войск из Парижа в обществе нашем обнаружился повсеместный недостаток взаимоуважения.
Я
считаю нужным напомнить, что княжна Анастасия поступила в институт не потому, что
бабушка этого хотела, а в угоду основательнице заведения, желавшей, чтобы девицы лучших фамилий получали здесь свое воспитание.
Не знаю, были ли у нее какие-нибудь определенные причины для предубеждения против институтского воспитания, но только она
считала, что оно не годится, и через то первый выход княжны из материнского дома под институтский кров был несчастием и для
бабушки и для ребенка.
Княгиня,
считая графа случайным посетителем, всемерно решилась при нем себя сдерживать, чтобы не нажить врага для своей местности, и между тем не сдержалась; Рогожин тоже сделал то, чего совсем не ожидал: он хотел терзать предводителя и, отозванный
бабушкой от этой работы, сорвал все зло на графе.
На другой день это было исполнено: княжна с матерью была у Хотетовой, и визит обошелся благополучно, если не
считать, что на ежечасные повторения Хотетовой княжне совета «помнить бога и молиться ему»
бабушка добавляла свои советы любить ближнего, быть готовым на помощь всякому требующему помощи, не гордиться, не чваниться, не превозноситься в благоприятных обстоятельствах и не падать духом в противных.
Бабушка этому воспротивилась: она уважала людей с высшим призванием и сама ездила в Оптину пустынь к Макарию, которого
считала прозорливым, но для молодой девушки она, вероятно,
считала это рановременным.
Бабушка, может быть, и не
считала этого нужным, но когда человек сам набивается, то она не нашла в этом ничего лишнего, дескать...
К слову о Журавском нелишним
считаю сказать, что
бабушка никогда не боялась «освобождения» и сама охотно толковала о том, что быт крепостных невыносимо тяжел и что «несправедливость эту надо уничтожить».
Княгиня была в восторге от этого письма. Не знаю, что именно ее в нем пленяло; но, конечно, тут имело значение и слово «о счастии в самых бедствиях». Она и сама почитала такое познание драгоценнее всяких иных знаний, но не решалась это высказать, потому что
считала себя «профаном в науках». Притом
бабушка хотя и не верила, что «древле было все лучше и дешевле», но ей нравились большие характеры, с которыми она была знакома по жизнеописаниям Плутарха во французском переводе.
Неточные совпадения
— Да, это прекрасно, моя милая, — сказала
бабушка, свертывая мои стихи и укладывая их под коробочку, как будто не
считая после этого княгиню достойною слышать такое произведение, — это очень хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших детей?
— Прошу любить старую тетку, — говорила она, целуя Володю в волосы, — хотя я вам и дальняя, но я
считаю по дружеским связям, а не по степеням родства, — прибавила она, относясь преимущественно к
бабушке; но
бабушка продолжала быть недовольной ею и отвечала:
И,
считая этот аргумент неотразимым,
бабушка прибавила, чтобы прекратить разговор:
Клим был слаб здоровьем, и это усиливало любовь матери; отец чувствовал себя виноватым в том, что дал сыну неудачное имя,
бабушка, находя имя «мужицким»,
считала, что ребенка обидели, а чадолюбивый дед Клима, организатор и почетный попечитель ремесленного училища для сирот, увлекался педагогикой, гигиеной и, явно предпочитая слабенького Клима здоровому Дмитрию, тоже отягчал внука усиленными заботами о нем.
Она теперь только поняла эту усилившуюся к ней, после признания, нежность и ласки
бабушки. Да,
бабушка взяла ее неудобоносимое горе на свои старые плечи, стерла своей виной ее вину и не
сочла последнюю за «потерю чести». Потеря чести! Эта справедливая, мудрая, нежнейшая женщина в мире, всех любящая, исполняющая так свято все свои обязанности, никого никогда не обидевшая, никого не обманувшая, всю жизнь отдавшая другим, — эта всеми чтимая женщина «пала, потеряла честь»!