Автору кажется, что бесполезно толковать об основных вопросах науки только тогда, когда нельзя сказать о них ничего нового и основательного, когда не приготовлена еще возможность видеть, что наука изменяет свои прежние воззрения, и показать, в
каком смысле, по всей вероятности, должны они измениться. Но когда выработаны материалы для нового воззрения на основные вопросы нашей специальной науки, и можно, и должно высказать эти основные идеи.
Неточные совпадения
В одно время личность бывает исполнена сознанием своей нравственной цели, является так,
как есть, прекрасною в глубочайшем
смысле слова; но в другое время человек занят бывает чем-нибудь имеющим только посредственную связь с целью жизни его, и при этом истинное содержание характера не проявляется в выражении лица; иногда человек бывает занят делом, возлагаемым на него только житейскою или жизненною необходимостью, и при этом всякое высшее выражение погребено под равнодушием или скукою, неохотою.
Мнение, будто бы «желания человеческие беспредельны», ложно в том
смысле, в
каком понимается обыкновенно, в
смысле, что «никакая действительность не может удовлетворить их»; напротив, человек удовлетворяется не только «наилучшим, что может быть в действительности», но и довольно посредственною действительностью.
Но если красота в природе в строгом
смысле не может назваться преднамеренною,
как и все действование сил природы, то, с другой стороны, нельзя сказать, чтобы вообще природа не стремилась к произведению прекрасного; напротив, понимая прекрасное,
как полноту жизни, мы должны будем признать, что стремление к жизни, проникающее всю природу, есть вместе и стремление к произведению прекрасного.
По нашему понятию о сущности искусства, стремление к произведению прекрасного в
смысле грациозного, изящного, красивого не есть еще искусство; для искусства,
как увидим, нужно более; потому произведений архитектуры ни в
каком случае мы не решимся назвать произведениями искусства.
Пение первоначально и существенно — подобно разговору — произведение практической жизни, а не произведение искусства; но
как всякое «уменье», пение требует привычки, занятия, практики, чтобы достичь высокой степени совершенства;
как все органы, орган пения, голос, требует обработки, ученья, для того чтобы сделаться покорным орудием воли, — и естественное пение становится в этом отношении «искусством», но только в том
смысле, в
каком называется «искусством» уменье писать, считать, пахать землю, всякая практическая деятельность, а вовсе не в том
смысле,
какой придается слову «искусство» эстетикою.
Спешим прибавить, что композитор может в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться в его произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по внутреннему достоинству, нежели народная песня; но в таком случае его произведение будет произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только в том
смысле, в котором и все человеческие произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело
как возможно лучше», могут назваться произведениями искусства.; в сущности же произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет создание природы (жизни) вообще, а не искусства.
Итак, 1) прекрасное
как единство идеи и образа вовсе не характеристическая особенность искусства в том
смысле,
какой придается этому слову эстетикою; 2) «единство идеи и образа» определяет одну формальную сторону искусства, нисколько не относясь к его содержанию; оно говорит о том,
как должно быть исполнено, а не о том, что исполняется.
Красота формы, состоящая в единстве идеи и образа, общая принадлежность «е только искусства (в эстетическом
смысле слова), но и всякого человеческого дела, совершенно отлична от идеи прекрасного,
как объекта искусства,
как предмета нашей радостной любви в действительном мире.
Все, что высказывается наукою и искусством, найдется в жизни, и найдется в полнейшем, совершеннейшем виде, со всеми живыми подробностями, в которых обыкновенно и лежит истинный
смысл дела, которые часто не понимаются наукой и искусством, еще чаще не могут быть ими обняты; в действительной жизни все верно, нет недосмотров, нет односторонней узкости взгляда, которою страждет всякое человеческое произведение, —
как поучение,
как наука, жизнь полнее, правдивее, даже художественнее всех творений ученых и поэтов.
15) Совершенство формы (единство идеи и формы) не составляет характеристической черты искусства в эстетическом
смысле слова (изящных искусств); прекрасное
как единство идеи и образа, или
как полное осуществление идеи, есть цель стремления искусства в обширнейшем
смысле слова или «уменья», цель всякой практической деятельности человека.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова.
Как теленок, мой батюшка; оттого-то у нас в доме все и избаловано. Вить у него нет того
смыслу, чтоб в доме была строгость, чтоб наказать путем виноватого. Все сама управляюсь, батюшка. С утра до вечера,
как за язык повешена, рук не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка!
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так
как не было той силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном
смысле было прочнее его.
Вероятнее всего, ему было совестно, что он,
как Антоний в Египте, ведет исключительно изнеженную жизнь, и потому он захотел уверить потомство, что иногда и самая изнеженность может иметь
смысл административно-полицейский.
Из рассказа его видно, что глуповцы беспрекословно подчиняются капризам истории и не представляют никаких данных, по которым можно было бы судить о степени их зрелости, в
смысле самоуправления; что, напротив того, они мечутся из стороны в сторону, без всякого плана,
как бы гонимые безотчетным страхом.
— Конституция, доложу я вам, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — говорил он купчихе Распоповой, — вовсе не такое уж пугало,
как люди несмысленные о сем полагают.
Смысл каждой конституции таков: всякий в дому своем благополучно да почивает! Что же тут, спрашиваю я вас, сударыня моя, страшного или презорного? [Презорный — презирающий правила или законы.]