Неточные совпадения
Тот, который был в полушубке,
хотел опять сказать что-то и схватил себя за голову. Но не высказывалось
то, чтò он
хотел сказать.
Он раздумывал над
тем, куда положить всю эту силу молодости, только раз в жизни бывающую в человеке, — на искусство ли, на науку ли, на любовь ли к женщине, или на практическую деятельность, — не силу ума, сердца, образования, а
тот неповторяющийся порыв,
ту на один раз данную человеку власть сделать из себя всё, чтò он
хочет, и как ему кажется, и из всего мира всё, чтò ему хочется.
Уезжая из Москвы, он находился в
том счастливом, молодом настроении духа, когда, сознав прежние ошибки, юноша вдруг скажет себе, что всё это было не
то, — что всё прежнее было случайно и незначительно, что он прежде не
хотел жить хорошенько, но что теперь, с выездом его из Москвы, начинается новая жизнь, в которой уже не будет больше
тех ошибок, не будет раскаяния, а наверное будет одно счастие.
— А мой Лукаша на кордоне, а домой не пускают, — говорит пришедшая, несмотря на
то, что хорунжиха давно это знает. Ей нужно поговорить про своего Лукашу, которого она только собрала в казаки и которого она
хочет женить на Марьяне, хорунжевой дочери.
Хорунжиха знает намерение Лукашкиной матери, и
хотя Лукашка ей кажется хорошим казаком, она отклоняется от этого разговора, во-первых, потому, что она — хорунжиха и богачка, а Лукашка — сын простого казака, сирота. Во-вторых, потому, что не хочется ей скоро расстаться с дочерью. Главное же потому, что приличие
того требует.
— Ты что ж посидеть, что ли,
хочешь? — спросил урядник, как будто не расслышав, что сказал
тот.
— Что пришел? Насмеяться
хочешь? А? Я
те насмеюсь! Черная на тебя немочь! — закричала она, искоса глядя на пришедшего из-под насупленных бровей.
— На охоту тебя поведу, рыбу ловить научу, чеченцев покажу, душеньку
хочешь, и
ту доставлю. Вот я какой человек!.. Я шутник! — И старик засмеялся. — Я сяду, отец мой, я устал. Карга? — прибавил он вопросительно.
Да и
то сказать: ты ее убить
хочешь, а она по лесу живая гулять
хочет.
—
Хочешь быть молодцом, так будь джигит, а не мужик. А
то и мужик лошадь купит, денежки отвалит и лошадь возьмет.
— Дю
те вулеву? [
Хотите чаю?] — говорил Ванюша, ухмыляясь.
Хорунжий, Илья Васильевич, был казак образованный, побывавший в России, школьный учитель и, главное, благородный. Он
хотел казаться благородным; но невольно под напущенным на себя уродливым лоском вертлявости, самоуверенности и безобразной речи чувствовался
тот же дядя Ерошка. Это видно было и по его загорелому лицу, и по рукам, и по красноватому носу. Оленин попросил его садиться.
— Какое приданое? Девку берут, девка важная. Да ведь такой чорт, что и отдать-то еще за богатого
хочет. Калым большой содрать
хочет. Лука есть казак, сосед мне и племянник, молодец малый, чтò чеченца убил, давно уж сватает; так все не отдает.
То, другое да третье; девка молода, говорит. А я знаю, что думает.
Хочет, чтобы покла̀нялись. Нынче чтò сраму было за девку за эту. А всё Лукашке высватают. Потому первый казак в станице, джигит, абрека убил, крест дадут.
Обойдя
то место, где вчера он нашел зверя, и ничего не встретив, он
захотел отдохнуть.
— Их пять братьев, — рассказывал лазутчик на своем ломаном полурусском языке: — вот уж это третьего брата русские бьют, только два остались; он джигит, очень джигит, — говорил лазутчик, указывая на чеченца. — Когда убили Ахмед-хана (так звали убитого абрека), он на
той стороне в камышах сидел; он всё видел: как его в каюк клали и как на берег привезли. Он до ночи сидел;
хотел старика застрелить, да другие не пустили.
Придя домой, Оленин, к великому удивлению Лукашки, сам вывел из клети купленную им в Грозной — не
ту, на которой он всегда ездил, но другую, недурную,
хотя и не молодую — лошадь и отдал ему.
— Ну, Митрий Андреич, спаси тебя Бог. Кунаки будем. Теперь приходи к нам когда. Хоть и не богатые мы люди, а всё кунака угостим. Я и матушке прикажу, коли чего нужно: каймаку или винограду. А коли на кордон придешь, я тебе слуга, на охоту, за реку ли, куда
хочешь. Вот намедни не знал: какого кабана убил! Так по казакам роздал, а
то бы тебе принес.
«Какова я красавица!» повторил, казалось, взгляд Марьяны. Оленин, не отдавая себе отчета в
том, что он делал, обнял Марьяну и
хотел поцеловать ее. Она вдруг вырвалась, столкнула с ног Белецкого и крышку со стола и отскочила к печи. Начался крик, хохот. Белецкий шептал что-то девкам, и вдруг все они выбежали из избы в сени и заперли дверь.
— Счастья не
хочешь, — повторила Устенька шопотом и привставая. — А счастлива ты, ей-Богу! Как тебя любят! Ты корявая такая, а тебя любят. Эх, кабы я да на твоем месте была, я бы постояльца вашего так окрутила! Посмотрела я на него, как у нас были, так, кажется, и съел бы он тебя глазами. Мой дедушка — и
тот чего мне не надавал! А ваш, слышь, из русских богач первый. Его денщик сказывал, что у них свои холопи есть.
Но ее лицо, ее блестящие глаза, ее высокая грудь, стройные ноги говорили совсем другое. Ему казалось, что она понимала, как было пошло всё, что он говорил ей, но стояла выше таких соображений; ему казалось, что она давно знала всё
то, что он
хотел и не умел сказать ей, но
хотела послушать, как он это скажет ей. «И как ей не знать, — думал он, — когда он
хотел сказать ей лишь только всё
то, что она сама была? Но она не
хотела понимать, не
хотела отвечать», думал он.
На другое утро Оленин проснулся поздно. Хозяев уже не было. Он не пошел на охоту и
то брался за книгу,
то выходил на крыльцо и опять входил в хату и ложился на постель. Ванюша думал, что он болен. Перед вечером Оленин решительно встал, принялся писать и писал до поздней ночи. Он написал письмо, но не послал его, потому что никто всё-таки бы не понял
того, чтò он
хотел сказать, да и не зачем кому бы
то ни было понимать это, кроме самого Оленина. Вот чтò он писал...
Стыдно вспомнить потому, что я не должен был сметь говорить ей этого, потому что она неизмеримо выше стояла этих слов и
того чувства, которое я
хотел ими выразить.
Он во чтò бы
то ни стало
хотел нынче же видеть Марьяну одну, сказать ей всё и спросить ее, может ли и
хочет ли она быть его женою.
—
Захотела, разлюбила. Ты мне не отец, не мать. Чего
хочешь? Кого
захочу,
того и люблю.
На другой день Оленин проснулся раньше обыкновенного, и в первое мгновение пробуждения ему пришла мысль о
том, что предстоит ему, и он с радостию вспомнил ее поцелуи, пожатие жестких рук и ее слова: «какие у тебя руки белые!» Он вскочил и
хотел тотчас же итти к хозяевам и просить руки Марьяны.
Никогда не видавший подобных дел, имевший о них понятие только по рассказам дяди Ерошки, Оленин
хотел не отставать от казаков и всё видеть. Он любовался на казаков, приглядывался ко всему, прислушивался и делал свои наблюдения.
Хотя он и взял с собой шашку и заряженное ружье, но, заметив, как казаки чуждались его, он решился не принимать никакого участия в деле,
тем более, что, по его мнению, храбрость его была уже доказана в отряде, а главное потому, что теперь он был очень счастлив.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть не двести, а четыреста, — я не
хочу воспользоваться вашею ошибкою; — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто
хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом,
то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как
хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не
хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с
той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что
хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)