Неточные совпадения
«Воспрещается», «вменяется в обязанность» — вот
выражения,
с которыми он совершенно неожиданно вынужден был познакомиться. Ни «закатить», ни «влепить» — ничего подобного. Прохоров же был «изъят» несомненно.
Затем, хотя в продолжение дальнейших перемен он и успевал придать своему лицу спокойное
выражение, но
с первым же тостом эта напускная твердость исчезала, глаза вновь наполнялись слезами, а голос, отвечавший на напутственные пожелания, звучал бесконечной тоскою, почти напоминавшею предсмертную агонию.
Он даже
с удовольствием вслушивался, как люди разговаривают, как из уст их по временам вылетают умные слова и как по поводу какого-нибудь непонятного для него
выражения вдруг возникает горячий, но скромный спор.
И при этом оба так простодушно удостоверяли: «Как хотите, а
с простым народом без того нельзя-с», что даже несомненные противники системы оглушения — и те становились в тупик, следует ли ставить в вину такие подвиги, которые служат лишь
выражением самых заветных и искренних убеждений?
— Ну,
с какой стати ты Коробочку привел? — упрекнул я его, — я сказал, что Быстрицын намеревается действовать а la Pierre le Grand… Положим, что я употребил
выражение несвойственное, даже преувеличенное, но все-таки…
Оговорившись таким образом, перехожу к самым «мнениям» иностранцев. Мнения эти переведены мною прямо
с подлинников и притом
с самою буквальною точностью. Рассказ же татарина Хабибуллы Науматулловича о пребывании в России иомудского принца (так как существование племени иомудов не подлежит сомнению, то я полагаю, что должен быть и иомудский принц) напечатан мною
с оставлением слога и подлинных
выражений рассказчика.
Клянусь, никогда королева Помаре (а кто же не знает, до какой степени она неизящна в своих
выражениях?) не обращалась к своему кучеру
с подобным потоком высокоукоризненных слов!
Дорогой князь был очень предупредителен. Он постоянно сажал меня за один стол
с собою и кормил только хорошими кушаньями. Несколько раз он порывался подробно объяснить мне, в чем состоят атрибуты помпадурства; но, признаюсь, этими объяснениями он возбуждал во мне лишь живейшее изумление. Изумление это усугублялось еще тем, что во время объяснений лицо его принимало такое двусмысленное
выражение, что я никогда не мог разобрать, серьезно ли он говорит или лжет.
Я о себе не говорю, хотя мне тяжело, очень тяжело, — сказал он
с выражением угрозы кому-то за то, что ему было тяжело.
Но в ту самую минуту, как я раздвинул ноги и хотел уже припрыгнуть, княжна, торопливо обегая вокруг меня,
с выражением тупого любопытства и удивления посмотрела на мои ноги.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону,
с лицом, принимающим ироническое
выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да
с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят,
с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь,
с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре
с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое
выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Любовное свидание мужчины
с женщиной именовалось «ездою на остров любви»; грубая терминология анатомии заменилась более утонченною; появились
выражения вроде «шаловливый мизантроп», [Мизантро́п — человек, избегающий общества, нелюдим.] «милая отшельница» и т. п.
Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся от лба почти в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося
выражения плотоядности, а
с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам.
Только что перед этим он сочинил повесть под названием: «Сатурн, останавливающий свой бег в объятиях Венеры», в которой, по
выражению критиков того времени, счастливо сочеталась нежность Апулея
с игривостью Парни.