Неточные совпадения
Быть может,
другие последуют по указанному мною пути и внесут в это
дело более ясности и более таланта.
Один начальник как приехал, так первым
делом приступил к сломке пола в губернаторском кабинете — и что же? сломать-то сломал, а нового на его место построить не успел! «Много, — говорил он потом, когда прощался с нами, — много намеревался я для пользы сделать, да, видно, Богу,
друзья мои, не угодно!» И действительно, приехал на место его новый генерал и тотчас же рассудил, что пол надо было ломать не в кабинете, а в гостиной, и соответственно с этим сделал надлежащее распоряжение.
Итак, мы лишились нашего начальника. Уже за несколько
дней перед тем я начинал ощущать жалость во всем теле, а в ночь, накануне самого происшествия, даже жена моя — и та беспокойно металась на постели и все говорила: «
Друг мой! я чувствую, что с его превосходительством что-нибудь неприятное сделается!» Дети тоже находились в жару и плакали; даже собаки на дворе выли.
Начало это, как известно, состоит в том, что один кто-нибудь говорит, а
другие молчат; и когда один кончит говорить, то начинает говорить
другой, а прочие опять молчат; и таким образом идет это
дело с самого начала обеда и до тех пор, пока присутствующие не сделаются достаточно веселы.
На
другой день я посетил помещение, в котором происходило прощальное торжество. На полу валялись объедки, скатерть пестрела пятнами, целая масса прогорклого дыма висела над столами. Сердце мое сжалось…
О новом начальнике старик или вовсе умалчивает, или выражается иносказательно, то есть начинает, по поводу его, разговор о древнем языческом боге Меркурии, прославившемся не столько
делами доблести, сколько двусмысленным своим поведением, и затем старается замять щекотливый разговор и обращает внимание собеседников на молочные скопы и
другие предметы сельского хозяйства.
На
другой день та же обстановка и тот же дорогой гость. Оказывается, что «новый» переломал в губернаторском доме полы и потолки.
На
другой день явился к нам откупщик и предложил свои услуги.
На
другой день, едва лишь встало солнце, как вдруг мне докладывают, что на границе соседней губернии ожидает меня генерал Горячкин, для совокупных действий по сему же
делу, так как вредный тот червь производил свои опустошения и в смежности.
—
Друг мой! не смущай моей радости! Сегодня я убедился, что наше
дело находится в добрых и надежных руках!
На
другой день после описанного выше свидания старец еще бродил по комнате, но уже не снимал халата. Он особенно охотно беседовал в тот вечер о сокращении переписки, доказывая, что все позднейшие «катастрофы» ведут свое начало из этого зловредного источника.
Увы! на
другой день страшная весть поразила весь город…
Целый город понял великость понесенной ею потери, и когда некоторый остроумец, увидев на
другой день Надежду Петровну, одетую с ног до головы в черное, стоящею в церкви на коленах и сдержанно, но пламенно молящеюся, вздумал было сделать рукою какой-то вольный жест, то все общество протестовало против этого поступка тем, что тотчас же после обедни отправилось к ней с визитом.
Дни шли за
днями. В голове Надежды Петровны все так перепуталось, что она не могла уже отличить «jeune fille aux yeux noirs» от «1’amour qu’est que c’est que ça». Она знала наверное, что то и
другое пел какой-то помпадур, но какой именно — доподлинно определить не могла. С своей стороны, помпадур горячился, тосковал и впадал в административные ошибки.
Дело состояло в том, что помпадур отчасти боролся с своею робостью, отчасти кокетничал. Он не меньше всякого
другого ощущал на себе влияние весны, но, как все люди робкие и в то же время своевольные, хотел, чтобы Надежда Петровна сама повинилась перед ним. В ожидании этой минуты, он до такой степени усилил нежность к жене, что даже стал вместе с нею есть печатные пряники. Таким образом
дни проходили за
днями; Надежда Петровна тщетно ломала себе голову; публика ожидала в недоумении.
— Что ж, мой
друг, это доброе
дело! Вот если б жива была покойница Машенька Гамильтон…
— А так-с, одних посредством
других уничтожали-с… У них ведь, вашество, тоже безобразие-с! Начнут это
друг дружке докладывать: «Ты тарелки лизал!» — «Ан ты тарелки лизал!» — и пойдет-с! А тем временем и
дело к концу подойдет-с… и скрутят их в ту пору живым манером!
Самые отважные люди
других партий приходили в смущение перед свирепыми взглядами этих допотопных мастодонтов, и в собраниях они всегда без труда овладевали всяким
делом.
«А старики?» — пронеслось над душою каждого. Начались толки; предложения следовали одни за
другими. Одни говорили, что ежели привлечь на свою сторону Гремикина, то
дело будет выиграно наверное;
другие говорили, что надобно ближе сойтись с «маркизами» и ополчиться противу деспотизма «крепкоголовых»; один голос даже предложил подать руку примирения «плаксам», но против этой мысли вооружились решительно все.
Козелков повеселел еще больше. Он весь этот
день, а также утро
другого дня употребил на делание визитов и везде говорил, как он доволен «почтеннейшим» Платоном Ивановичем и как желал бы, чтоб этот достойный человек и на будущее трехлетие удержал за собой высокое доверие дворянства.
На
другой день, с самого утра, по городу уже ходил слух о кандидатуре барона фон Цанарцта, как о такой, которая имеет всего более шансов на успех.
— Примеч. авт.] возвращающиеся к стадам своим;
другие же, которые поопытнее и преимущественно из помещиков, тотчас догадались, в чем
дело, и, взирая то на Митеньку, то на Петеньку, думали: «А что, ведь это, кажется, наш?»
Тем не менее, взирая на предмет беспристрастно, я не могу не сказать, что нам еще многого кой-чего в этом смысле недостает, а если принять в соображение с одной стороны славянскую распущенность, а с
другой стороны, что время никогда терять не следует, то мы естественно придем к заключению, что
дело не ждет и что необходимо приступить к нему немедленно.
На
другой день губернские остроумцы развозят по городу известие, что Козелков скрылся «до лясу» и что его даже видели в городском лесу токующим с тетеревами.
Последствием этого было, что на
другой день местные гранды сказались больными (так что все присутственные места в Семиозерске были в этот
день закрыты), а исправник, как только прослышал о предстоящей исповеди, ту ж минуту отправился в уезд. Явился только городской голова с гласными да бургомистр с ратманами, но Митенька и тут нашелся.
На
другой день утром помпадур, по обыкновению, пришел в правление. По обыкновению же, в передней первое лицо, с которым он встретился, был Прохоров.
Анны; бегает на кухню поторопить француза-повара; предшествует Фалелею в ресторанах в те
дни, когда устроиваются тонкие обедцы для лиц, почему-либо не желающих показываться в фалелеевских салонах; по вечерам, вместе с
другими двумя действительными статскими советниками, составляет партию в вист для мадам Губошлеповой, и проч. и проч.
Услышав эту апострофу, Агатон побледнел, но смолчал. Он как-то смешно заторопился, достал маленькую сигарку и уселся против бывшего полководца, попыхивая дымком как ни в чем не бывало. Но дальше — хуже. На
другой день, как нарочно, назначается тонкий обедец у Донона, и распорядителем его, как-то совершенно неожиданно, оказывается бывший полководец, а Агатон вынуждается обедать дома с мадам Губошлеповой и детьми.
— Живем, сударь. Только, надо сказать, житье наше такое: и жить-то бы не надо, да и умирать не хочется. Не разберешь. А тоже вот хоть бы и я: такое ли прежде мое житье было! Дом-то полная чаша была, хоть кто приходи — не стыдно! И мы в гости — и к нам гости! Ну, а теперь — не прогневайся! Один
день с квасом, а
другой и так всухомятку поедим. Ну, а вы, сударь, чай, много суммы-то получаете?
Как будто он догадывался, что ни этот спор, ни возбудившие его непонятные слова не заключают в себе ничего угрожающего общественному спокойствию и что
дело кончится все-таки тем, что оппоненты, поспорив
друг с
другом, возьмутся за шапки и разбредутся по домам.
Мы составляли единую дружественную семью, которая
днем насаждала древо гражданственности в присутственных местах, а по вечерам собиралась в том или
другом доме, тоже для насаждения древа гражданственности.
Таким образом мы жили, и, надо сказать правду, не видя ниоткуда притеснений, даже возгордились. Стали в глаза говорить
друг другу комплименты, называть
друг друга «гражданами», уверять, что
другой такой губернии
днем с огнем поискать, устроивать по подписке обеды в честь чьего-нибудь пятилетия или десятилетия, а иногда и просто в ознаменование беспримерного дотоле увеличения дохода с питий или бездоимочного поступления выкупных платежей.
Но понятно, что «куш» уже совсем
другого рода
дело и что для разъяснения, в какой мере этот новый экономический деятель препятствует или способствует народному преуспеянию, потребно не мало времени.
Дома она чувствовала себя счастливою. Она любила стряпню и предпочитала блузу всякому
другому платью.
Днем, покуда «он» распоряжался по службе, она хлопотала по хозяйству и всю изобретательность своего ума употребляла на то, чтоб Феденька нашел у нее любимое блюдо и сладкий кусок. Вечером, управившись с
делами, он являлся к ней, окруженный блестящей плеядой навозных свободных мыслителей, и читал свои циркуляры.
Он понял, что ему ничего не нужно понимать, что не нужно ни фактов, ни корней, ни нитей, что можно с пустыми руками, с одной доброй волей, начать
дело нравственного возрождения Навозного, сопровождаемое борьбою а grand spectacle, [Весьма эффектной (фр.).] с истреблениями, разорениями, расточениями и
другими принадлежностями возрождающей власти.
— Как хотите, мой
друг! Вы знаете: что бы с вами ни случилось, я всегда
разделю вашу участь! Но все-таки… отчего бы не обратиться вам, например, к Волохову? Я не знаю… мне кажется, что он преданный!
Своего-то у тебя
дела нет, так ты
другим помешать норовишь.
— Ну, не хочешь, как хочешь. А то закусил бы ин! Это все у тебя от думы. Брось! пущай
другие думают! Эку сухоту себе нашел: завидно, что
другие делами занимаются — зачем не к нему все
дела приписаны! Ну, да уж прощай, прощай! Вижу, что сердишься! Увидишься с сатаной — плюнь ему от меня в глаза! Только вряд ли увидишь ты его. Потому, живем мы здесь в благочестии и во всяком благом поспешении, властям предержащим повинуемся, старших почитаем — неповадно ему у нас!
На
другой же
день (благо время случилось красное), он, в сопровождении правителя канцелярии, чиновников особых поручений и частных приставов, с раннего утра двинулся в подгородную слободу.
Или опять
другое модное слово: не твое
дело! — разве можно так говорить! Может ли быть что-нибудь предосудительнее этой безнадежной фразы? Не она ли иссушила вконец наше пресловутое творчество? не она ли положила начало той адской апатии, которая съедает современное русское общество и современную русскую жизнь?
— Помни эту клятву, мой
друг! — сказал я, — помни, что говорится про клятвы: раз солгал, в
другой солгал, в третий никто уж и не поверит! Ты поклялся, что Паскудск будет счастлив — так и гони эту линию! «Фюить»-то да «не твое
дело» бросить надобно!
— Заблуждение — и более ничего! Я, по крайней мере, отношусь к этому
делу совершенно иначе. Поверишь ли, когда я вижу человека неудовлетворенного, то мне никакой
другой мысли в голову не приходит, кроме одной: этот человек неудовлетворен — следовательно, надобно его удовлетворить!
— Еще бы! а я-то?! Но ведь мы… на нас ведь недоимок нет, да и время у нас свободное — кому до нас надобность! Ну, а мужик — c’est autre chose! [Это
другое дело! (фр.)]
— Послушай, однако ж, мой
друг! ведь все это: и семейные
разделы, и община, и круговая порука — все это находится под защитой закона! Стало быть, ты хочешь сделаться паскудским законодателем? Но безопасно ли это?
Он покраснел и поспешно обратился к
другому делу. Но там тоже было написано...
На
другой день он собрал квартальных и сказал им...