Неточные совпадения
Взгляните на эти загорелые
лица: они дышат умом и сметкою и вместе с
тем каким-то неподдельным простодушием, которое, к сожалению, исчезает все больше и больше.
И снова перед вами дорога, снова свежий ветер нежит ваше
лицо, снова обнимает вас
тот прозрачный полумрак, который на севере заменяет летние ночи.
В суждениях своих, в особенности о
лицах, Порфирий Петрович уклончив; если иногда и скажет он вам «да»,
то вы несомненно чувствуете, что здесь слышится нечто похожее на «нет», но такое крошечное «нет», что оно придает даже речи что-то приятное, расслабляющее.
Однажды пришла ему фантазия за один раз всю губернию ограбить — и что ж? Изъездил, не поленился, все закоулки, у исправников все карманы наизнанку выворотил, и, однако ж, не слышно было ропота, никто не жаловался. Напротив
того, радовались, что первые времена суровости и лакедемонизма [16] прошли и что сердце ему отпустило. Уж коли этакой человек возьмет, значит, он и защищать сумеет. Выходит, что такому
лицу деньги дать — все равно что в ломбард их положить; еще выгоднее, потому что проценты больше.
Когда ее папа, князь Лев Михайлович, старичок весьма почтенный, но совершенно не посвященный в тайны женского сердца, шутя называет ее своею Антигоной [19],
то на губах ее, силящихся изобразить приятную улыбку, образуется нечто кислое, сообщающее ее доброму
лицу довольно неприятное выражение.
На этот раз дежурным оказался Павел Семеныч Техоцкий, молодой человек, отлично скромный и обладавший сверх
того интересным и бледным
лицом.
Если кто-нибудь с ним заговаривает, а это случается лишь в
тех случаях, когда желают потешиться над его простодушием,
лицо его принимает радостно-благодарное выражение, участие же в разговоре ограничивается
тем, что он повторяет последние слова своего собеседника.
О прочих членах семейства сказать определительного ничего нельзя, потому что они, очевидно, находятся под гнетом своей maman, которая дает им
ту или другую физиономию, по своему усмотрению. Несомненно только
то, что все они снабжены разнообразнейшими талантами, а дочери, сверх
того, в знак невинности, называют родителей не иначе, как «папасецка» и «мамасецка», и каким-то особенным образом подпрыгивают на ходу, если в числе гостей бывает новое и в каком-нибудь отношении интересное
лицо.
Вот я тоже знал такого точного администратора, который во всякую вещь до тонкости доходил, так
тот поручил однажды своему чиновнику составить ведомость всем
лицам, получающим от казны арендные [26] деньги, да потом и говорит ему:"Уж кстати, любезнейший, составьте маленький списочек к
тем лицам, которые аренды не получают".
В провинции
лица умеют точно так же хорошо лгать, как и в столицах, и если бы кто посмотрел в нашу сторону,
то никак не догадался бы, что в эту минуту разыгрывалась здесь одна из печальнейших драм, в которой действующими
лицами являлись оскорбленная гордость и жгучее чувство любви, незаконно попранное, два главные двигателя всех действий человеческих.
— Я, брат Петр Федорыч, так тебе скажу, — продолжает Николай Тимофеич, — что хотя, конечно, я деньгами от Пазухина заимствуюсь, а все-таки, если он меня, окроме
того, уважать не станет, так я хоша деньги ему в
лицо и не брошу, однако досаду большую ему сделаю.
Кончив этот рассказ, Пименыч пристально посмотрел мне в
лицо, как будто хотел подметить в нем признаки
того глумления, которое он считал непременною принадлежностию «благородного» господина.
Вопиют грешники и грешницы ко господу:"Господи, избавь нас от реки огненной, от реки огненной, муки вековечныя, от скрежета ужасного зубовного и от
тьмы несветимыя! господи! не вели палить наших
лиц огню-жупелу, остуди наши гортани росою небесною!
Многие помнят также, как Иван Онуфрич в
ту пору поворовывал и как питейный ревизор его за волосяное царство таскивал; помнят, как он постепенно, тихим манером идя, снял сначала один уезд, потом два, потом вдруг и целую губернию; как самая кожа на его
лице из жесткой постепенно превращалась в мягкую, а из загорелой в белую…
Может ли быть допущена идея о смерти в
тот день, когда все говорит о жизни, все призывает к ней? Я люблю эти народные поверья, потому что в них, кроме поэтического чувства, всегда разлито много светлой, успокоивающей любви. Не знаю почему, но, когда я взгляну на толпы трудящихся, снискивающих в поте
лица хлеб свой, мне всегда приходит на мысль:"Как бы славно было умереть в этот великий день!.."
Так как по делу было много прикосновенных из
лиц городского сословия,
то командирован был ко мне депутатом мещанин Голенков, служивший ратманом в местном магистрате [53].
Скажу даже, что в
то время, когда я произвожу травлю, господин NN, который, в сущности, представляет для меня
лицо совершенно постороннее, немедленно делается личным моим врагом, врагом
тем более для меня ненавистным, чем более он употребляет средств, чтобы оборониться от меня.
Лицо у него было довольно странное; несмотря на
то что его нельзя было назвать дурным, оно как-то напоминало об обезьяне, и вследствие
того скорее отталкивало от себя, нежели привлекало.
Нет, я злобствую потому, что вижу на их
лицах улыбку и веселие, потому что знаю, что в сердцах их царствует
то довольство,
то безмятежие, которых я, при всех своих благонамеренных и высоконравственных воззрениях, добиться никак не могу…
Пришлось на мой пай уголье обжигать; работа эта самая тяжелая; глаза дымом так и изъедает, а на
лице не
то чтоб божьего, а и человечьего образа не увидишь.
Он был плотно сложен и небольшого роста;
лицо его не поражало с первого взгляда ни чрезмерною глупостью, ни чем-либо особенно порочным или злым; но, вглядевшись в него пристальнее, нельзя было не изумиться
той подавляющей ограниченности,
той равнодушной ко всему пошлости, о которых свидетельствовали: и узкий, покатый лоб, окаймленный коротко обстриженными, но густыми и черными волосами, и потупленные маленькие глаза, в которых светилось что-то хитрое, но как бы недоконченное, недодуманное, и наконец, вся его фигура, несколько сутуловатая, с одною рукою, отделенною от туловища в виде размышления, и другою, постоянно засунутою в застегнутый сюртук.
Яков Петрович дернул меня за фалду фрака и не отвечал, а как-то странно потупился. Я даже заметил и прежде, что во все время нашего разговора он отворачивал
лицо свое в сторону от лежащего господина, и когда
тот начинал говорить,
то смотрел больше в потолок. Очевидно, Яков Петрович боялся его. Однако дерганье за фалды не ускользнуло от внимательного взора арестанта.
— Да так, мол; на тебе, мотри, ровно
лица нетути. — Аи
то, дедушко, ведь попритчилось.
Принял он, сударь, и схиму, перед кончиной, по
той причине, что перед
лицо божие похотел предстать в ангельском всеоружии; об одном только жалел, что не сподобил его бог мученический венец восприять, что вот он на свободе преставляется, а не в узах и не в тесноте.
Старец Асаф, к которому я пристал, подлинно чудный человек был. В
то время, как я в лесах поселился, ему было, почитай, более ста лет, а на вид и шестидесяти никто бы не сказал: такой он был крепкий, словоохотный, разумный старик.
Лицом он был чист и румян; волосы на голове имел мягкие, белые, словно снег, и не больно длинные; глаза голубые, взор ласковый, веселый, а губы самые приятные.
Девка, как все вообще русские мещанки, воспитанные на пуховиках и чае, отличалась с виду
тою дряблою тучностью, которая почему-то напоминает о китовом жире;
лицо у нее было, что называется, форменное: мясистое, круглое, плоское, мягкое, сильно избеленное и с крепко приглаженными волосами, намазанными мусатовскою помадой.
В это время вошла Мавра Кузьмовна. Она не обнаруживала ни в
лице, ни в фигуре своей ни малейшего признака смущения. Напротив
того, очень спокойно перекрестилась старинным обычаем и поклонилась мне как-то сухо и чванно, а на Половникова не обратила даже ни малейшего внимания, хотя он несколько раз сряду поклонился ей.
Я взглянул на Мавру Кузьмовну; она была совершенно уничтожена;
лицо помертвело, и все тело тряслось будто в лихорадке; но за всем
тем ни малейшего стона не вырвалось из груди ее; видно было только, что она физически ослабла, вследствие чего, не будучи в состоянии стоять, опустилась на стул и, подпершись обеими руками, с напряженным вниманием смотрела на дверь, ожидая чего-то.
Лицо Маслобойникова сияло; он мял губами гораздо более прежнего, и в голосе его слышались визгливые перекатистые тоны, непременно являющиеся у человека, которого сердце до
того переполнено радостию, что начинает там как будто саднить. Мне даже показалось, что он из дому Мавры Кузьмовны сбегал к себе на квартиру и припомадился по случаю столь великого торжества, потому что волосы у него не торчали вихрами, как обыкновенно, а были тщательно приглажены.
Вошел мужчина лет сорока, небольшого роста, с
лицом весьма благообразным и украшенным небольшою русою бородкой. Одет он был в длинный сюртук, вроде
тех, какие носят в великороссийских городах мещане, занимающиеся приказничеством, и в особенности по питейной части; волоса обстрижены были в кружок, и вообще ни по чему нельзя было заметить в нем ничего обличающего священный сан.
Вошел Тебеньков.
То был высокий и с виду очень почтенный старик с окладистою бородой и суровым выражением в
лице. При виде его Варвара быстро поднялась и задрожала всем телом.
Между
тем спускаются на землю сумерки, и сверху начинает падать снег. Снег этот тает на моем
лице и образует водные потоки, которые самым неприятным образом ползут мне за галстук. Сверх
того, с некоторого времени начинаются ухабы, которые окончательно расстраивают мой дорожный туалет.