Неточные совпадения
И в самом деле, из этого города даже дороги дальше никуда нет, как будто здесь конец миру.
Куда ни взглянете вы окрест — лес, луга да степь; степь, лес и луга; где-где вьется прихотливым извивом проселок, и бойко проскачет по
нем телега, запряженная маленькою резвою лошадкой, и опять все затихнет, все потонет в общем однообразии…
— Отчего же не удовлетвориться, ваше превосходительство? ведь
им больше для очистки дела ответ нужен: вот
они возьмут да целиком нашу бумагу куда-нибудь и пропишут-с, а то место опять пропишет-с; так
оно и пойдет…
Да только засвистал свою любимую „При дороженьке стояла“, а как был чувствителен и не мог эту песню без слез слышать, то и прослезился немного. После я узнал, что
он и впрямь велел сотским тело-то на время в овраг куда-то спрятать.
„
Куда, говорит, сестру девала?“ Замучил старуху совсем, так что она, и умирая, позвала
его да и говорит: „Спасибо тебе, ваше благородие, что меня, старуху, не покинул, венца мученического не лишил“. А
он только смеется да говорит: „Жаль, Домна Ивановна, что умираешь, а теперь бы деньги надобны! да
куда же ты, старая, сестру-то девала?“
— Нет!
куда нам! — говорит, махая руками, судья, который, от старости, недослышит, и думает, что Дмитрий Борисыч приглашает
его составить партию для высокоименитого гостя.
— Ну,
куда же вы, ради Христа?
куда вы! — говорит
он умоляющим голосом, — Михайло Трофимыч! Мечислав Станиславич! Станислав Мечиславич! хоть вы! хоть вы! ведь это скандал-с! это, можно сказать, неприличие!
—
Куда? ну,
куда лезешь? — завопил Живновский, — эко рыло! мало ты спишь! очумел, скатина, от сна! Рекомендую! — продолжал
он, обращаясь ко мне. — Раб и наперсник! единственный обломок древней роскоши! хорош?
Стал
он и поворовывать; отец жалованье получит — первым делом в кабак, целовальника с наступающим первым числом поздравить. Воротится домой пьянее вина, повалится на лавку, да так и дрыхнет; а Порфирка между тем подкрадется, все карманы обшарит, да в чулан, в тряпочку и схоронит. Парашка потом к мужу пристает:
куда деньги девал? а
он только глазами хлопает. Известное дело — пьяный человек! что от
него узнаешь? либо пропил, либо потерял.
— Так вот мы каковы! — говорил Техоцкий, охорашиваясь перед куском зеркала, висевшим на стене убогой комнаты, которую
он занимал в доме провинцияльной секретарши Оболдуевой, — в нас, брат, княжны влюбляются!.. А ведь она… того! — продолжал
он, приглаживая начатки усов, к которым все канцелярские чувствуют вообще некоторую слабость, — бабенка-то она хоть
куда! И какие, брат, у нее ручки… прелесть! так вот тебя и манит, так и подмывает!
Ваше сиятельство!
куда вы попали? что вы сделали? какое тайное преступление лежит на совести вашей, что какой-то Трясучкин, гадкий, оборванный, Трясучкин осмеливается взвешивать ваши девственные прелести и предпочитать
им — о, ужас! — место станового пристава? Embourbèe! embourbèe! [запуталась! погрязла! (франц.)] Все воды реки Крутогорки не смоют того пятна, которое неизгладимо легло на вашу особу!
—
Куда бредешь, старик? — спрашиваю я, садясь возле
него на завалинку.
— Ив кого это
он у меня, сударь, такой лютый уродился! Сына вот — мнука мне-то — ноне в мясоед женил, тоже у купца дочку взял, да на волю
его у графа-то и выпросил… ну,
куда уж, сударь, нам, серым людям, с купцами связываться!.. Вот
он теперь, Аким-то Кузьмич, мне, своему дедушке, поклониться и не хочет… даже молодуху-то свою показать не привез!
Первое дело, что избил меня в то время ужаснейшим образом, за то будто бы, что я не в своем виде замуж за
него вышла; да это бы еще ничего, потому что, и при строгости мужниной, часто счастливые браки бывают; а второе дело, просыпаюсь я на другой день, смотрю, Федора Гаврилыча моего нет; спрашиваю у служанки:
куда девался, мол, Федор Гаврилыч? отвечает: еще давеча ранехонько на охоту ушли.
Живновский. Да бабеночка-то, батюшка, хоть
куда! Ишь какие турусы подпускает! Облупит она
его! Шифель облупит, и она тоже маху не даст — легок выедет молодец!
Так
оно и доподлинно скажешь, что казна-матушка всем нам кормилица… Это точно-с. По той причине, что если б не казна,
куда же бы нам с торговлей-то деваться? Это все единственно, что деньги в ланбарт положить, да и сидеть самому на печи сложа руки.
Я было к
ним: помогите, дескать, родимые! — так
куда тебе!
Я было к
ним: Христос, мол, с вами, папынька! — так
куда!
Муж этот еще жив, но
он куда-то услан за дурные дела, и нет сомнения, что это обстоятельство имеет большой вес в том сострадании, которое чувствует Палагея Ивановна к «несчастненьким».
Тут же присутствует и спившийся с кругу приказный Трофим Николаич, видавший когда-то лучшие дни, потому что был
он и исправником, и заседателем, и опять исправником, и просто вольнонаемным писцом в земском суде, покуда наконец произойдя через все медные трубы, не устроил себе постоянного присутствия в кабаке, где, за шкалик «пенного», настрочить может о чем угодно,
куда угодно и какую угодно просьбицу захмелевшему мужичку.
— Что вы всё одни да одни! зайдите хоть к нам, отобедаем вместе! — говорит мне мой искреннейший друг, Василий Николаич Проймин [52], тот самый, которому помещик Буеракин в великую заслугу ставит
его наивное"хоть
куда!". [См. «Влад. Конст. Буеракин» (Прим. Салтыкова-Щедрина.).]
И диви бы законов не знали или там форм каких; всё, батюшка, у
него в памяти, да вот как станет перед
ним живой человек —
куда что пошло! «тово» да «тово» да «гм» — ничего от
него и не добьешься больше.
Уж
куда как
они все не любят, как
им в чем ни есть перечить станешь:"Ты, мол, скотина, так ты и слушай, покелева я там разговаривать буду".
И точно, вижу я, это, достал
он зипун себе, бороду приклеил, парик надел и пошел —
куда бы вы думали? — пошел в кабак-с!
Начнет это околесицу
ему рассказывать, тот станет
его останавливать, так
куда тебе!"
Этот глупый червяк причиною тому, что наши Печорины слоняются из угла в угол, не зная,
куда приклонить голову;
он же познакомил
их ближайшим образом с помещиками: Полежаевым, Сопиковым и Храповицким.
— Да, брат, я счастлив, — прервал
он, вставая с дивана и начиная ходить по комнате, — ты прав! я счастлив, я любим, жена у меня добрая, хорошенькая… одним словом, не всякому дает судьба то, что она дала мне, а за всем тем, все-таки… я свинья, брат, я гнусен с верхнего волоска головы до ногтей ног… я это знаю! чего мне еще надобно! насущный хлеб у меня есть, водка есть, спать могу вволю… опустился я, брат,
куда как опустился!
Вся служба этого чиновника или, по крайней мере, полезнейшая часть ее состоит, кажется, в том, что когда мимо
его проходит кто-нибудь из ваших губернских аристократов, во всем величии, свойственном индейскому петуху,
он вполголоса произносит
ему вслед только два слова:"Хоть
куда!" — но этими двумя словами
он приносит обществу неоцененную услугу.
Старик перепугался, особливо как мы
ему объяснили, что цель нашего посещения заключается в том, чтобы сына
его, за такие-то и такие-то дебоширства, взять и отвезти в такое место,
куда, можно сказать, ворон костей не нашивал…
Он когда-то служил в военной службе, но вскоре нашел, что тут только одно расстройство здоровья, вставать надо рано, потом часов пять ходить, а
куда идешь — неизвестно, и потому решился приютиться по гражданской части, где, по крайности, хоть выспаться вволю дают.
Помню только, что выхватил я топор из-за пояса и бил
им,
куда попало, бил дотоле, доколе сам с ног не свалился.
Припомнил я это старухе — так
куда? и святых-то всех помянула, и отца перетревожила: такая уж
их бабья природа.
Спросите у Карпущенкова, зачем
ему такое пространство земли, из которой
он не извлекает никакой для себя выгоды,
он, во-первых, не поймет вашего вопроса, а во-вторых, пораздумавши маленько, ответит вам: «Что ж, Христос с ней! разве она кому в горле встала, земля-то!» — «Да ведь нужно, любезный, устраивать тротуар, поправлять улицу перед домом, а
куда ж тебе сладить с таким пространством?» — «И, батюшка! — ответит
он вам, — какая у нас улица! дорога, известно, про всех лежит, да и по ней некому ездить».
— Так-с; а то мы завсегда готовы… У нас, ваше благородие, завсегда и ворота, и горницы все без запору… такое уж Иван Демьяныч, дай бог
им много лет здравствовать, заведение завел… А то, коли с обыском, так милости просим хошь в эту горницу (она указывала на кладовую), хошь
куда вздумается… Так милости просим в наши покои.
— По фамилии не могу знать-с, а величали
его тут Михаилом Трофимычем. (Скажу здесь мимоходом, что я доискивался некоего Михаила Трофимыча Тебенькова, который, давши, по сношению моему с NN полицией, недостаточное показание, неизвестно
куда потом скрылся. Можно себе представить мое радостное изумление при словах Маслобойникова.)
— А я, сударь, от родителей, в Москве, еще маленька осталась, ну, братья тоже были, торговлю имели; думали-думали,
куда со мной деваться, и решили в скиты свезти. Конечно,
они тут свои расчеты держали, чтобы меня как ни на есть от наследства оттереть, ну, да по крайности хоть душе моей добро сделали — и на том спасибо!
Девка там у
них согрешит —
куда девать? в скит к Александре под начал отдать; жену муж возненавидит — тоже в скиты везет; даже такие бывали случаи, что купцы и больших сыновей, под видом убогоньких, к этой Александре важивали.
— И поди, чай, — прервал Половников, — сделавши такое доброе дело, стал на молитву, выпустил рубаху, опояску ниже пупа спустил… и прав, думает… Ну, а робенка-то
куда вы девали? ты говори да досказывай! — продолжал
он, обращаясь к Кузьмовне.
3) Лжеинокини Иринарха, Дорофея, Павлина, Аполлинария и другие, ныне мещанки разных городов, быв спрошены, каждая порознь, показали, что означенная Варвара Тебенькова прибыла в
их скиты, в Магдалинину обитель, ночью, и в скором времени родила мальчика, но
куда девала
его настоятельница, того
они не знают.
— Из всех этих показаний ясно, во-первых, что ты напрасно запираешься в знакомстве с Тебеньковым и в укрывательстве дочери
его; во-вторых, что Варвара Тебенькова действительно родила в твоей обители, и сын ее неизвестно
куда пропал…
Куда девала ты этого сына?
Все эти великолепные соображения об олимпическом равнодушии, о путах, которыми благоразумный следователь обязан окружать обвиняемого, неизвестно
куда испаряются, и я остаюсь один на один с своею совестью, один на один с некоторым знакомым мне господином, носящим имя Щедрина и забывающим даже о чине надворного советника, украшающем
его безукоризненный формуляр.
Так
куда! затопал ногами и слышать никаких резонов не хочет! И точно, представили. Расписал
он это самым наижалостнейшим образом: и про женитьбу-то упомянул, и про стыд девический, и про лета молодые, неопытные — все тут было; только в настоящую точку, в ту самую, в которую спервоначала бить следовало, попасть забыл: не упомянул, что приговор на предмет двенадцатилетней, а не осьмнадцатилетней девки написан. Ну, и вышло точно так, как секретарь сказывал.