Неточные совпадения
Нет, мой друг, —
говорил мой повествователь, вскочив со стула, — заеду туда, куда люди не ходят, где не знают,
что есть человек, где имя его неизвестно.
— Вот, жена, —
говорил мужской голос, — как добиваются в чины, а
что мне прибыли,
что я служу беспорочно, не подамся вперед ни на палец.
Вообрази, —
говорил повествователь мой, взяв обеими руками себя за волосы, — вообрази мое положение, когда я видел,
что возлюбленная моя со мною расставалася навсегда.
— Читай,
что мой семинарист
говорит...
— Я думал, мой друг, —
говорил мне г. Крестьянкин, —
что услаждающую рассудок и обильную найду жатву в исполнении моея должности.
Мздоимство мое основали они на том,
что асессорша за мужнину смерть мстить не желала, а, сопровождаемая своею корыстию и следуя правилам своего мужа, желала крестьян избавить от наказания, дабы не лишиться своего имения, как то она
говорила.
— Слух носится, душа моя, —
говорит она поседелой невесте, —
что ты собралась замуж.
Ш. Как, матка? Сверх того,
что в нынешние времена не худо иметь хороший чин,
что меня называть будут: ваше высокородие, а кто поглупее — ваше превосходительство; но будет-таки кто-нибудь, с кем в долгие зимние вечера можно хоть поиграть в бирюльки. А ныне сиди, сиди, все одна; да и того удовольствия не имею, когда чхну, чтоб кто
говорил: здравствуй. А как муж будет свой, то какой бы насморк ни был, все слышать буду: здравствуй, мой свет, здравствуй, моя душенька…
Познания ваши тем основательнее,
что вы их приобрели не твердя, как то
говорят по пословице, как сорока Якова.
Да знаешь ли для
чего? —
говорила Анюта, потупя глаза.
— Видно, барин, —
говорил он мне, улыбаясь и поправляя шляпу, —
что ты на Анютку нашу призарился.
— Вообрази себе, —
говорил мне некогда мой друг, —
что кофе, налитый в твоей чашке, и сахар, распущенный в оном, лишали покоя тебе подобного человека,
что они были причиною превосходящих его силы трудов, причиною его слез, стенаний, казни и поругания; дерзай, жестокосердой, усладить гортань твою. — Вид прещения, сопутствовавший сему изречению, поколебнул меня до внутренности. Рука моя задрожала, и кофе пролился.
Не то же ли я вам могу сказать о нем,
что друг мой
говорил мне о произведениях Америки?
«Тем паче, —
говорит Тацит, — смеяться можно над попечением тех, кои мечтают,
что всемогуществом своим могут истребить воспоминовение следующего поколения.
Буллу свою начинает он жалобою на диавола, который куколь сеет во пшенице, и
говорит: «Узнав,
что посредством сказанного искусства многие книги и сочинения, в разных частях света, наипаче в Кельне, Майнце, Триере, Магдебурге напечатанные, содержат в себе разные заблуждения, учения пагубные, христианскому закону враждебные, и ныне еще в некоторых местах печатаются, желая без отлагательства предварить сей ненавистной язве, всем и каждому сказанного искусства печатникам и к ним принадлежащим и всем, кто в печатном деле обращается в помянутых областях, под наказанием проклятия и денежныя пени, определяемой и взыскиваемой почтенными братиями нашими, Кельнским, Майнцким, Триерским и Магдебургским архиепископами или их наместниками в областях, их, в пользу апостольской камеры, апостольскою властию наистрожайше запрещаем, чтобы не дерзали книг, сочинений или писаний печатать или отдавать в печать без доклада вышесказанным архиепископам или наместникам и без их особливого и точного безденежно испрошенного дозволения; их же совесть обременяем, да прежде, нежели дадут таковое дозволение, назначенное к печатанию прилежно рассмотрят или чрез ученых и православных велят рассмотреть и да прилежно пекутся, чтобы не было печатано противного вере православной, безбожное и соблазн производящего».
Но я очень помню,
что в Наказе о сочинении нового уложения,
говоря о вольности, сказано: «Вольностию называть должно то,
что все одинаковым повинуются законам».
Не повторю того,
что она
говорила, будучи в оных, мне в посмеяние, но, возвратясь домой, мне сказали ее приказ,
что мне отведен угол в нижнем этаже с холостыми официантами, где моя постеля, сундук с платьем и бельем уже поставлены; все прочее она оставила в прежних моих комнатах, в коих поместила своих девок.
— Бесчеловечная женщина! во власти твоей состоит меня мучить и уязвлять мое тело;
говорите вы,
что законы дают вам над нами сие право.
Но разговор сей ввел было меня в великие хлопоты: отдатчики рекрутские, вразумев моей речи, воспаленные гневом, прискочив ко мне,
говорили: — Барин, не в свое мешаешься дело, отойди, пока сух, — и сопротивляющегося начали меня толкать столь сильно,
что я с поспешностию принужден был удалиться от сея толпы.
Надеюсь, —
говорил он важным видом, —
что сколь скоро будет война, то дослужуся до генеральского чина; а не будет войны, то набью карман (коли можно) и, увенчан лаврами, отъеду на покой в мое отечество.
— Ты огорчаешь давно уже огорченное сердце естественною казнию, —
говорил старец, — не ведал я,
что мог тебя обидеть, не приемля на вред послужить могущего подаяния; прости мне мой грех, но дай мне, коли хочешь мне
что дать, дай,
что может мне быть полезно…
Говоря о разных частях слова, Ломоносов находит,
что некоторые из них имеют в себе отмены.
Наконец Ломоносов
говорит о сложении знаменательных частей слова,
что производит речи.
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и
говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы не ошибиться, возбуждении.