Неточные совпадения
Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку
в кастрюльку и слезы потекли по ее лицу. Напротив того, трудно описать мое восхищение. Мысль о службе сливалась во мне с мыслями о свободе, об удовольствиях петербургской жизни. Я воображал
себя офицером гвардии, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.
Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся
в ее шкатулке вместе с сорочкою,
в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою. Батюшка прочел его со вниманием, положил перед
собою на стол и начал свое письмо.
Я не мог не признаться
в душе, что поведение мое
в симбирском трактире было глупо, и чувствовал
себя виноватым перед Савельичем.
— Эх, батюшка Петр Андреич! — отвечал он с глубоким вздохом. — Сержусь-то я на самого
себя; сам я кругом виноват. Как мне было оставлять тебя одного
в трактире! Что делать? Грех попутал: вздумал забрести к дьячихе, повидаться с кумою. Так-то: зашел к куме, да засел
в тюрьме. Беда да и только! Как покажусь я на глаза господам? что скажут они, как узнают, что дитя пьет и играет.
«Час от часу не легче! — подумал я про
себя, — к чему послужило мне то, что еще
в утробе матери я был уже гвардии сержантом!
Бог знает, какой грех его попутал; он, изволишь видеть, поехал за город с одним поручиком, да взяли с
собою шпаги, да и ну друг
в друга пырять; а Алексей Иваныч и заколол поручика, да еще при двух свидетелях!
Хорошо, коли найдется добрый человек; а то сиди
себе в девках вековечной невестою».
Комендант по собственной охоте учил иногда своих солдат; но еще не мог добиться, чтобы все они знали, которая сторона правая, которая левая, хотя многие из них, дабы
в том не ошибиться, перед каждым оборотом клали на
себя знамение креста.
Коли найдешь
себе суженую, коли полюбишь другую — бог с тобою, Петр Андреич; а я за вас обоих…» Тут она заплакала и ушла от меня; я хотел было войти за нею
в комнату, но чувствовал, что был не
в состоянии владеть самим
собою, и воротился домой.
Со Швабриным встречался редко и неохотно, тем более что замечал
в нем скрытую к
себе неприязнь, что и утверждало меня
в моих подозрениях.
Василиса Егоровна тотчас захотела отправиться
в гости к попадье и, по совету Ивана Кузмича, взяла с
собою и Машу, чтоб ей не было скучно одной.
В крепости между казаками заметно стало необыкновенное волнение; во всех улицах они толпились
в кучки, тихо разговаривали между
собою и расходились, увидя драгуна или гарнизонного солдата.
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один из инвалидов взял его руки и, положив их
себе около шеи, поднял старика на свои плечи, а Юлай взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот,
в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
Люди, разъезжающие
в степи, заметя движение
в крепости, съехались
в кучку и стали между
собою толковать.
Иван Кузмич прочел его про
себя и разорвал потом
в клочки.
Я не почел нужным оспоривать мнения казака и с ним вместе отправился
в комендантский дом, заранее воображая
себе свидание с Пугачевым и стараясь предугадать, чем оно кончится. Читатель легко может
себе представить, что я не был совершенно хладнокровен.
Назвать его
в глаза обманщиком — было подвергнуть
себя погибели; и то, на что я был готов под виселицею
в глазах всего народа и
в первом пылу негодования, теперь казалось мне бесполезной хвастливостию.
Пугачев, увидев меня
в толпе, кивнул мне головою и подозвал к
себе.
— Ступай сей же час
в Оренбург и объяви от меня губернатору и всем генералам, чтоб ожидали меня к
себе через неделю.
Я пошел на квартиру, мне отведенную, где Савельич уже хозяйничал, и с нетерпением стал ожидать назначенного времени. Читатель легко
себе представит, что я не преминул явиться на совет, долженствовавший иметь такое влияние на судьбу мою.
В назначенный час я уже был у генерала.
Легко можно
себе вообразить, что жизнь
в Оренбурге была самая несносная.
— О! — возразил генерал. — Это еще не беда: лучше ей быть покамест женою Швабрина: он теперь может оказать ей протекцию; а когда его расстреляем, тогда, бог даст, сыщутся ей и женишки. Миленькие вдовушки
в девках не сидят; то есть, хотел я сказать, что вдовушка скорее найдет
себе мужа, нежели девица.
Я прервал его речь вопросом: сколько у меня всего-на-все денег? «Будет с тебя, — отвечал он с довольным видом. — Мошенники как там ни шарили, а я все-таки успел утаить». И с этим словом он вынул из кармана длинный вязаный кошелек, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное возьми
себе. Я еду
в Белогорскую крепость».
— Батюшка Петр Андреич! — сказал добрый дядька дрожащим голосом. — Побойся бога; как тебе пускаться
в дорогу
в нынешнее время, когда никуда проезду нет от разбойников! Пожалей ты хоть своих родителей, коли сам
себя не жалеешь. Куда тебе ехать? Зачем? Погоди маленько: войска придут, переловят мошенников; тогда поезжай
себе хоть на все четыре стороны.
Я надеялся объехать слободу благополучно, как вдруг увидел
в сумраке прямо перед
собой человек пять мужиков, вооруженных дубинами: это был передовой караул пугачевского пристанища.
Поутру пришли меня звать от имени Пугачева. Я пошел к нему. У ворот его стояла кибитка, запряженная тройкою татарских лошадей. Народ толпился на улице.
В сенях встретил я Пугачева: он был одет по-дорожному,
в шубе и
в киргизской шапке. Вчерашние собеседники окружали его, приняв на
себя вид подобострастия, который сильно противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачев весело со мною поздоровался и велел мне садиться с ним
в кибитку.
Легко можно
себе представить, что чувствовал я
в эту минуту.
Кибитка подъехала к крыльцу комендантского дома. Народ узнал колокольчик Пугачева и толпою бежал за нами. Швабрин встретил самозванца на крыльце. Он был одет казаком и отрастил
себе бороду. Изменник помог Пугачеву вылезть из кибитки,
в подлых выражениях изъявляя свою радость и усердие. Увидя меня, он смутился, но вскоре оправился, протянул мне руку, говоря: «И ты наш? Давно бы так!» — Я отворотился от него и ничего не отвечал.
Швабрин стал искать у
себя в карманах и сказал, что не взял с
собою ключа. Пугачев толкнул дверь ногою; замок отскочил; дверь отворилась, и мы вошли.
Чего я опасался, то и случилось. Швабрин, услыша предложение Пугачева, вышел из
себя. «Государь! — закричал он
в исступлении. — Я виноват, я вам солгал; но и Гринев вас обманывает. Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнен при взятии здешней крепости».
Я знал, что отец почтет за счастие и вменит
себе в обязанность принять дочь заслуженного воина, погибшего за отечество.
Я вышел из кибитки и требовал, чтоб отвели меня к их начальнику. Увидя офицера, солдаты прекратили брань. Вахмистр повел меня к майору. Савельич от меня не отставал, поговаривая про
себя: «Вот тебе и государев кум! Из огня да
в полымя… Господи владыко! чем это все кончится?» Кибитка шагом поехала за нами.
Через пять минут мы пришли к домику, ярко освещенному. Вахмистр оставил меня при карауле и пошел обо мне доложить. Он тотчас же воротился, объявив мне, что его высокоблагородию некогда меня принять, а что он велел отвести меня
в острог, а хозяюшку к
себе привести.
Он хотел меня развеселить; я думал
себя рассеять: мы провели день шумно и буйно и вечером выступили
в поход.
Я утвердился еще более
в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого
в оправдание
себе сказать не могу.
Она рассказала,
в котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились
в то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у
себя за столом, кого принимала вечером, — словом, разговор Анны Власьевны стоил нескольких страниц исторических записок и был бы драгоценен для потомства.
Марья Ивановна встала и почтительно ее благодарила. Все
в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала ее незнакомой своей покровительнице, которая стала читать ее про
себя.
Марья Ивановна приняла письмо дрожащею рукою и, заплакав, упала к ногам императрицы, которая подняла ее и поцеловала. Государыня разговорилась с нею. «Знаю, что вы не богаты, — сказала она, — но я
в долгу перед дочерью капитана Миронова. Не беспокойтесь о будущем. Я беру на
себя устроить ваше состояние».
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).Да ведь это вам кажется только, что близко; а вы вообразите
себе, что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать вас
в свои объятия.
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «
в Почтамтскую улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю
себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми
себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести
себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность
в поступках.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и
в то же время говорит про
себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и
в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но
в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)