Ольга Петровна. Я это предчувствовала и даже кольнула его этим: «Нельзя, говорю, князь, требовать, чтобы все назначения делались по нашему вкусу. Мало ли чего
человек желает, но не всегда того достигает!» Его немножко передернуло. «Английская, говорит, аристократия никогда не позволяет себе открывать такой легкий доступ новым людям в свою среду!» — «Позвольте, говорю, а Роберт Пиль и Д'Израэли?» — «Роберт Пиль и Д'Израэли и господин Андашевский две вещи разные: то люди гениальные!»
Неточные совпадения
Ольга Петровна. Гнев, папа, представляет тебе все в ином виде! Впрочем, каков бы Алексей Николаич
человек ни был, но он муж мой, а ты мне, надеюсь, не враг же совершенный! Наконец, если не для нас обоих, то для твоего будущего внука, которого я ношу теперь под сердцем, ты должен
желать устроить нашу участь.
— Мы — последний резерв страны, — сказал он, и ему не возражали. Все эти
люди желали встать над действительностью, почти все они были беспартийны, ибо опасались, что дисциплина партии и программы может пагубно отразиться на своеобразии их личной «духовной конституции».
— И окажу… — громко начал Полуянов, делая жест рукой. — Когда я жил в ссылке, вы, Галактион Михеич, увели к себе мою жену… Потом я вернулся из ссылки, а она продолжала жить. Потом вы ее прогнали… Куда ей деваться? Она и пришла ко мне… Как вы полагаете, приятно это мне было все переносить? Бедный я человек, но месть я затаил-с… Сколько лет питался одною злобой и, можно сказать, жил ею одной. И бедный
человек желает мстить.
— Об общине я равнодушно слышать не могу, — заговорил он прерывающимся от волнения голосом и, видимо, употребляя над собой все усилия, чтобы не сказать чего-нибудь резкого, — эту общину выдумали в Петербурге и навязали ее народу; он ее не любит, тяготится ею, потому что, очень естественно, всякий
человек желает иметь прочную собственность и отвечать только за себя!
— Ах, боже мой, боже мой! Лучше бы этого
человека желать не надобно для Настеньки, — говорила Палагея Евграфовна.
Случалось неоднократно, что мои встречи, мои положения звучали как обманчивое начало мелодии, которую так свойственно
человеку желать выслушать прежде, чем он закроет глаза.
Неточные совпадения
Стародум. Дурное расположение
людей, не достойных почтения, не должно быть огорчительно. Знай, что зла никогда не
желают тем, кого презирают; а обыкновенно
желают зла тем, кто имеет право презирать.
Люди не одному богатству, не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет.
Стародум. Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что, как бы он знатен ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе
человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего
желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего
желать, а лишь есть чего бояться?
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не
желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я
человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Но, с другой стороны, не меньшего вероятия заслуживает и то соображение, что как ни привлекательна теория учтивого обращения, но, взятая изолированно, она нимало не гарантирует
людей от внезапного вторжения теории обращения неучтивого (как это и доказано впоследствии появлением на арене истории такой личности, как майор Угрюм-Бурчеев), и, следовательно, если мы действительно
желаем утвердить учтивое обращение на прочном основании, то все-таки прежде всего должны снабдить
людей настоящими якобы правами.
— Да, какое разнообразие положений всех этих
людей, отправляющихся туда, — неопределенно сказал Катавасов,
желая высказать свое мнение и вместе с тем выведать мнение старичка.