— Adieu, — повторила Полина, и когда князь
стал целовать у нее руку, она не выдержала, обняла его и легла к нему головой на плечо. По щекам ее текли в три ручья слезы.
Неточные совпадения
Калинович позвал его в смотрительскую и
целый час пудрил ему голову, очень основательно доказывая, что, если ученики общей массой дурят,
стало быть, учитель и глуп и бесхарактерен.
Князь, выйдя на террасу, поклонился всему народу и сказал что-то глазами княжне. Она скрылась и чрез несколько минут вышла на красный двор, ведя маленького брата за руку. За ней шли два лакея с огромными подносами, на которых лежала
целая гора пряников и куски лент и позументов. Сильфидой показалась княжна Калиновичу, когда она
стала мелькать в толпе и, раздавая бабам и девкам пряники и ленты, говорила...
— Помолимся! — сказала Настенька,
становясь на колени перед могилой. —
Стань и ты, — прибавила она Калиновичу. Но тот остался неподвижен.
Целый ад был у него в душе; он желал в эти минуты или себе смерти, или — чтоб умерла Настенька. Но испытание еще тем не кончилось: намолившись и наплакавшись, бедная девушка взяла его за руку и положила ее на гробницу.
Калинович между тем при виде
целой стаи красивых и прелестных женщин замер в душе, взглянув на кривой
стан жены, но совладел, конечно, с собой и начал кланяться знакомым. Испанский гранд пожал у него руку, сенаторша Рыдвинова, смотревшая, прищурившись, в лорнет, еще издали кивала ему головой. Белокурый поручик Шамовский, очень искательный молодой человек, подошел к нему и, раскланявшись, очень желал с ним заговорить.
Старик заплакал, и следовавшее затем одушевление превышало всякую меру описаний. После обеда его качали на руках. Окончательно умиленный, он
стал требовать шампанского: сам пил и непременно заставлял всех пить; бросил музыкантам, во все время игравшим туш, пятьдесят рублей серебром и, наконец, сев в возок, пожелал, чтоб все подходили и
целовали его выставленное в окошечко лицо…
Вице-губернатор всех их вызвал к себе и объявил, что если они не
станут заниматься думскими делами и не увеличат городских доходов, то выговоров он не будет делать, а перепечатает их лавки, фабрики, заводы и
целый год не даст им ни продать, ни купить на грош, и что простотой и незнанием они не смели бы отговариваться, потому что каждый из них такой умный плут, что все знает.
— Нет, можно: не говорите этого, можно! — повторяла молодая женщина с раздирающей душу тоской и отчаянием. — Я вот
стану перед вами на колени, буду
целовать ваши руки… — произнесла она и действительно склонилась перед Калиновичем, так что он сам поспешил наклониться.
Но злость не унималась, и я от злости вдруг расплакался, а она, бедненькая, подумала, что я от умиления заплакал, нагнулась ко мне и
стала целовать.
Неточные совпадения
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора,
став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас
целой головою.
Хотя главною
целью похода была Стрелецкая слобода, но Бородавкин хитрил. Он не пошел ни прямо, ни направо, ни налево, а
стал маневрировать. Глуповцы высыпали из домов на улицу и громкими одобрениями поощряли эволюции искусного вождя.
Минуты этой задумчивости были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они перед ним, не будучи в силах оторвать глаза от его светлого, как
сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над
целым городом.
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни,
стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в
целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал:
Глуповцы ужаснулись. Припомнили генеральное сечение ямщиков, и вдруг всех озарила мысль: а ну, как он этаким манером
целый город выпорет! Потом
стали соображать, какой смысл следует придавать слову «не потерплю!» — наконец прибегли к истории Глупова,
стали отыскивать в ней примеры спасительной градоначальнической строгости, нашли разнообразие изумительное, но ни до чего подходящего все-таки не доискались.