Неточные совпадения
— Благодарю вас, если вы так меня понимаете, — возразил он. — Впрочем, и я тоже иногда шумел и распекал; может
быть, кого-нибудь и без
вины обидел: не помяните лихом!
— Пожалуйста, не оправдывайся. У меня очень много твоих
вин записано, и ты принудишь меня принять против тебя решительные меры. Ступай и
будь умней!
«Как этот гордый и великий человек (в последнем она тоже не сомневалась), этот гордый человек так мелочен, что в восторге от приглашения какого-нибудь глупого, напыщенного генеральского дома?» — думала она и дала себе слово показывать ему невниманье и презренье, что, может
быть, и исполнила бы, если б Калинович показал хотя маленькое раскаяние и сознание своей
вины; но он, напротив, сам еще больше надулся и в продолжение целого дня не отнесся к Настеньке ни словом, ни взглядом, понятным для нее, и принял тот холодно-вежливый тон, которого она больше всего боялась и не любила в нем.
Прошел он с полным благоприличием: сначала, как обыкновенно, говорили только в аристократическом конце стола, то
есть: Четвериков, князь и отчасти предводитель, а к концу, когда выпито
было уже по несколько рюмок
вина, стали поговаривать и на остальной половине.
Раздав все подарки, княжна вбежала по лестнице на террасу, подошла и отцу и поцеловала его, вероятно, за то, что он дал ей случай сделать столько добра. Вслед за тем
были выставлены на столы три ведра
вина, несколько ушатов пива и принесено огромное количество пирогов. Подносить
вино вышел камердинер князя, во фраке и белом жилете. Облокотившись одною рукою на стол, он обратился к ближайшей толпе...
— Даже безбедное существование вы вряд ли там найдете. Чтоб жить в Петербурге семейному человеку, надобно… возьмем самый минимум, меньше чего я уже вообразить не могу… надо по крайней мере две тысячи рублей серебром, и то с величайшими лишениями, отказывая себе в какой-нибудь рюмке
вина за столом, не говоря уж об экипаже, о всяком развлечении; но все-таки помните — две тысячи, и
будем теперь рассчитывать уж по цифрам: сколько вы получили за ваш первый и, надобно сказать, прекрасный роман?
— Ну, покушать, так покушать… Живей! Марш! — крикнул Петр Михайлыч. Палагея Евграфовна пошла
было… — Постой! — остановил ее, очень уж довольный приездом Калиновича, старик. — Там княжеский кучер. Изволь ты у меня, сударыня, его накормить,
вином, пивом
напоить. Лошадкам дай овса и сена! Все это им за то, что они нам Якова Васильича привезли.
— Да, это громко, я пугаюсь, — отвечала она и потом, положив пальчик на край стакана, из которого пенилось
вино, сказала: — Ну, ну,
будет!.. Не смей больше ходить.
Пересилив несколько себя, Калинович спросил себе обедать,
выпил рюмку
вина, стакан крепкого кофе и отправился осматривать достопримечательности города.
Придя туда, они сели к окну, в сторонке, чтоб не
быть очень на виду. Калинович велел подать два обеда и бутылку
вина. Он несколько затруднялся, каким бы образом и с чего начать разговор; но Дубовский сам предупредил его.
— Да, — повторил Калинович. — Но
выпейте, однако,
вина, — прибавил он, наливая стаканы.
— Не по
вине моей какой-нибудь, — продолжал он, — погибаю я, а что место мое надобно
было заменить господином Синицким, ее родным братом, равно как и до сих пор еще вакантная должность бахтинского городничего исправляется другим ее родственником, о котором уже и производится дело по случаю учиненного смертоубийства его крепостною девкою над собственным своим ребенком, которого она бросила в колодезь; но им это
было скрыто, потому что девка эта
была его любовница.
— Хорошо…
Вина дай, шампанского: охолодить, конечно, вели — и дай ты нам еще бутылку рейнвейна. Вы, впрочем, может
быть, за столом любите больше красное? — обратился князь к Калиновичу.
— Да, — отвечал тот, не без досады думая, что все это ему очень нравилось, особенно сравнительно с тем мутным супом и засушенной говядиной, которые им готовила трехрублевая кухарка. То же почувствовал он,
выпивая стакан мягкого и душистого рейнвейна, с злобой воображая, что дома, по предписанию врача, для здоровья, ему следовало бы
пить такое именно хорошее
вино, а между тем он должен
был довольствоваться шестигривенной мадерой.
Вино было подано. В это время проходил мимо молодой чиновник, протеже Калиновича.
— Она умерла, друг мой; году после отца не жила. Вот любила так любила, не по-нашему с тобой, а потому именно, что
была очень простая и непосредственная натура…
Вина тоже, дядя, дайте нам: я хочу, чтоб Жак у меня сегодня
пил… Помнишь, как
пили мы с тобой, когда ты сделался литератором? Какие
были счастливые минуты!.. Впрочем, зачем я это говорю? И теперь хорошо! Ступайте, дядя.
— И Иволгин ваш? — спросил Калинович,
выпивая целый стакан
вина, чего почти никогда с ним не бывало.
Калинович между тем все больше и больше приходил в волненье и
выпил еще
вина.
Двух-трех учителей, в честности которых я
был убежден и потому перевел на очень ничтожные места — и то мне поставлено в
вину: говорят, что я подбираю себе шайку, тогда как я сыну бы родному, умирай он с голоду на моих глазах, гроша бы жалованья не прибавил, если б не знал, что он полезен для службы, в которой я хочу
быть, как голубь, свят и чист от всякого лицеприятия — это единственная мечта моя…
— Все эти злоупотребления, — продолжал губернатор, выпрямляя наконец свой стан и поднимая голову, — все они еще не так крупны, как сделки господ чиновников с разного рода поставщиками, подрядчиками, которые — доставляют ли в казну
вино, хлеб, берут ли на себя какую-нибудь работу — по необходимости должны бывают иметь в виду при сносе цены на торгах, во-первых, лиц, которые утверждают торги, потом производителей работ и, наконец, тех, которые
будут принимать самое дело.