Неточные совпадения
— Вы себя обсчитываете, почтеннейшая, с процентами
больше,
чем за три;
что делать! Я бы вам сейчас отдал за четыре, но нема пенензы!
— Вижу, батюшка, ремень отличнейший; но, признаться сказать, мне
больше всего нравится шляпка,
что для супруги изволили купить.
Сергей Петрович Хозаров, поручик в отставке, был лет двадцати семи; лицо его было одно из тех, про которые говорят,
что они похожи на парижские журнальные картинки: и нос, например, у него был немного орлиный, и губы тонкие и розовые, и румянец на щеках свежий, и голубые, правильно очерченные и подернутые влагою глаза, а над ними тонкою дугою обведенные брови, и, наконец, усы, не так
большие и не очень маленькие.
Две только слабости имел молодой человек: во-первых, он был очень влюбчив, так
что не проходило месяца, чтобы он в кого-нибудь не влюбился, и влюблялся обыкновенно искренне, но только ненадолго; во-вторых, имел сильную наклонность и
большую в то же время способность — брать взаймы деньги.
— А
что, если б я попросил вас сделать для меня большое-пребольшое одолжение?
Здесь я должен заметить,
что всю предыдущую сцену между папенькой и маменькой две старшие дочери, Пашет и Анет, выслушивали весьма хладнокровно, как бы самый обыкновенный семейный разговор, и не принимали в нем никакого участия; они сидели, поджав руки: Анет поводила из стороны в сторону свои
большие серые глаза, взглядывая по временам то на потолок, то на сложенные свои руки...
Для
большего уяснения характера этого человека, я должен сказать,
что Ступицын вовсе не мог быть отнесен к тем неприличным лгунам, которые несут бог знает какую чушь, ни с
чем несообразную.
Во-первых, заискивали во мне вы, а не я в вас; во-вторых, в самый день сватовства я объяснил,
что желаю видеть в жене только семьянинку, и вы поклялись быть такой; я, сорокапятилетний простак, поверил, потому
что и вам уже было за двадцать пять; в женихах вы не зарылись; кроме того, я знал,
что вы не должны быть избалованы, так как жили у вашего отца в положении какой-то гувернантки за его боковыми детьми, а сверх того вы и сами вначале показывали ко мне
большую привязанность; но какие же теперь всего этого последствия?
— Но где вы возьмете в сорок лет страсти, — возразила хозяйка, — когда уже вы в тридцать лет чувствуете, как говорят иные, разочарование? И
что такое ваше разочарование? Это не усталость души поэта, испытавшей все в жизни; напротив, материализм, загрубелость чувств, апатия сердца — и
больше ничего!
— И она неравнодушна-с:
большие между собой откровенности имеют, — отвечал лакей. — Она меня тоже все спрашивает, скоро ли будет ваша свадьба, а не то, говорит, у барышни есть другой жених, — как его, проклятого? Хозаров,
что ли? В которого она влюблена.
— Это правда. Отец еще ничего — очень глуп и собою урод, сестры тоже ужасные провинциалки и очень глупы и гадки, но мать — эта Архиповна, я не знаю, с
чем ее сравнить! И как в то же время дерзка: даже мне наговорила колкостей; конечно, над всем этим я смеюсь в душе, но во всяком случае знакома уже
больше не буду с ними.
— Нельзя сказать,
что большое: пятьсот душ.
Катерина Архиповна
больше не возражала: она догадалась,
что Рожнов не мог быть беспристрастным исполнителем ее поручения, и потому тотчас же отправилась домой.
Катерина Архиповна была в сильном беспокойстве и страшном ожесточении против мужа, который, вместо того чтобы по ее приказанию отдать Хозарову письмо и разведать аккуратнее, как тот живет, есть ли у него состояние, какой у него чин, — не только ничего этого не сделал, но даже и сам куда-то пропал. Ощущаемое ею беспокойство тем было сильнее,
что и Мари, знавшая, куда и зачем послан папенька, ожидала его возвращения с
большим нетерпением и даже всю ночь, бедненькая, не спала и заснула только к утру.
— Бога ради, Катерина Архиповна, не говорите мне об этих вещах, которых я и знать не хочу, — перебил Хозаров, очень, впрочем, довольный,
что услыхал о бабушкином состоянии, — я женюсь только на вашей дочери и желаю только владеть ими, а
больше мне ничего не надобно.
— Очень верю, Сергей Петрович, вашему благородству, и поверьте,
что я награжу Машеньку и награжу
больше,
чем даже следует по нашему состоянию, но достаточно ли это будет для семейной жизни?.. Имеете ли вы сами состояние?
— Ах, как вы ошибаетесь, Сергей Петрович! Как мало нужно для моего великого ума и для моего возвышенного сердца — одна любовь и
больше ничего… Любовь, если хотите, среди бедности, но живая, страстная любовь; чтобы человек понимал меня, чувствовал каждое биение моего сердца, чтобы он, из симпатии, скучал, когда мне скучно, чтобы он был весел моим весельем. Вот
что бы надобно было, и я сочла бы себя счастливейшей в мире женщиной.
— Лев Павлович?.. Лев Павлович, как и все мужчины: он с самых первых пор или скучал, или даже смеялся над моими стремлениями. Он окружал меня богатством, удовлетворял мои прихоти, впрочем, всегда с оговорками, и потому полагал,
что уже все сделал,
что я даже не должна сметь ничего желать более. Но, бога ради, не спрашивайте меня: видьте во мне вашего друга… старуху, которая вам желает счастья… и
больше ничего! Расскажите мне лучше что-нибудь про себя: когда вы думаете назначить свадьбу?
— Да, вот это справедливее,
что вам самому скучно. Ну, это, Сергей Петрович, не
большое доказательство любви.
— И это не ее дело, есть ли у меня состояние, или нет; она должна только отдать тебе твое и наградить тебя, как следует, — и
больше ничего! Я даже полагаю,
что ей гораздо было бы приличнее жить с своим семейством,
чем с нами.
Пришла в голову ложная мысль,
что я мот, и
больше знать ничего не хотят.
— Во-первых, Сергей Петрович, — возразила Мамилова, — это еще не
большое горе, потому
что теща для зятя, как я полагаю, лицо совершенно постороннее, тем более
что она с вами уж не живет.
—
Что вы смотрите, — сказала она, подойдя к офицеру, — найдите мне, какое вам слово
больше нравится?
Неточные совпадения
Осип. Да
что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и
большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков. Черт его знает,
что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)
Больше ничего нет?
Оно
чем больше ломки, тем
больше означает деятельности градоправителя.
Осип. Любит он, по рассмотрению,
что как придется.
Больше всего любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб было хорошее.
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь,
что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.