Неточные совпадения
Между им и дядей существовали какие-то странные
отношения: Марфин в глаза и за глаза называл Ченцова беспутным и погибшим, но, несмотря на
то, нередко помогал ему деньгами, и деньгами не маленькими.
Марфин сначала вспыхнул, а потом сильно нахмурился; Ченцов не ошибся в расчете: Егору Егорычу более всего был тяжел разговор с племянником о масонстве, ибо он в этом
отношении считал себя много и много виноватым; в дни своих радужных чаяний и надежд на племянника Егор Егорыч предполагал образовать из него искреннейшего, душевного и глубоко-мысленного масона; но, кроме
того духовного восприемства, думал сделать его наследником и всего своего материального богатства, исходатайствовав вместе с
тем, чтобы к фамилии Ченцов была присоединена фамилия Марфин по
тому поводу, что Валерьян был у него единственный родственник мужского пола.
— Главные противоречия, — начал он неторопливо и потирая свои руки, — это в
отношении губернатора… Одни утверждают, что он чистый вампир, вытянувший из губернии всю кровь, чего я, к удивлению моему, по делам совершенно не вижу… Кроме
того, другие лица, не принадлежащие к партии губернского предводителя, мне говорят совершенно противное…
Едучи дорогой, Юлия Матвеевна не вскрикивала, когда повозка скашивалась набок, и не крестилась боязливо при съезде с высоких гор, что она прежде всегда делала; но, будучи устремлена мысленно на один предмет, сидела спокойно и расспрашивала издалека и тонко Людмилу обо всем, что касалось
отношений той к Ченцову.
Что касается до Людмилы,
то в душе она была чиста и невинна и пала даже не под влиянием минутного чувственного увлечения, а в силу раболепного благоговения перед своим соблазнителем; но, раз уличенная матерью, непогрешимою в этом
отношении ничем, она мгновенно поняла весь стыд своего проступка, и нравственное чувство девушки заговорило в ней со всей неотразимостью своей логики.
При столь натянутых
отношениях к жене, Ченцов между
тем сблизился с управляющим почти на дружескую ногу.
— И как же вы говорите, что у вас нет денег? Я думаю, что мои деньги и ваши, при наших
отношениях, одно и
то же!
Вы когда-то говорили мне, что для меня способны пожертвовать многим, — Вы не лгали это, — я верил Вам, и если, не скрою
того, не вполне отвечал Вашему чувству,
то потому, что мы слишком родственные натуры, слишком похожи один на другого, — нам нечем дополнять друг друга; но теперь все это изменилось; мы, кажется, можем остаться друзьями, и я хочу подать Вам первый руку: я слышал, что Вы находитесь в близких, сердечных
отношениях с Тулузовым; нисколько не укоряю Вас в этом и даже не считаю вправе себя это делать, а только советую Вам опасаться этого господина; я не думаю, чтобы он был искренен с Вами: я сам испытал его дружбу и недружбу и знаю, что первая гораздо слабее последней.
Как помещица, Вы всегда можете отпустить ко мне Аксюшу в Петербург, дав ей паспорт; а раз она здесь, супругу ее не удастся нас разлучить, или я его убью; но ежели и Вы, Катрин, не сжалитесь надо мною и не внемлете моей мольбе,
то против Вас я не решусь ничего предпринять: достаточно и
того, что я совершил в
отношении Вас; но клянусь Вам всем святым для меня, что я от тоски и отчаяния себя убью, и тогда смерть моя безраздельно ляжет на Ваше некогда любившее меня сердце; а мне хорошо известно, как тяжело носить в душе подобные воспоминания: у меня до сих пор волос дыбом поднимается на голове, когда я подумаю о смерти Людмилы; а потому, для Вашего собственного душевного спокойствия, Катрин, остерегитесь подводить меня к давно уже ожидаемой мною пропасти, и еще раз повторяю Вам, что я застрелюсь, если Вы не возвратите мне Аксюты».
— Не я-с говорю это, я во сне бы никогда не посмел подумать
того, — отвечал ей немного уже опешивший Тулузов, — но это могут сказать другие, и, главное, может таким образом понять правительство, которое зорко следит за подобными
отношениями и обеспечивает крепостных людей от подобного самоуправства: сын этого Власия, как вы сами видели, не из смирных; грубиян и проходимец великий; он найдет себе заступу, и вам может угрожать опасность, что у вас отберут ваше имение в опеку.
Вы, надеюсь, понимаете, что наши
отношения после
того, что произошло между нами, суть
отношения людей совершенно посторонних.
Миропа Дмитриевна при этом не
то что задумалась, а только подумала и сообразила; все служебные
отношения мужа она знала и понимала в тысячу раз подробнее и точнее, чем он сам.
Первое: вы должны быть скромны и молчаливы, аки рыба, в
отношении наших обрядов, образа правления и всего
того, что будут постепенно вам открывать ваши наставники; второе: вы должны дать согласие на полное повиновение, без которого не может существовать никакое общество, ни тайное, ни явное; третье: вам необходимо вести добродетельную жизнь, чтобы, кроме исправления собственной души, примером своим исправлять и других, вне нашего общества находящихся людей; четвертое: да будете вы тверды, мужественны, ибо человек только этими качествами может с успехом противодействовать злу; пятое правило предписывает добродетель, каковою, кажется, вы уже владеете, — это щедрость; но только старайтесь наблюдать за собою, чтобы эта щедрость проистекала не из тщеславия, а из чистого желания помочь истинно бедному; и, наконец, шестое правило обязывает масонов любить размышление о смерти, которая таким образом явится перед вами не убийцею всего вашего бытия, а другом, пришедшим к вам, чтобы возвести вас из мира труда и пота в область успокоения и награды.
Егор Егорыч вздохнул и печально мотнул головой: ему живо припомнилась вся эта минувшая история, как сестра, совершенно несправедливо заступившись за сына, разбранила Егора Егорыча самыми едкими и оскорбительными словами и даже просила его избавить от своих посещений, и как он, несмотря на
то, все-таки приезжал к ней несколько раз, как потом он ей писал длинные письма, желая внушить ей все безумие подобного
отношения к нему, и как на эти письма не получил от нее ни строчки в ответ.
У Петра Григорьича всегда было много денег, и он был в этом
отношении, по-своему, честен: не любя уступать и давать своих денег другим, он зато и не одолжался ими ни у кого; нынешний же губернский предводитель тоже никогда никому не давал денег, — может быть, потому, что у него их никогда не было в сколько-нибудь сносном числе; но вместе с
тем сам он ссужался у всех, кто только имел глупость или надобность не отказывать ему.
Углаков очень живо начал описывать актеров, рассказывал про них разные анекдоты, и в этом случае больше всех выпало на долю Максиньки, который будто бы однажды горячо спорил с купцом о
том, в каких
отношениях, в пьесе «Горе от ума», находится Софья Павловна с Молчалиным: в близких или идеальных.
Однако прошло дня четыре, в продолжение которых Тулузов вымещал свое нетерпение и гнев на всем и на всех: он выпорол на конюшне повара за
то, что
тот напился пьян, сослал совсем в деревню своего камердинера с предписанием употребить его на самые черные работы; камердинера этого он застал на поцелуе с одной из горничных, которая чуть ли не была в близких
отношениях к самому Василию Иванычу.
Для уяснения хода событий надобно сказать, что добрый и старый генерал-губернатор отчасти по болезни своей, а еще более
того по крайней распущенности, которую он допустил в
отношении служебного персонала своего, предполагался в Петербурге, как говорится, к сломке, что очень хорошо знали ближайшие его подчиненные и поэтому постоянно имели печальный и грустный вид.
Дамы
того времени, сколько бы ни позволяли себе резвостей в известном
отношении, посты, однако, соблюдали и вообще были богомольны, так что про Екатерину Петровну театральный жен-премьер рассказывал, что когда она с ним проезжала мимо Иверской,
то, пользуясь закрытым экипажем, одной рукой обнимала его, а другой крестилась.
— Откуп, конечно, готов бы был платить, — отвечала с печальной усмешкой Миропа Дмитриевна, — но муж мой — я не знаю как его назвать — в некоторых,
отношениях человек сумасшедший; он говорит: «Царь назначил мне жалованье,
то я и должен только получать».
Аггей Никитич заметно был поражен такой новостью, хотя это нисколько в его мнении не уменьшило прелести аптекарши. Мы по прежним еще данным знаем, до какой степени Аггей Никитич в этом
отношении был свободно-мыслящий человек,
тем более, что это обстоятельство ему самому подавало больше надежды достигнуть благосклонности пани Вибель.
Егор Егорыч тоже считал себя виновным против Сусанны Николаевны; впрочем, насколько он в этом
отношении полагал себя виноватым, определить даже трудно, и можно сказать лишь одно, что только его некогда геройское сердце могло еще выдерживать столь тяжелые и вместе с
тем таимые муки.
— Да, в
отношении ритуала я ужасно виноват, — сознался
тот.
— Генрих Федорыч вам все позволит и только предуведомляет, что будет экзаменовать вас, — сказал Вибель опять-таки с некоторой ядовитостью: втайне он был очень недоволен
тем невниманием, которое обнаружил Аггей Никитич в
отношении к ритуалу, хоть
тот и сворачивал на множество занятий.
Пока все это происходило, злобствующий молодой аптекарский помощник, с которым пани Вибель (греха этого нечего теперь таить) кокетничала и даже поощряла его большими надеждами до встречи с Аггеем Никитичем, помощник этот шел к почтмейстеру, аки бы к другу аптекаря, и, застав
того мрачно раскладывавшим один из сложнейших пасьянсов, прямо объяснил, что явился к нему за советом касательно Herr Вибеля, а затем, рассказав все происшествие прошедшей ночи, присовокупил, что соскочивший со стены человек был исправник Зверев, так как на месте побега
того был найден выроненный Аггеем Никитичем бумажник, в котором находилась записка пани Вибель, ясно определявшая ее
отношения к господину Звереву.
Между
тем Рамзаев, хоть Екатерина Петровна находилась в открыто враждебных
отношениях со своим супругом, а его благодетелем,
тем не менее счел себя обязанным ехать в Синьково и пригласить ее на свои балы. Таковое приглашение он адресовал и камер-юнкеру, с которым его познакомила Екатерина Петровна, немножко приврав и довольно внушительно произнеся...
— Вот это прелестно, милей всего! — продолжала восклицать Екатерина Петровна, имевшая
то свойство, что когда она разрывала свои любовные связи,
то обыкновенно утрачивала о предметах своей страсти всякое хоть сколько-нибудь доброе воспоминание и, кроме злобы, ничего не чувствовала в
отношении их.
— В
отношении госпожи, о которой вам говорил, я исполнил свой долг: я женился на ней; мало
того, по ее желанию оставил военную службу и получил, благодаря милостивому содействию Егора Егорыча, очень видное и почетное место губернского почтмейстера — начальника всех почт в губернии — с прекрасным окладом жалованья.